Саша Кулаева (FIDH): Конъюнктура дня позволяет Лукашенко давить на политзаключенных

Международная федерация за права человека FIDH, базирующаяся в Париже, выражает свое беспокойство по поводу судьбы белорусских политзаключенных. За последние 4 месяца были продлены сроки самым известным политзаключенным Беларуси, используя хорошо известный повод «несоблюдение тюремного режима». Глава отдела Восточной Европы организации FDH Саша Кулаева прокомментировала эту ситуацию у микрофона RFI.

Александра Кулаева Фото: http://capefrance.com

RFI: Ваша организация выразила беспокойство по поводу четырех политических заключенных в Беларуси - Юрия Рубцова, Николая Статкевича, Николая Дедка и Игоря Олиневича. Скажите, пожалуйста, что конкретно происходит с этими четырьмя политзаключенными, почему именно сегодня ваша организация выражает такую обеспокоенность.

Саша Кулаева: Уже в течение последних нескольких месяцев у нас складывается устойчивое впечатление, что в преддверии президентских выборов, которые пройдут в Беларуси в ноябре 2015 года, внутренняя ситуация становится все более и более напряженной, и это проявляется в самых разных сферах общественной жизни. Наибольшую обеспокоенность в настоящий момент у нас вызывает положение политических заключенных, на которых, однозначно, оказывается все большее и большее давление. Если говорить конкретно о положении политических заключенных, то, во-первых, мы видим, что их число не только не уменьшается, а увеличивается. Только что был приговорен Рубцов к очередному сроку, его ситуацию можно было бы назвать комичной ситуацией, если бы она не была трагична по сути. Это человек, который вышел в футболке «Лукашенко, уходи!», и с этого и началась его юридическая эпопея.

То есть ему дали 1,5 года лишения свободы в колонии только за майку «Лукашенко, уходи»?

Началось все с майки с надписью «Лукашенко, уходи», после чего ему был предъявлен целый фейерверк, как это часто бывает в Беларуси, обвинений, в том числе -- в несоблюдении режима в заключении, неповиновения, неуважения к судье. Но если говорить об обвинении в неуважении к судье, ситуация происходила в следующем контексте: его доставили в суд в этой самой футболке «Лукашенко, уходи», которую заставили снять, и человек предстал перед судом с обнаженным торсом. Он находился в клетке для подсудимых фактически в полуголом виде, и в таком виде был судим, что, конечно, нарушает все его права, и что ставит его в унизительное, неприятное, мягко говоря, положение. После чего он был приговорен к 1,5 годам лишения свободы в исправительной колонии открытого типа за оскорбление судьи, а не за ношение майки. За оскорбление судьи, поскольку он выразил в достаточно резкой форме свое несогласие с этой ситуацией. Открытый тип режима позволял ему покидать территорию того учреждения, где он находился, чтобы работать по направлению «администрация». После чего он был обвинен в отказе от четырех вакансий, которые были ему предложены, поскольку оплата не соответствовала средней оплате в Беларуси, и Рубцов настаивал на соблюдении своих трудовых прав даже в такой ситуации. После чего его ситуация стала ухудшаться, и его в очередной раз судили и приговорили его к двум годам уже в исправительной колонии закрытого типа по обвинению в уклонении от отбывания наказания, поскольку он не соглашался на те работы, которые ему предлагали.

Это такая накатанная дорожка: достаточно один раз человека привести в суд, потом в тюрьме ему добавляют новые и новые наказания, что становится таким уже бесконечным наказанием.

В эту же тенденцию вписывается случай Николая Статкевича – это особый случай, поскольку человек находится в заключении, собственно, с предыдущих президентских выборов. Это один из кандидатов в президенты, который накануне следующих президентских выборов по-прежнему находится в заключении. Он в итоге длинной серии придирок внутренних, якобы приписываемых ему нарушений тюремного режима и так далее, был переведен именно на тюремный режим отбывания наказания до окончания срока заключения. Это более тяжелый режим, который является значительным ухудшением по сравнению с тем режимом, в котором он находился до этого. Он был приговорен, я напомню, к шести годам в исправительной колонии. Но все это время, еще до перевода на тюремный режим, он неоднократно подвергался самым разнообразным преследованиям, в том числе, его помещали в изолятор, запрещали встречаться с родственниками, ограничивали продуктовые передачи. И сейчас он был переведен в более строгие условия содержания. То же самое можно сказать о ситуации Николая Дедка, который был приговорен, но в феврале 2015 года его срок еще был продлен на один год в дополнение к наказанию 4,5 года, которые были изначально.

В 2011 году он был первый раз осужден, а в 2015 его срок продлили.

Да, часто используется статья 411 Уголовного кодекса, что становится уже тенденцией: перед концом одного срока человека наказывают продлением еще на год его срока за нарушение тюремного режима, или режима заключения. Но при этом, эти нарушения -- абсолютно неизвестно, в каких условиях они были совершены.

В тюрьме придраться можно к чему угодно.

Да, и суд фактически, поскольку он происходит на территории мест лишения свободы, носит также закрытый характер.

Еще один человек, о котором вы говорили в вашем пресс-релизе, - Игорь Олиневич. Что с ним происходит? Вы говорите, от него вообще нет никакой информации.

Это главная проблема с Игорем Олиневичем – мы не имеем достоверной информации о том, что с ним происходит. Мы знаем, что у него уже давно не было встреч с родственниками, родственники не получают от него информации с начала мая, то есть, фактически, месяц.

Юристы и адвокаты пытались как-то к нему прорваться?

Конечно, родные используют все возможности, чтобы получить информацию о том, что происходит. Они опасаются, что он снова был помещен в одиночную камеру – при условиях заключения в одиночной камере связи с внешним миром практически нет. И мы знаем, что это уже шестое помещение в одиночную камеру с момента перевода в колонию, в которой он сейчас находится, с июля 2014 года. То есть шесть одиночных заключений за период меньше года.

По белорусским законам власти обязаны давать, если адвокаты к ним обращаются, новости о подзащитном, что он жив, по крайней мере?

Как мы знаем, законы соблюдаются выборочно. Они существуют, но не для того в Беларуси, чтобы быть применяемыми повсеместно. Вообще, положение заключенных в белорусских тюрьмах очень тяжелое, непрозрачное, и достаточно сложно бывает понять, какому именно произволу подвергается в настоящий момент заключенный. К тому же независимых проверок со стороны внешнего мира там просто не существует. Понятно, что все эти методы давления гораздо в большей степени используются против политических заключенных. Опять, возвращаясь к случаю Николая Дедка, самое трагическое, что произошло в последнее время, это то, что после перевода в новое исправительное учреждение он был помещен в одиночную камеру, где очень низкая температура – так называемый холодильник, особенно в ночное время там практически невозможно находиться. И Дедок для того, чтобы как-то изменить ситуацию, нанес себе травмы исключительно с целью прекратить издевательство холодом. Это одно из самых тяжелых издевательств, поскольку это приводит и к лишению сна, и ко многим другим заболеваниям. Опять таки, эта информация поступила не сразу, через родственников. И насколько мы знаем (это информация через третьи руки), после того, как ему оказали первую помощь после нанесенных себе травм, он был опять помещен в ту же самую камеру, причем надолго, до 26 мая. К сожалению, такие ситуации случаются не только с политическими заключенными. Мы знаем, что нанесение себе травм – это такой классический способ протеста заключенных, которые лишены другой возможности привлечь внимание к жестокому обращению, которому они подвергаются. Но в данном случае это касается политического заключенного.

В начале вы говорили, что вся эта кампания нового давления на политзаключенных в Беларуси связана с тем, что в Беларуси в ноябре будут президентские выборы. С другой стороны, я смотрю на сроки, когда были приговорены эти политзаключенные: трое из них – в 2011 году, но они были приговорены к разным срокам. То есть в любом случае, до выборов они бы не вышли из тюрьмы. Чего сейчас боится власть, почему именно сейчас она продлевает сроки? Она же знает, что эти люди в любом случае не смогут принять никакого участия в президентской кампании.

Я думаю, что тут играет роль целый комплекс различных аспектов, в том числе связанных с особым положением, в котором в настоящее время оказалась Беларусь, включая ее положение в регионе и в мире. Как мы знаем, президент Лукашенко находится у власти уже много лет, это уже не первые президентские выборы, и мы уже более или менее представляем себе сценарий, по которому развиваются события. Что изменилось за последнее время: из региональных и международных изменений, роль президента Лукашенко в мире выглядит немного по-другому.

Да, как он говорил, Беларусь – это «островок мира» в регионе.

Своеобразный «островок мира», а точнее говоря, такая буферная зона между Евросоюзом и Россией, на геополитическом особом положении которого в настоящий момент строится очень многовекторная политика президента Лукашенко. Если долгое время освобождение политических заключенных было одним из основных требований Евросоюза, и какие-то шаги принимались, какие-то люди освобождались. Последним, к сожалению, далеко отходящим от нынешнего дня сигналом было освобождение Алеся Беляцкого. Перед этим освобождалось еще некоторое количество заключенных, которые были арестованы сразу после выборов или во время выборов 2010 года.

Сейчас посылается четкий сигнал, что не только освобождения политических заключенных не следует ожидать, но даже положение политических заключенных, находящихся в тюрьмах в настоящий момент, ни в коей мере не облегчается, а наоборот ухудшается. Это довольно тревожный сигнал, чувство уже устоявшейся безнаказанности. И то, что отношение с Европейским союзом сейчас у Беларуси становится лучше, на волне всего происходящего, подчеркивается этим четким сигналом, что никаких требований как раньше – освобождение политзаключенных и улучшение их ситуации – в настоящий момент режимом не рассматривается.

Но я хотела бы подчеркнуть, что нельзя рассматривать положение политзаключенных в отрыве от всего остального. Достаточно очевидно – хотя она просматривалась уже давно – просматривается политика цензуры, политика запугивания гражданских активистов – была выдворена из страны известный правозащитник Тонкачева. Были опубликованы новые правила размещения информации в интернете. Постоянно наблюдаются волнами административные аресты активистов, когда в преддверии каких-то важных политических, или даже культурных, или спортивных событий изолируются целые группы активистов самых разных социальных групп, чтобы они на момент прохождения этого события были в изоляции и не могли участвовать в каких-либо протестных мероприятиях. Мы наблюдаем постоянное давление на действующих правозащитников: обыски, конфискация компьютеров, какие-то удивительные дела, которые возбуждаются против людей на непонятных и явно произвольных основах. Я бы сказала, что давление на политических заключенных происходит в рамках более глобального контроля, который оказывается в целом на все гражданское общество. И всем понятно, что политические заключенные – это заложники гражданского общества, это заложники оппозиции. Их положение прямо связано с положением активистов, находящихся на воле. И давление на них – это давление и на них, и на их единомышленников и товарищей, которые продолжают участвовать либо в оппозиционной, либо в любой критической по отношению к правительству деятельности.

Получается, что сейчас, на фоне украинского кризиса Евросоюз забыл о Беларуси, ему не до этого. Тем более, что Лукашенко во время встреч в Минске представителей Украины, России, сепаратистов играет роль миротворца. Поэтому Евросоюз забыл, не реагирует, и Лукашенко чувствует, что руки у него фактически развязаны внутри страны. Это так?

Я бы не сказала, что ЕС забыл о политических заключенных, и некие символичные меры постоянно проводятся, подчеркивается, что требования политических заключенных являются условием. Но, действительно, конъюктура дня сейчас позволяет Лукашенко гораздо с большей степенью беззаботности относиться к этим требованиям, поскольку вызовы региональные и международные, и геополитические влияют на позиционирование его международных партнеров.