Выселение иностранного агента
Ох уж эта мне иностранщина. Из одних только жалоб на иноземные заимствования вылезает столько ненужного, что иногда выть хочется. Особенно мешает вот что. Некоторые слова проникают в язык словно иностранные агенты, ловко примазываясь к какому-нибудь родному и близкому нам созвучию. Забираясь в глубину, понимаешь, что они проделывали это испокон веку.
Опубликовано: Отредактировано:
Слова с Гасаном Гусейновым — Выселение иностранного агента
Вот, чтоб далеко не ходить за примерами, слово кустарь. Ведь родное же в доску. Вроде бы даже родным каким-то кустом и кущей дышит слово «кустарь». Простое добротное русское слово. И какой же удар со стороны языка, когда, почесав репу да полистав словари, узнаешь в нем немецкого «кюнстлера»-«кунстера». Художника, мастера-одиночку. Творца!
Или вот другое простое русское слово «артель». А за него, оказывается, форменная борьба идет между теми, кто возводит его к древнему тюркскому корню — от слова ар тил — «люди, идущие за тобой» (вроде ватаги бурлаков, идущих за вожаком), а другие говорят, что корень, мол, совсем наоборот, происхождения италианского, что принесли его на Русь итальянские каменщики, плотники и прочие строители и архитекторы, которые и Кремль московский сложили.
Или вот родная наша картоха-картошка-картошечка. Хоть и американка она привозная, но это ж когда было? А и она — от итальянцев через немецкое посредничество получена. Причем от названия деликатесного гриба — трюфеля, или тартуфеля, из которого немцы произвели сначала свой Kartoffel, а потом уже перекинули его к нам.
С итальянцами хотя бы понятно: ну откуда еще было взять слово «картина», как не от итальянского названия картона высшего сорта. А там уж и до картины недалеко. Но вот что интересно. Сама итальянская cartina была уменьшительным от латинского слова carta, вот и по-русски под словом «картинка» — уменьшительным от уменьшительного — понимают сейчас не маленькую картину, а «загляденье», хотя в старину так называли фальшивую ассигнацию.
Не устали еще? Этими милыми шалостями можно ведь заниматься целыми днями, годами и даже десятилетиями. Сейчас можно заглядывать в историю слова так глубоко, так глубоко.
Вот только — зачем туда заглядывать?
Можно и на небо поглядеть. В 1921 году Марина Цветаева в маленькой поэме «Отрок» назвала отраженное в глазах небо «книгохранилищем пустот».
Пустоты отроческих глаз! Провалы
В лазурь! Как ни черны — лазурь!
Игралища для битвы небывалой,
Дарохранительницы бурь.
Зеркальные! Ни зыби в них, ни лона,
Вселенная в них правит ход.
Лазурь! Лазурь! Пустынная до звону!
Книгохранилища пустот!
Что за образ стоит за этой игрой слов?
Книгохранилище — это русская калька греческого слова «библиотека».
Склад книг. Разве там может быть пусто?
Может, может. Чтоб вам всем пусто было. Когда книги перестают читать, вот вам и пустота в книгохранилище.
Когда посетителей становится меньше, чем персонала.
И вот тогда происходит событие. Оказывается, говорят, эти книги никому не нужны. В некоторых библиотеках мира есть такое правило: если книгу не заказывают читатели, ну, скажем, год, их переводят в особое помещение. Она там стоит и ждет еще немного. Скажем, еще года три. И вот тогда ее выносят на специальный лоток у выхода из библиотеки, и каждый желающий может ее оттуда забрать. А если уж никто не забрал, то — под нож, в макулатуру.
Конечно, предварительно книгу могут и дигитализировать, или оцифровать, это как вам будет угодно назвать.
При таком обращении с книгами библиотека очень скоро перестает быть книгохранилищем и становится книжным магазином. А потом — растворяется в воздухе. В небе. И тогда само небо станет книгохранилищем пустот. Складом невостребованных книг.
Кстати сказать, происхождение самого слова «книга» в славянских языках до сих пор остается не вполне ясным. Самая распространенная версия возводит его к китайскому слову со значением «свиток», которое пришло к славянам с востока через тюркское посредничество.
