«Ковчег» российской эмиграции: как противники Путина и войны спасаются в Польше от репрессий
Польша – Проект «Ковчег» появился в марте 2022 года для помощи эмигрантам, которые из-за антивоенной позиции были вынуждены уехать из России. Уже год эта международная волонтерская организация помогает россиянам с временным жильем, предоставляет юридические консультации, психологическую помощь и пытается всеми другими способами поддержать бегущих из России активистов. Специальный корреспондент Русской службы RFI Сергей Дмитриев побывал в коливинге «Ковчега» в Варшаве и поговорил с его обитателями об их прошлом в России, настоящем в Польше и планах на будущее после Путина.
Опубликовано:
«Ковчег»
Коливинг «Ковчега» — двухэтажный дом в частном секторе в пригороде Варшавы, где российские оппозиционеры находят временную крышу над головой — открылся в октябре 2022-го по инициативе Олега Родина. Нижегородский «яблочник» сам был вынужден эмигрировать из России весной прошлого года. Обосновавшись в Польше, Родин решил поддержать проект бывшей главы организации „Открытая России“ Анастасии Бураковой. «Анастасии тоже пришлось уехать, но чуть-чуть пораньше, — напоминает Родин. — И они с друзьями решили сделать такой гуманитарный проект помощи россиянам, которые из-за своей антивоенной позиции вынуждены были покинуть Россию».
Помимо Варшавы коливинги «Ковчега» были открыты также в Астане, Ереване, Стамбуле. «У нас есть чаты мигрантов по странам, в которых люди общаются по всем вопросам. Также „Ковчег“ оказывает психологическую и юридическую помощь, проводятся вебинары по темам легализации, медицинской помощи, — перечисляет Родин направления деятельности проекта. — Мы создаем такое комьюнити россиян, пытаемся всякие "просвещенческие" лекции устраивать, разные мероприятия. Например, у нас была первая конференция антивоенных инициатив в Польше, с приглашением [польского] МИДа». Финансируется организация по принципу фандрайзинга.
В Варшаве коливинг «Ковчега» решили открыть, потому что Польша оказалась одним из лидеров по количеству гуманитарных виз, выданных россиянам. По данным на октябрь, согласно заявлениям польского МИДа, такие визы получили около 700 россиян. При этом гуманитарные визы остались для россиян практически единственной возможностью попасть в Польшу, после того как Варшава запретила гражданам РФ въезд по туристическим шенгенским визам. «Польша до сих пор выдает гуманитарные визы и способствует, чтобы активные россияне, те, кто занимается политикой и общественной деятельностью, оставались в безопасных условиях, — говорит Родин. — Потому что сложно думать об общественных делах, когда у тебя не решены вопросы: где жить? на что есть? и не выгонят ли тебя из этой страны через некоторое время?».
Постояльцы коливинга могут жить в «Ковчеге» бесплатно две недели. «Но иногда приходится продлевать из-за тяжелых обстоятельств. Мы смотрим, чтобы человек не просто жил бесплатно в коливинге, а помогаем ему с поиском своего жилья, — объясняет Родин. — Приоритет отдаем людям, которые активно занимались в России политикой и общественной деятельностью, журналистам. Но бывают и люди, которые просто уехали от войны, ничем не занимались, но все же разделяют наши ценности: они против Путина, против войны. Это все я проверяю, разговариваю с людьми при отборе».
С октября через варшавский «Ковчег» прошло около 120 человек. «У нас проживают не только россияне, но и белорусы, и граждане Таджикистана, — перечисляет координатор проекта. — Недавно у нас пара украинцев приехала из Москвы, которые сидели в [депортационной тюрьме в деревне] Сахарово после начала войны. Их задержали 25 февраля, и они там просидели до декабря, пока не вмешались правозащитники и не помогли им выехать. Мы предоставили им бесплатное жилье. В прошлом месяце у нас проживало 43 человека, в этом месяце немного поменьше. Люди разъезжаются, находят жилье, находят работу. Сейчас тут 12 человек, но мест у нас хватает на 24 человека. Приезжайте», — приглашает решившихся на эмиграцию соотечественников политактивист Родин.
Олег Родин, Нижний Новгород
О России
Сам Олег Родин переехал в Варшаву летом 2022-го. В России он руководил нижегородским отделением партии «Яблоко». «Я занимался политикой с 2013 года, — рассказывает про себя 28-летний активист, — выдвигался пару раз в Госдуму и в городскую думу Нижнего Новгорода. Но выборы прошли для меня неудачно. Когда началась война, я собирал подписи против нее. Мы организовали такой сбор в офисе партии, раздавали антивоенные значки, я сам ходил по улице со значком „Нет войне“».
Через три дня в офис нижегородского «Яблока» пришли полицейские. «Сначала они позвонили и попросили прекратить нашу деятельность по сбору подписей, — вспоминает Родин. — Я отказался.
Через час пришли провокаторы, которые положили „в пол“ нашего охранника, заломили руку сборщице подписей, погромили офис, сняли это все на камеру, сказали, что мы предатели, работаем на Запад и прочее. Это было 2 марта 2022 года.
И только после этого к нам пришли полицейские. Они изъяли жесткий диск в рамках проверки по этому нападению, но больше их интересовала наша деятельность, а не тех, кто нападал на нас». После этого инцидента, говорит политик, за сборщиками подписей установили наружное наблюдение, полиция следила за ними по дороге на работу, приглашала проехать в отделение «на беседу».
«Я понял, что все идет к уголовному делу, тогда уже принималась статья о том, что нельзя быть против войны, — объясняет Родин. — За это уголовную ответственность вводили. И в итоге перед 6 марта — очередной день всероссийской антивоенной акции — у меня был обычный рабочий день, в обед я встретился с мамой, мы пошли за шаурмой. Сзади нас шел человек в камуфляже, и у меня создавалось ощущение, что он подслушивает наш разговор. Мы решили проехать одну остановку на троллейбусе, чтобы от него отвязаться. Проехали, я смотрю — этот человек в камуфляже сидит уже „на светофоре“ в серебристом минивэне с номерами „ДНР“».
Об отъезде
После этого случая Родин принял решение уехать. «Если бы меня загребли в тюрьму, от меня мало было бы толку. И ничего с этим нельзя было бы сделать, — объясняет политик. — Если Навальный сидит и его никак не могут освободить, то уж из-за какого-то Олега Родина из Нижнего Новгорода явно никто не будет напрягаться. И мы с друзьями, с которыми занимались политикой, решили уехать из России. Это было 11 марта. Сначала — в Казахстан, потом поехали в Армению, потому что нам сказали, что там можно оформить гуманитарные визы польские. И в июне мы приехали в Польшу».
Польшу Олег выбрал, по его словам, потому, что это была единственная страна, которая предложила гуманитарную визу. «Конечно, были какие-то предубеждения, что здесь не любят русских, русофобия и все такое, — признается нижегородец. — Но мы, когда приехали и пожили здесь, не заметили, что есть какая-то русофобия.
Люди понимают, что ты против войны, не поддерживаешь Путина, понимают, что ты не просто на отдых приехал от хорошей жизни.
Я никогда не встречал никакого агрессивного восприятия меня как россиянина, ни со стороны поляков, ни даже со стороны украинцев. Они понимают, в каких условиях мы боролись с Путиным. Это не те условия, которые есть в Украине, что можно выйти на Майдан и сменить власть. У нас такая авторитарная система с 2000-х годов сложилась, когда голос и мнение граждан для власти ничего не значат».
Говоря о позиции «Яблока» относительно критики российского вторжения, Родин уверяет, что раскола по этому вопросу в его партии нет. Просто некоторые выбрали более аккуратную стратегию публичных высказываний, чтобы иметь возможность остаться в стране и продолжить политическую деятельность. «Это уже моральный выбор каждого, — рассуждает молодой человек. — Для себя я не мог представить, чтобы я ничего в этой ситуации не говорил. Наоборот, мне хотелось создать такое пацифистское движение, как хиппи, ходить по улицам и агитировать всех за мир. Но ситуация осложнилась из-за уголовных статей. Поэтому пришлось уехать. Но мы все равно продолжаем заниматься общественной деятельностью, так как политикой заниматься за границей сложно. У меня никогда не было планов уехать. Я за свою жизнь вообще мало был за границей и все время хотел остаться в России».
О будущем
«Конечно, сложно бросить свою работу, бросить свой дом, непонятно куда выехать, без всяких гарантий трудоустройства, либо жилья. С жильем «Ковчег» помогает, но удовлетворить запрос в работе мы пока не можем. Понятно, что людям тяжело бросить своих близких. Поэтому многие люди в России говорят, что пока их никто не прижимает, они не уезжают, пока уголовного или административного дела нет. Просто стараются «не отсвечивать», — пересказывает Родин аргументы своих друзей и знакомых, оставшихся в России. Сам он надеется однажды вернуться. «Пока это опасно для меня, но когда перемены начнутся, я, конечно же, сразу беру чемоданы и первым поездом выезжаю в Россию, буду способствовать, чтобы эти перемены продолжались», — утверждает политик.
Наталья Кондель, Екатеринбург
О России
«Я этническая украинка, у меня большая семья и вся она живет в Украине», — представляется обитательница „Ковчега“ 55-летняя Наталья Кондель. — В Екатеринбург (тогда еще Свердловск) она попала по распределению на железную дорогу в самом начале 1990-х и так и проработала там почти до пенсии. На протестные митинги Наталья стала выходить с 2014 года. «Война в Украине ведь не 24 февраля [2022 года] началась. Она началась в 2014 году, когда была проведена аннексия Крыма и военные действия [в Донбассе], где непосредственно участвовала Российская Федерация, — объясняет женщина. — И дальше уже я не только по этому поводу выходила на мирный протест, а, например, еще в поддержку политзаключенных».
Несмотря на свою открытую проукраинскую позицию, проблем в повседневной жизни у Натальи в Екатеринбурге не было. «Понимая, что я ничего не могу изменить, я надела на рюкзак два украинских символа, и футболка у меня еще была с украинской атрибутикой. И я все лето ходила в ней и в Екатеринбурге, и каждый день ездила на дачу, ходила в магазин. Ни разу никто не подошел и не сказал плохие слова об Украине, — уверяет Наталья. — У меня на даче всегда на флагштоке висел флаг Украины небольшой, и музыка [украинская] играла, и какие-то атрибуты… Весной, например, когда красила клумбы, обязательно в цвета украинского флага».
Однако в условиях войны атмосфера все-таки поменялась, признает Кондель. «Мне как-то соседи сказали: "Наташ, сейчас столько появилось придурков, помешанных. Ты уж, пожалуйста, сними флажок — будут тебя жечь, и мы же сгорим", — вспоминает женщина. — А однажды я приехала на дачу, прохожу мимо соседей (у нас общая калитка), к ним приехали друзья с детьми в выходной день на шашлычок. И дети — пацаны — увидели меня в футболке [с украинской символикой] и говорят: «папа, а эта тетя фашистка?». Я аж опешила. И так неудобно моим соседям стало. А соседи — очень добрые, потом пришли на утро, спрашивают: «Наташ, ты хоть не в обиде?» Я говорю: «Нет. Понимаете, пропаганда до чего доводит?»
В феврале война началась, а они уже успели до лета детям внушить, что человек в украинской вышиванке — фашист. Вот за это их судить надо! То, что им доверяет пожилое поколение — это ладно, „обманываться рады“. А детей они так калечат!
В конце лета Натальей «заинтересовалась» уже полиция. «Это все длилось с конца августа по начало октября, — вспоминает Кондель. — Названивали, потом начали уже вызывать в отделение». Первоначальной причиной стала даже не ее политическая позиция, а посты в социальных сетях племянника Никиты, которого женщина воспитывала как приемная мать последние 12 лет. В конце 2021 года Наталья увезла своего племянника в Украину восстанавливать документы. «Когда подошел паспортный возраст, в Екатеринбурге через консульство мы не смогли получить [гражданство]. И поэтому в 16 лет мы поехали в Украину, и пока там шли все эти юридические процедуры, он остался учиться в Киеве, — рассказывает Наталья. — Когда началась война, он начал писать жесткие посты. Я с его постами согласна, потому что он действительно войну назвал войной. А правительство России, которое приняло решение о вторжении, назвал подлецами».
А второе, что их очень напрягало, это то, что я не отказываюсь от своих украинских корней, — уверена женщина. — Я у них так и спрашивала: "вы хотите, чтобы я отказалась от того, что я украинка? Чтобы от родных отказалась?" И я им сказала, что я полностью с родными согласна.
«Поначалу майор, который мной занимался, даже говорил: „вы почему в моем лице врага видите?“, — рассказывает Наталья. — А в последний раз пришли два человека, они не представились, скорее всего, были эф-эс-бэ-шники. И самое интересное в полицейском участке — вот такой огромный флаг [висел на стене в кабинете], но не бело-сине-красный, а бело-желто-черный — русских националистов, и на нем написано: „Мы — русские, с нами Бог“. И я смотрю и думаю: вот откуда эти националисты, скинхеды вылазят, вот где они сидят».
Об отъезде
После очередного допроса в начале октября, по совету адвоката Наталья решила уезжать из России. «Мой адвокат мне сказал: „они уже не отцепятся. Тем более ты сама продолжаешь в сети писать посты“, — пересказывает женщина свой разговор с защитником. — А я не скрывала ничего, вела с 2014 года фейсбук, ничего не удаляла, не закрывала свой аккаунт. И так получилось, что мы в пятницу в полицейском участке провели 12 часов, после чего они сказали: "в понедельник ждите, никуда не теряйтесь". И я ночью уехала в Казахстан».
В Казахстане Кондель прожила до февраля, поселилась в одном из хостелов Астаны, чтобы быть недалеко от украинского посольства, куда она обратилась с просьбой о предоставлении временного вида на жительство. «Потому что мои родители родились, прожили и умерли украинцами, сестры и я сама по рождению — то есть попадаю под несколько пунктов», — объясняет женщина. Однако, несмотря на все основания, ей дважды пришел отказ. «В Украине военное положение, война, и сейчас такие вещи, особенно с россиянами, они в делопроизводство не пускают. И даже визу невозможно получить», — сожалеет Наталья. За семь месяцев действия визового режима украинские визы получили только 12 россиян. В итоге Кондель обратилась за помощью в правозащитный центр «Мемориал» и Московскую Хельсинскую группу, которые помогли ей получить гуманитарную визу в Польшу.
Про «Ковчег» Наталья узнала также от правозащитников. Ей предлагали в нем пожить еще в Казахстане, однако в тот момент в России только объявили мобилизацию и в Астане был большой наплыв россиян.
Я посмотрела — там такие парнишки ехали, у которых вообще за душой денег только на два-три дня еды, подушки экономической никакой не было.
«Ну и я думаю: зачем мне чье-то место занимать?», — вспоминает женщина. В Казахстане, пока ждала ответ из украинского посольства, она занималась волонтерством в разных гуманитарных проектах. «Это сбор посылок, сбор на генераторы и восстановление украинских школ, — перечисляет Наталья. — Я, бывало, с утра как убегала, так уже только поздно ночью возвращалась в хостел спать, сил никаких не было».
До Польши Кондель добралась только в начале февраля. «Получила гуманитарную визу и тут же вылетела в Варшаву. Здесь я очень рада, — признается женщина. — Осознание того, что я всего лишь в нескольких сотнях километров от Украины, мне гораздо легче переносится. Пытаюсь наладить контакты, работу найти. Ребята с „Ковчега“ сказали: „живи, пока ищешь работу“. Конечно, это очень большое подспорье. Очень много украинцев в Польше, и, может, мне будет чуть полегче, потому что я „украинско-мовна“? На следующей неделе снова в украинское посольство пойду, еще раз попробую документы подать».
Об Украине
«Я до 24 лет жила в Украине, хорошо владею украинским, я выросла в Западной Украине, там русскоязычного населения очень мало было. Там еще и диалект свой такой своеобразный, в отличие от литературного украинского, — рассказывает про себя Наталья. — Я всю Украину объездила, когда спортом занималась, ездила на соревнования. Училась я в Черновцах, Черновицкая область. Она граничит с моей Ивано-Франковской. Там хороший железнодорожный лицей, и я подумала, что надо сделать второе образование. У меня первое — педагогическое образование, но уже было видно, что СССР катится [к развалу], и я понимала, что первой пострадает образовательная система, потому решила в 91-м году пойти и переучиться на железнодорожную профессию. А Черновцы — у них договор со Свердловской дорогой был, [хотя уже СССР рухнул], тем не менее, до 98-го года у них договор оставался в силе».
В России Наталья прожила 30 лет, но все родственники у нее в Украине. «У меня по всем регионам — от Карпат и до Крыма, от Львова и до Донецка — везде родные, близкие, друзья, одноклассники, — Херсон, Одесса, Ивано-Франковщина, Чернигов, Сумы, — перечисляет женщина, — но бóльшая часть самых родных — в Киеве и Виннице. И когда началась война, как я могу не поверить, когда мне звонит близкий человек, с которым я дружу больше 30 лет? Он мне видео присылает с тем, что творится в Черниговской, Сумской областях».
Некоторые родственники Натальи с началом войны ухали из Украины и стали беженцами в Европе. «Сестра по коридору беженцев в сторону Германии выехала. У нее там рабочий контракт. Зять, племянницы муж, тоже в Германии, — пытается она вспомнить всех родных. — Племянница уехала, но вернулась в Киев, не смогла, говорит, трудно ей, языковой барьер. А в Киеве у них хорошая квартира, только стали жить хорошо, и квартиру сделали, и муж, и бизнес — все налажено было. И вот так война все сломала. Утром проснулись, а на Киев летит. А у них еще микрорайон, который как раз к Буче примыкает, Буча ведь — это пригород Киева». Есть у Натальи и родственники, которые пошли воевать. «Есть среди родных и близких служащие в ВСУ, в „Азове“, но погибших нет», — говорит женщина.
Есть те, кто остался под оккупацией. Все эти месяцы Наталья созванивалась со своей родственницей в Херсоне. «Я каждый день на связи с ней была, и у меня ведь там не один человек родной и близкий был. Они всю оккупацию там жили, не уезжали. Поэтому как проходила оккупация, я тоже знаю. Соседям своим по даче говорю: „вот посмотрите, близкий мне человек, родной, маленький бизнес наладила — у нее свой салон красоты — все это сделала своими руками за 30 лет (сейчас ей 50 лет), и, посмотри, что сделали! Просто зашел пьяный солдат и по зеркалам очередь пустил". В первые дни резиновыми пулями по людям стреляли, моей знакомой ногу прострелили, а потом уже начали и обычными пулями стрелять. Иногда среди оккупантов были здравомыслящие люди, но они не могли ничего [поделать]».
В большей части, говорят [мои близкие], это были люди, которые ненавидели нас [украинцев], ненавидели за речь, ненавидели за все. Потому что понимали, что с любого угла может им прилететь.
«И грабеж был по всей Украине», — рассказы своих друзей и родственников о том, как вели себя российские солдаты на оккупированных территориях, Наталья сравнивает с тем, что видела во время Чеченской войны. «Они и в Чечне творили то же самое. Я же на железной дороге работала, — напоминает женщина. — Эти сборные отряды в Чечню пассажирскими поездами возили, с РЖД заключали договор. А я начальником поезда в то время была и эти воинские эшелоны в Чечню возила и в первую, и во вторую кампании. Туда везут в багажном вагоне, понятно, ящики оружия. А обратно — ковры, холодильники, телевизоры… Я еще удивлялась — эти ковры уже тогда не были в моде. Мы все избавлялись от них, а они их тащили. Наверное, потому что это даром? Может, у чеченцев красивее ковры? Может, из-за этого воровали? То же самое было и с бытовой техникой — тащили сумками. Багажные вагоны битком забивали. Я это видела».
О будущем
Даже если в России сменится режим, обратно в Екатеринбург Наталья возвращаться не собирается. Она и до войны планировала продать квартиру, дачу и переехать к племяннику в Киев. Теперь надеется, что в Варшаве ей все-таки удастся получить украинские документы. А если нет, то хочет остаться в Польше. «Из Варшавы я не собираюсь никуда двигаться, ни в какие другие страны, потому что, во-первых, мне надо с ребенком повидаться. Он меня ждал еще весной, но война нас разлучила. Теперь из-за войны мы вынуждены встречаться в нейтральных странах. Родные пообещали, что сейчас учебный год у детей кончится, огородики посадят, и уже в апреле первые родственники приедут ко мне», — надеется женщина.
Во-вторых, продолжает Кондель, с Польшей у нее также есть исторические связи. «По материнской линии у меня все были польской национальности, и у меня на руках есть свидетельство о рождении мамы, где указано, что мои дедушка и бабушка — поляки. Так что буду подаваться на „карту поляка“, — говорит Наталья. — Язык надо учить, я читаю и понимаю, но только, если медленно говорят. А так еще надо заниматься. Я тут уже хотела в Подкарпатье с волонтерами съездить, и потом, возможно, там остаться. Я же выросла в Карпатах, только с другой стороны».
Екатерина Сурсякова, Екатеринбург
О России
47-летняя Екатерина Сурсякова в России работала маляром. Также как и Наталья Кондель, она — из Екатеринбурга, но лично женщины познакомились только в коливинге «Ковчега» в Варшаве. «Я выходила на акции протеста с 2020-го, когда Фургала задержали. Фургал почему-то меня задел. Я для себя решила, что в нашей стране ничего не меняется, потому что меня там [на митингах] нет, я не хожу. И если я не приду, ничего не произойдет, ничего не поменяется. Так начала ходить, — вспоминает Екатерина. — А когда в марте 2021 года Путин начал стягивать войска к границам с Украиной, я начала выходить с плакатом „Я против войны в Украине“. Народ тогда проходил и пальцем у виска крутил, как-то не задумывались тогда, что такое может случиться. Хотя у нас половина и сейчас не задумывается. 21 февраля [2022-го], когда Совет безопасности был, я послушала и заплакала, позвонила знакомым в Штаты, говорю: „он объявляет войну“, хотя до последнего надеялась, что он все-таки не решится».
Нарисованный весной 21-го года антивоенный плакат Екатерине пригодился в первый же день войны.
Утром 24-го я проснулась, детей в школу отправила, новости включила и мне было так стыдно, так мерзко, я вообще не знала, что делать.
«Но плакат-то у меня был, — говорит женщина, — с ним я поехала к мэрии. А там уже юрист, который всегда меня защищал, стоит. Он ездил по делам в суд, по дороге узнал [о начале войны], написал на листке А4 „нет войне“ и встал возле мэрии. Я ему говорю: „Все, Сережа, уходи. Сейчас я буду стоять“. Час я простояла и мы решили пойти к военкомату, там еще постоять. По дороге нас задержали. Всю ночь я провела в отделении, а на следующий день мне присудили 250 тысяч штрафа. Потому что уже неоднократно судили».
Помимо непосредственного участия в уличных протестах Екатерина пыталась заниматься «переубеждением» в своем окружении. «У нас продавщица в магазине, такая разговорчивая женщина, постоянно интересовалась, как дела и все прочее, — рассказывает Сурсякова. — А тут я говорю: «как у меня могут быть дела, если мы бомбим Украину? — Так вы что?, — отвечает она мне. — Если бы не мы, они бы на нас! — Это так не работает, — говорю ей, — Не работает это так. Ну не может такого быть, что я соседа убью, потому что мне показалось, что он на меня косо посмотрел и, видимо, хочет меня убить», — пересказывает Екатерина свои споры. «А еще я, когда ходила в магазин, у нас там продавалась колбаса „Киевская“, — вспоминает Сурсякова. — Не знаю, кто ее делает, но она такая невкусная. Но я постоянно, если видела, брала эту „Киевскую“ колбасу. И продавщица эта удивлялась: „ой, опять „Киевскую“ колбаску берете? — Да, — отвечала я ей, — она у меня самая любимая“. Ну, пусть думают, что уже сумасшедшая».
У Екатерины четверо детей, в том числе двое несовершеннолетних — тринадцатилетняя Аня и четырнадцатилетний Артемий. «Дети мои тоже против войны, — говорит женщина. — Артемий в коррекционной школе учился, и он был в шоке о того, что мы натворили. Если «коррекционный» ребенок это понимает, то как не понимает такое количество граждан? Он пришел [со школы] и сказал: «мне, мама, надо зеленую ленточку» (в Екатеринбурге активисты движения «Весна» развешивали ленточки зеленого цвета как символ протеста против российского вторжения в Украину — RFI). Причем, говорит, «мне, мама, надо сюда на волосы зеленую ленту, чтобы все видели, что я за мир, что я против этой войны». Я говорю: «Темочка, мы живем на Уралмаше (отдаленный индустриальный район Екатеринбурга с криминальной репутацией — RFI), здесь просто не поймут, из-за чего у тебя эта лента в волосах».
А с Аней у нас был случай, когда она играла в онлайн-игру, а потом заходит в комнату и плачет:
я только что, мама, с девочкой из Киева играла, она под столом сидит [из-за обстрелов], а потом говорит, что они пошли в подвал, потому что у них тревога воздушная. Как, говорит, они там живут?
Старшие сын и дочь Екатерины — уже взрослые люди, они тоже не поддерживают войну в Украине, но остались в России. «Сыну пока не приходила повестка. Но он говорит, если все-таки будут забирать, то лучше сяду», — рассказывает женщина.
В следующий раз Екатерина вышла на протест 2 марта. Чтобы не оказаться привлеченный за повторное нарушение порядка участия в митингах, на акцию она пошла без плаката, однако это не помогло. «Полицейские кричали: „ваша акция незаконна, просьба разойтись“. А я в ответ крикнула: „бомбить мирных жителей незаконно“, — пересказывает те события женщина. — Меня выдернули из толпы и еще 270 тысяч штрафа присудили. Мне организации предлагали оплатить. Самый первый [экс-мэр Екатеринбурга Евгений] Ройзман предложил оплатить. Но я не стала их платить, я считаю, что это неправосудное решение. Я имею право высказать свое мнение, почему я должна молчать, если я против?».
Об отъезде
После этого случая Екатерина занялась оформлением загранпаспортов для себя и своих несовершеннолетних детей. Для этого ей потребовалось отработать обязательные работы. «За то что я на митинги за Навального ходила, мне присудили двести часов работ, я тогда их не собиралась отрабатывать, но пришлось чтобы паспорт сделать», — объясняет Сурсякова. После получения паспортов правозащитники из «Мемориала» помогли ее семье получить польские гуманитарные визы. «И я уехала из страны в сентябре, как раз когда мобилизацию объявили», — вспоминает Екатерина.
В Польшу она с двумя детьми добиралась через Беларусь и Казахстан. «Пришлось крюк сделать, потому что я невыездная была, — объясняет Сурсякова. — Но Польше спасибо большое. Гуманитарные визы так дают русским только в Польше. Я вообще поражаюсь полякам — это такие люди невероятные. Кроме поляков никто нам так не помог, [несмотря на их] исторические претензии к русским, к украинцам. Никто. Ни украинцам, ни русским».
Тринадцатилетие младшей дочери семья Сурсяковых отмечала 2 декабря уже в варшавском «Ковчеге». «Мне кажется, это был ее лучший день рождения. Так было здорово. У нас такая компания хорошая была, — говорит Екатерина. — Когда я ехала [в Польшу], то ничего не знала, где и что, и кто-то из знакомых правозащитников наших екатеринбургских сказал, что в Варшаве организован „Ковчег“. Я подала заявку, и меня приняли здесь ребята».
В Варшаве женщина сразу же включилась в протестную деятельность, ходит на митинги и съезды российской оппозиции, на акции солидарности с Украиной, на пикеты в поддержку Михаила Саакашвили. «Я считаю, что оружие для Украины должны просить мы, русские, — объясняет Сурсякова, — перестать уже ходить к российскому посольству с лозунгами „Как вам не стыдно!“ и „Что вы делаете?“, потому что туда уже не достучаться, там — стена. А у Европы надо просить оружие. Если нам не удалось, не получилось предотвратить войну, то надо попытаться хотя бы ее остановить. У нас русских сейчас одна надежда — на ВСУ».
Уже из Польши Сурсякова продолжает спорить о политике со своими знакомыми и коллегами по работе. «Я вообще не понимаю, что у них в голове, — удивляется женщина. — Пишет мне один: „Катя, мы Соледар взяли, скоро Раду возьмем!“
Я говорю, слушай, у тебя жене — 30 лет и она беззубая. Ты не можешь ей сделать зубы. Зачем тебе Соледар? Что ты будешь с ним делать?
Не понимают они, что страна тратит деньги на войну, не заботясь о благосостоянии своего народа. Это все могло бы пойти на улучшение их жизни. Но они этой связи вообще не улавливают. И вот он мне пишет: „если что, Катя, это „ядерка“, но мы-то к этому готовы“. Вообще придурки! Не знаю… Конечно, это пропаганда. Причем самое интересное, что они телевизор смотрят очень мало, но находят какие-то ютуб-каналы. Так страшно».
О будущем
В Россию Екатерина возвращаться не планирует. «Возвращаться туда очень не хочется, с этими фашистами я жить не собираюсь. Я вообще хотела в Штаты ехать через Мексику, но тогда у меня сумма не набиралась. А сейчас набралась, — объясняет женщина. Английский, правда, она не знает, но уверена, что выучит. — Все равно жить на что-то надо, как-то устраиваться. Здесь я тоже не могу сидеть, не работая. У меня там знакомые и друзья. Как-нибудь выкручусь».
Ps. На момент публикации Екатерина с детьми улетела из Польши в Мексику. Наталья остается в Варшаве и продолжает свои попытки получить украинские документы.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться