А Ленин-то опять не умер, коммунистический Приап!
Профессор Гасан Гусейнов о секретах «ленинолюбия», языке «коммунистического Приапа» и его сегодняшних носителях.
Опубликовано:
Слушать - 09:00
Слова с Гасаном Гусейновым - А Ленин-то опять не умер, коммунистический Приап!
Конечно, говорить, что, мол, у каждого поколения — свой язык, никак нельзя. Люди учатся у собственных родителей и других взрослых, читают всякое, потом начинают учиться новому языку и у собственных детей. Какой там язык поколения! Все перемешивается постепенно, очень медленно. Разве что оборот какой, два-три словечка, а так — общее все. Но есть, есть и исторические фокусы. Вот, например, Ленин. Казалось бы, между 1970 и 1990 мое поколение, родившееся в середине 20-го века, уж как этим Лениным до тошноты перекормлено было — из каждого утюга светлый образ подмигивал. Сколько анекдотов про вождя перемололи языки и зубы. Казалось бы —окончательные анекдоты, которые должны были прикончить культ этого вождя, всего семь лет верховодившего в России — с 1917 по 1924. От трехспальной кровати «Ленин с нами» до мочалки «по ленинским местам» и коньяка «Ленин в Разливе». Почему по всей Восточной Европе и бывшему Союзу ССР к западу и юго-западу от Минска и Брянска, да вот хоть в Киеве, где по словам Путина, один с нами народ живет, прошел успешный Ленинопад, а в России стоит наш коммунистический Приап, с прежней настойчивостью охаживает-огуливает свою бывшую девушку Россию, даром что мертвый? Вот как?
Причин много, но есть одна особенно важная. Филологическая и поэтическая. Когда Ленин еще только помер 21 января 1924 года, небывалый прошел по земле поэтический вопль. Тут не только Маяковский или, скажем, Герберт Уэллс с Джоном Ридом вложились. Все-таки неслыханное это дело было — сковырнуть царя, Российскую империю в распыл пустить, объявить простой народ, самое беднейшее человечество победителем в войне с капиталом, с богатеями, с попами-дурманизаторами. Как мощно, красиво звучала эта музыка! И была еще одна мелочь. Еще один мелос незаметный. Поэты и ученые взялись за изучение языка вождя. Алексей Крученых написал целую книгу о приемах ленинской пропаганды. С 1925 по 1936 вышли книги, изучавшие обращение Ленина с детьми. «Дети и Ленин» называлась одна. «Ленин о языке и язык Ленина» — другая. Футуристы и формалисты глубоко залезли под шинель создателей советского государства. Поверили в правду кухарки, которая может управлять этим государством. Правда, после 1938 все эти восторги языковые кончились. Наследию величайшего гения положено было окаменеть, омрамореть, обронзоветь, потому что на смену пришел куда более простой язык товарища Сталина — язык «Истории ВКП(б), краткого курса». И тридцать лет язык Ленина не изучали, а тихонько молились на каждую его запятую. И в этой молитве провели тридцать лет до смерти Сталина. Как раз жизнь целого поколения. «Сталин — это Ленин сегодня!» Этот лозунг согрел, москать, всю страну. И потом тридцать лет после смерти Сталина все молились.
А Сталин тем временем и с теорией языка наворотил черта лысого. Выпустил перед смертью сочинение «Марксизм и вопросы языкознания». Никто и ответить на это безобразие не мог. А сам лысый черт, что он-то? Мы —материалисты. Поэтому честный ответ такой — лежал себе в мавзолее дедушка Ленин. Лежал и молчал. Пока рядом с ним товарища Сталина на девять лет долгих не положили. Пусть и в собственном саркофажике.
А пока они рядом лежали, накрутила официальная советская идеология новые пельмени. Дескать, Ленин был хороший и человечный, а Сталин все испортил и опошлил. Ленин, учила партия, был гуманист, а Сталин, мол, пошел на ужасные искривления прямой линии партии. Ленин строил государство свободных народов, а Сталин превратил его в тюрьму народов. Товарищ Цейтлин во время оттепели даже книгу написал «Стиль Ленина-публициста». В 1969 году, аккурат к столетию Лукича, ее выпустили. Но было поздно. Эти сталинско-ленинские пельмени еще двум поколениям скормили. И только два писателя — один официальный советский, а другой — постмодернист антисоветский — тоже в 1970-х стали приглядываться к Ленину. И сначала Владимир Солоухин, монархист и почвенник, написал «Читая Ленина», а потом, к концу 1980-х, и Венедикт Ерофеев — «Мою маленькую Лениниану».
Прочитали два художника слова полное собрание сочинений вождя, и обнаружили, что был он попроще Сталина-то. Как свидетельствовал товарищ Молотов в разговорах с Феликсом Чуевым, и жестче, гораздо жестче. Потому что в простом, обыденном человеческом смысле, не как государственный деятель, а как человек среди людей, был товарищ Ленин людоедом и душегубом. И массовое уничтожение людей в СССР, которым потом заправлял товарищ Сталин, от первого до последнего слова было предписано Ильичом-Лукичом. Имел он, конечно, бороденка наша, и другие свойства. Представлял себе как-то и государство, и в управлении кадрами разбирался, и музыку любил, особенно товарища Бетховена. Но вот правильного бандитского уклада все-таки не знал. Если бы загробная жизнь и в самом деле существовала, он бы нашел возможность прислать нам оттуда записочку с удивлениями: «Как же так, товагищи? Как вы могли допустить, что в стгане победившего Октябгя, после нескольких десятилетий постгоения самого совегшенного общества, власть в стгане габочих и кгестьян захватила интеллигенция? Вот это вот чекистское вогье? Куда смотгела габоче-кгестьянская инспекция? Мы же геогганизовали Габкгин?!»
Но загробного царства, видимо, нет, и людоедское перо нашего Приапа молчит. Только его лысый череп потихоньку употребляет своих поклонников на площадях и перекрестках — итифаллический на Октябрьской площади в Москве, в сифилитической скромности — на Красной площади. Хорошо киевлянам — срезали они эти головки грибные.
А что же наш самый читающий в мире народ? Почему не прислушался к ярким дарованиям Владимира Солоухина и Венедикта Ерофеева? Почему по-прежнему верит Ленину? Да потому что народу нравится ленинское отношение к умным, к интеллигенции. «Интеллигенция думает, что она мозг нации, — писал товарищ Ленин, — а на деле она — говно». В это поверили буквально все. Вся философия Ленина — в этом потрясающем, извините за выражение, перформативе. От Маяковского и Крученых до Солоухина и Ерофеева — вникли русские поэты в суть великого достижения Ленина-Приапа: к чему бы ни прикоснулся этот древнейший разбойник пера и колотушки, все прорастает поганками да мухоморами. Казалось бы, уже и Сергей Курехин прямо в телевизор разъяснил нашему козьему племени, мол, ребзя, атас — гриб это был, гриб!
Но не в коня корм. По-прежнему загадкой кормится постсоветское ленинолюбивое человечество. Двенадцать лет назад журнал Moscow Times напечатал дивное интервью с ученым секретарем «Словаря языка Ленина», которая сказала две удивительные вещи. Оказывается, словарь Ленина почти вдвое богаче словаря Пушкина. 37 тысяч слов против 21 тысячи. Но вот выпустить многотомничек партийная цензура не позволяла. Потому что первым нумером в нем было бы слово «аборт». Какой удар со стороны нашего всеобщего дедушки! Какой удар по всему международному коммунистическому и рабочему движению! Казалось бы, ну что стоило Лукичу в какой-нибудь завалящей записочке товарищу Урицкому или товарищу Дзержинскому написать: «На абордаж!» Но не сделал этого, дурилка похотливая. И вот уже в 95-й раз помирает, а смерть его все прерывается на самом интересном месте.
Никак не могут пробудиться носители ленинского языка — все еще бредят — кто кухаркой во главе государства, кто бесклассовым обществом, кто великим Советским Союзом, а кто и несгибаемой египетской силой нашего любимого товарища Елдырина.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться