Спасайся кто может — к нам опять идет человек с ружьем

Нынешние московские власти превратили Москву в большой забальзамированный труп. Он имеет такое же отношение к городу Москва, какое имеет мумия Ленина в мавзолее к дедушке Ленину, скончавшемуся от сифилиса мозга в 1924 году.

Почетный караул на церемонии открытия памятника Михаилу Калашникову в Москве, 19 сентября 2017. REUTERS/Sergei Karpukhin

Где стол был яств — там гроб стоит. Где были скверики — теперь мертвое царство плитки. Где были маленькие веселые московские дворики — нагромождение новых стеклянных высоток разной степени дороговизны и бесполезности. Где были веселые московские дворники — пустота. Где были свободные пятачки с газонами — многометровые памятники, выросшие на предварительно уложенной там плитке.

Причем памятники не всяким там литераторам или художникам. Их время кончилось. Теперь что ни памятник — то сублимация, тайная обида на мир, не желающий признать нашу силу. Запоздалые детские комплексы верзилы, недооцененного, как ему кажется, в детстве и до сих пор пытающегося отомстить обидчикам. Только когда таким образом резвится один человек — это, как правило, смешно. Когда огромная ядерная страна — страшно. На бывших газонах ныне — царстве плитки, в самом центре Москвы один за другим встают громадины, по мысли авторов и заказчиков, подтверждающие право страны на первенство. Первенство, разумеется, не в науке и культуре, а в силе.

Сила и только сила — наш рулевой. Россия, вперед! На нас кладут санкции, а мы кладем на санкции! Да, скифы мы?! Да, азиаты мы?! Сейчас вот как покажем вам скифов. И один за другим вырастают в Москве памятники свидетельств нашей силы. В прошлом году Боровицкая площадь разродилась монументом киевскому князю Владимиру. Перерезав историческую горизонталь Кремля, громадный Владимир встал, держась одной рукой за исполинский крест, словно думая взобраться по нему ввысь, в царствие небесное, другой — за меч, словно помышляя тем мечом проложить себе туда дорогу. Сила, батюшка, сила — вот наш фетиш, наша вера и наша последняя надежда.

А несколько дней назад в центре города, рядом с Триумфальной площадью, вскочил бородавкой еще один носитель добра. Памятник Михаилу Калашникову с автоматом наперевес возвысился перед одним из самых страшных новоделов Москвы последних лет — стеклянной высоткой, по сравнению с которой пирамида ацтеков — детская песочница.

Восьмиметровый изобретатель автомата охраняет гордость московского градостроительства, а вместе с ней — все ценности и устремления власти. Заметим, что автор памятника Калашникову — тот же, что и Владимиру — Салават Щербаков, свежий молодой клон Церетели. Вот что он рассказал о памятнике оружейнику: «Он держит своё изделие — автомат, но не как стреляющий в кого-то, не как боец даже, а как Страдивари, создавший идеальный инструмент — скрипку. Сзади фоном — силуэт земного шара — мировое значение такого явления, как автомат Калашникова. И на земном шаре происходит борьба, как она и происходит сейчас — между добром и злом».

Памятник князю Владимиру на Боровицкой площади в Москве REUTERS/Sergei Karpukhin

Вот вы понимаете — ваятель, художник ничтоже сумняшеся равняет скрипку и автомат. Может, у них там на Луне из автоматов льются нестерпимо прекрасные трели, но у нас, у земных жителей, из автоматов убивают. Слышать от художника славословия в адрес оружия, ей-богу — как минимум странно. А человек с ружьем на фоне земного шара говорит не о желании мира на земле, а совершенно о другом. О противоположном. Это даже если отбросить вопрос о том, действительно ли Калашников изобрел свой автомат или стырил его у Шмайсера, к которому, как говорят, он был прикомандирован и изобретением которого он воспользовался. Неважно.

Кстати, на исходе жизни сам Калашников сильно сомневался в правильности выбранного пути. 93-летний инженер написал письмо патриарху Кириллу, и вот что он в нем говорит: «Моя душевная боль нестерпима, один и тот же неразрешимый вопрос: коль мой автомат лишал людей жизни, стало быть, и я, Михайло Калашников, девяноста три года от роду, сын крестьянки, христианин и православный по вере своей, повинен в смерти людей, пусть даже врага? Чем больше я живу, тем чаще этот вопрос сверлит мой мозг». Но зачем нам чьи-то сомнения — нам ведь только важно, чтобы весь мир боялся человека с ружьем. Жаль, что те, кто заказывал и лепил памятник, не читают книг. Иначе бы они знали, что ружье если уж висит на стене, то выстрелит непременно. Об этом великий Антон Павлович Чехов всем выносил первое и последнее предупреждение. Кстати, Калашников стоит в конце бывшей улицы Чехова, в чем я вижу зловещий символ.

Ну ладно — Чехова не читали. Но ведь у нас так гордятся народной мудростью, а народная мудрость говорит: «Раз в год и палка стреляет». Тем, кто не привык мыслить метафорически, поясню: похожий стараниями скульптора на балалайку автомат в руках Калашникова рано или поздно непременно обернется в сторону тех, кто его сделал. Неважно, из чего сделано ружье, хоть из папье-маше, но главное — что сделано оно с недобрыми мыслями. Любое оружие — бумеранг, и пуля в том или ином виде всегда вернется к тому, кто ее выпустил.

В Америке есть памятник Кольту. Кто не видел воочию — полюбопытствуйте в интернете. Да, это памятник человеку, создавшему оружие. В этом смысле любая нация, любая цивилизация похожа на другую. Однако во-первых — это изящное произведение искусства, во-вторых — там даже нет оружия, того самого кольта. Есть Сэмюэл Кольт, а кольта — нет. И памятник этот выглядит как дань инженеру, а не орудию убийства.

В скором будущем в Москве появится памятник «брату Даниле», герою фильма Алексея Балабанова «Брат». По замыслу — памятник Сергею Бодрову-младшему. 15 лет назад он погиб во время съемок в Кармадонском ущелье. Кто ж против памятника замечательному парню, отличному актеру? Да только памятник-то будет «брату Даниле», человеку, решавшему проблемы с помощью кулаков и оружия. И тот факт, что убивал и калечил он под девизом «Сила в правде», а на самом памятнике будет выбито «Я думаю, что сила в правде», ничего не меняет. У всех своя правда. Правда Данилы — в том, что он готов вставать за своих даже ценой собственной жизни, но с той же готовностью он готов и убивать чужих. Его правда — в силе. Эпохальный был фильм, что и говорить, и Данила, конечно, герой нашего времени, того времени, которого теперь принято называть «лихими 90-ми». Но дьявол — он ведь в деталях, и детали эти в истории с этим памятником не дают искренно радоваться, что теперь у нас будет Сергей Бодров в бронзе. Потому что это будет не Сергей, а Данила. Хотя по сравнению с нынешними «героями нашего времени» Багров просто пушистый котенок.

Мы сильнее всех, мы лучше всех, мы, наконец, выше всех. Нас должны видеть, нас должны бояться. Все выше, и выше, и выше… Больше, больше, больше.

Собянинская Москва устремилась вверх. Сталинские высотки по сравнению с теми 20-30-этажными «человейниками», которыми устрашающими темпами прирастает Москва, — хибары. Красота, изящество, удобство — все это теперь не надо. Нужны сила и высота. Властная гордыня, гигантомания и любовь к деньгам зримо распределились по новым московским зданиям и памятникам. Вавилонская башня — наш маяк. Человек с ружьем — опять наш герой. Вся Москва — одна большая вавилонская башня. Но как бог наказал людей за эту башню, почему-то все забыли.