Зачем Сурков поехал к Стиксу?

Обозреватель RFI Гасан Гусейнов о новом стихотворении помощника российского президента Владислава Суркова.

Владислав Сурков REUTERS/Sergei Karpukhin

Как сказал Николай Глазков, столетие которого вся страна не отметит в 2019 году:

Под мостом легли глухие тени,
Распластав полозья плоских крыл.
В это время хохотом хотения
Мир химер художника покрыл.

И художник сам тому не верил,
Расточая бисер дуракам,
Но в такие дни обычный веер
Поднимает ураган.

Ну, не ураган, но некоторый ветерок, некоторый хайп опубликованное в широкой интернетной печати стихотворение помощника президента России Владислава Суркова все-таки вызвало. Владислав Сурков — поэт довольно мрачный, как и его политические советы. Может быть, даже более мрачный, чем его покойный советский однофамилец (а, может, и родственник?) — позабытый Алексей Сурков.

А новое стихотворение политического советника интересно многим. Возможно, оно было написано по зову личной жизни, и автор не предполагал никаких политических ассоциаций. Но опубликовать произведение ему посоветовала известная и непомерно близкая к властям журналистка Маргарита Симоньян — мастерица виноватых взоров полковников Боширова и Чепиги, солсберецких туристов средней руки, неудачно намазавших ручку двери, так и не добравшихся до высочайшего из европейских соборов шпиля, так и не успевших расписаться на монбланке в получении Стоунхенджа.

Несказанная эта поэтическая натура попросила помощника президента не таиться. Но этот акт лирического самовыражения все же — рискованная штука для политического деятеля. Лучше бы настоящая картина мира его оставалась скрытой от нас, простых людей. Потому что поэзия, даже не очень сильная, заставляет человека — даже глубоко законспирированного оперчекработника — проговариваться.

Окраина рая.
Конечная станция.
Кто я? Все еще я?
Или галлюцинация?

Это — интересный вопрос. Окраина рая. Значит, райская жизнь остается позади, и от вопросов, которые могут задать на переходе, никак не отвертеться? Не выдать ли себя за галлюцинацию? Хороший ход, между прочим. Чем вы занимались в райской жизни? Писал стихи. А советы давали, о жизни и смерти? Да что вы, какие советы. Моя фамилия Дубовицкий, звать меня Натан. Вы что-то перепутали, товарищ Аид.

Кто ты? Все еще ты?
Или нежный оттиск
неопознанной красоты
в прозе плоти?

О прозе плоти мы ничего не знаем, мы за поэзией души сюда пришли. И вот тут нарываемся на центральную проговорку нашего поэта.

Что там? Все еще дождь?
Или волны Стикса?
Ты навстречу идешь?
Или снишься?

Страшновато. Из-за Стикса не возвращаются. Зато туда отправляются. Кто по собственной воле, верхом на боевом мотороллере, кого препровождают — супостаты ли, дружественным ли огнем. Да только много там, за Стиксом, оказалось соратников у нынешнего политического и поэтического класса. Хочется даже порезче сказать, но ведь сами все сказали. Много вас, поэтов, да и тех, которые про заек прилепились, стиксовых политических советов надавало. Муза от вас не отвернулась. Знает, сучка, что и с нее спросят, поэтому правду из вас выжимает по капле, как дедушка Чехов завещал. Наступает осень, и если за затяжными дождями вашему брату, поэту при власти, и вашей сестре и музе, собеседнице мочильщиков-неудачников, будут слышаться волны Стикса, то вы на правильном пути, дружище. Поговорите об этом на телеканале Раша-Туды-ее-в-качель, а?

И домой мы пришли?
Или в гости?
Это все еще жизнь?
Или после?
Не пытайся понять.
Ждать не долго.
Не буди ты меня
молодого.

Предчувствие Стикса и дога Цербера советником президента — важное, поэтически и политически своевременное. А вот просьба «не будить тебя молодого», боюсь, уже не очень исполнима. И вот почему. Молодость режима после двух десятилетий несменяемости давно прошла. А вот молодых покойников, понапрасну, или по слову другого поэта, «без толку, зазря», полегших в землю на границе рая Чечни и Украины, Сирии и Грузии, на берегах Темзы или Красного моря, многовато. Ведь и головы им заморочили этим самым вопросом — этой самой поэтической проговоркой:
И домой мы пришли?
Или в гости?

Как полезно было бы эти стихи выучить наизусть командирам частей, которые пришли, например, из Эрэфии в Украину — как к себе домой, в Советский Союз, хотя пришли-то они — в гости: мир изменился, и только Стикс ждет каждого там, где застигнет. Очень правильное стихотворение написал советник президента России. Молодой еще человек, а уже чувствует, что уснул четверть века назад, и теперь очень не хочется просыпаться. Потому что уснул молодым и многообещающим, с такими прекрасными идеями возрождения великой империи и вставания с колен, а просыпаться придется по эту сторону Стикса.

Поэт, кстати сказать, даже не очень значительный, имеет право давать неправильные советы своим верным читателям.

Это все еще жизнь?
Или после?
Не пытайся понять.

Позвольте, товарищ, как это «не пытайся понять»?! Как раз очень надо понять. А то ведь получается прямой вздор: целая страна, возможно, является местом действия ваших и вашего набольшего сновидений. Хорошенькое дельце. Люди ходят, живут, на электричках катаются, а в итоге окажется, что они были персонажами вашего беспробудного сна. Вы — проснетесь, а мы — исчезнем? Так дело не пойдет. Давайте-ка, мил человек, просыпайтесь. И спящих рядом растолкайте. А то, неровен час, и сами перемахнете за Стикс, с кого тогда спросить?

Потому что с той стороны никто еще ничего не рассказал — ни старые, ни молодые — ни Дудаев и Немцов, ни Старовойтова и Юшенков, ни Политковская и Эстемирова, ни Березовский и Литвиненко, ни Моторола и Захарченко. Убитые на большой войне за советское наследство, которую давно можно было бы остановить, если бы кое-кто не морочил людям голову своей тревожной совковой молодостью.

Есть люди, в том числе поэты, которым повезло гораздо меньше, чем советнику президента. Николай Глазков, отлично знавший, на берегах какой реки стоит его город, написал об этом еще до рождения нынешних перцев-имперцев:

Один мудрец, прожив сто лет,
Решил, что жизнь — нелепый икс,
Ко лбу приставил пистолет
И переехал Стикс.

Только в одном, наверное, ошибся великий русский поэт Николай Глазков: у мудрецов не бывает пистолетов.