А вот слово Библия проделало в русский словарь уж очень замысловатый путь. К началу 16 века, когда оно вошло в русский язык, никто уже не помнил в наших северных широтах его маршрута — из сирийского города Библ, откуда древние греки везли папирус, до латинской формы, которую на Русь принесли уже, по-видимому, поляки. Но это была уже Священная книга. Отношение к книге как к священному предмету сохранялось несколько столетий.
Провалы отроческих глаз! — Пролеты!
Душ раскаленных — водопой.
— Оазисы! — Чтоб всяк хлебнул и отпил,
И захлебнулся пустотой.
Пью — не напьюсь. Вздох — и огромный выдох,
И крови ропщущей подземный гул.
Так по ночам, тревожа сон Давидов,
Захлебывался Царь Саул.
Кто эти священные книги читал, тот помнит, конечно, что Саулу как раз страшно не повезло. Чем сильнее старался будущий царь Давид унять в Сауле зависть, злобу и неостановимую тягу к насилию, тем яростнее распалялся в ответ царь Саул. Пока не захлебнулся.
Без долгого сидения над книгой — в тишине иной раз целебно пустого библиотечного зала, где служители-полубоги приносят читателю нужные для толкования и понимания книги, — на протяжении последних двух с половиной тысячелетий ничего толкового не создавалось. Ни в Александрии Египетской, ни в Риме, ни в Петербурге, ни в Москве.
Только библиотека выращивает людей, которые потом строят лаборатории, электростанции и космодромы. Поэтому деньги на библиотеки находились даже во времена блокады Ленинграда, и во время войны пополнялись, пусть микроскопически, даже районные библиотеки города. При всех спецхранах и трудностях доступа, именно выдающиеся научные библиотеки и сеть массовых народных библиотек помогли создать грандиозную международную иллюзию. Она состояла в том, что Советский Союз — современное цивилизованное государство. Какое же счастье должны испытать все подлинные враги Советской Власти сегодня! В последние недели Великого Поста 2016 года!
Дальний родственник самого Льва Толстого, поступивший на службу к новым большевикам и приставленный ими к культурке, заявил 15 апреля 2016 года Телеграфному Агентству Советского Союза, что в свете новых лучей, исходящих от Кремля, предстоит «оптимизация штатов библиотек». О этот дивный греко-латинский жаргон! На фоне еще более громких культурно-политических деструкций — разрушения инфраструктуры бывшей Ленинки, ныне Российской государственной библиотеки, а также, например, преследования Библиотеки Украинского культурного центра, — эта иллюзия начинает улетучиваться, если можно так выразиться, задним числом. Иначе говоря, городские и федеральные власти, божащиеся, что все делают для возвращения в улучшенную версию Советского Союза, заголились. И вот, затараторили на своем смешном языке. «Оптимизация штатов библиотек» означает, что из плена иллюзий будут отпущены, во-первых, сами библиотекари. Во-вторых, те дураки, которые приходили в библиотеки бесплатно.
В конце апреля 2016 года должен покинуть помещение задержавшийся у нас на севере итальянец, некто Данте Алигьери, автор «Божественной комедии». В библиотеку его имени въедет, говорят, какое-то подразделение Следственного Комитета РФ.
Получается, что в дальний путь из одного загробного царства в другое Данта отправляют с неким посланием. Этот кустарь писал свои ненужные современному московскому человеку книги на двух языках — латинском и итальянском. Поэтому выражение «оптимизация штатов» он схватит на лету. И вот те же слова, которые когда-то Данту сказал Вергилий, может повторить сегодняшнему читателю библиотеки сам выселяемый Дант:
Здесь нужно, чтоб душа была тверда;
Здесь страх не должен подавать совета.
Я обещал, что мы придем туда,
Где ты увидишь, как томятся тени,
Свет разума утратив навсегда» (перевод Михаила Лозинского)
Надо надеяться, Дант передаст там кому надо, чтоб нам сюда прислали кого надо. И поскорей. Уж очень серой пахнет.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться