С нами иначе нельзя
Ох уж эти формулы жизни. Мудрости наши старосоветские, когда же они отпустят русского человека? Только не говорите, что никогда! Дайте прислушаться к другим, которые ведь тоже когда-то щи лаптем хлебали. И даже недавно, а вот, поди ж ты, как-то преодолели, с чьей-то, конечно, помощью.
Опубликовано:
Слушать - 08:36
Очутился я на прошлой неделе на одной немецкой конференции, где собрались старые друзья и великие знатоки истории СССР и России поговорить на тему, которая нынче столь многих волнует. «Что осталось в России от революционного 1917 года?»
С нами иначе нельзя
Вопрос совсем не простой и для России, а уж для Германии, говорит в каждом русском Тютчев, и вовсе не разрешимый. Ну, конечно, куда им. Они же любят все по полочкам разложить, а как тут поймешь? Тем более, что «они же и постарались», знамо дело, тут тебе и «пломбированный вагон», и Ленин с Троцким по-немецки в самую ночь восстания поговорили не зря. А теперь, чего уж, разобраться они решили, что у нас осталось от ихнего заговора столетней давности! Все помним, ничего не простим! Сейчас-то вместо немцев американцы шуруют, подрывают. Только-только мы начали восстанавливаться, по кусочку там и сям оттяпываем кровное, завоеванное, а они в позу встали. Закон, понимаешь ли! Международное право! Pacta sunt servanda!
И все же, как ни захватывающе интересен был разговор о наследии аж четырех русских революций, которые насчитали собеседники в России с 1905 по 1928 год, оно попало в тень другого большого спора немецких коллег. Несколько недель назад в печать попали архивные документы, неопровержимо свидетельствовавшие: один из старших коллег, ныне покойный, но и несколько десятилетий назад — уважаемый и часто поминаемый добрым словом профессор-историк оказался, по всей вероятности, настоящим военным преступником. Или, на худой конец, соучастником массового истребления людей в одном из нацистских лагерей уничтожения. И вот теперь как-то с этим надо жить. Переосмыслить десятилетия собственного ученичества, снова начать говорить о том, что поколение моих собеседников выстрадало и вынесло во второй половине 1960-х годов.
Одно дело — готовые формулы правильной жизни, с ее лозунгами толерантности и политической корректности, и совсем другое — возвращение в эпоху твоей молодости, которая полвека спустя требует вновь обратиться к давно уже, казалось бы, исчерпанной повестке дня. О чем здесь вообще спорить? Но тут оказалось, что предмет для спора есть. Потому что очень стал специализированным инструментарий преодоления прошлого. Между «преступлением» и «наказанием» не два полюса — виновен — невиновен, а целый лес отдельно стоящих деревьев, на одном написано о моральной ответственности каждого, на другом — о правовой, на третьем дереве — мешок разнозаряженных эмоций, только совсем не таких, какие мы встречаем в России, когда здесь вспоминают своих палачей, так и оставшихся не только безнаказанными, но еще и предметом гордости многообразных и многочисленных наследников — не только Сталина, но и Молотова, и Берии, и Судоплатова, и прочих убийц и насильников с вполне себе человеческим лицом.
Спор в немецкой пивной об истоках превращений сначала интеллектуала в преступника, а потом преступника в респектабельного профессора, перехлестнулся с обсуждением еще одного вопроса, который касается истории не национал-социализма, а нашего пост-социализма. Как так вышло, спрашивают коллеги, что вчерашние либералы и бескомпромиссные критики и квалифицированные аналитики тоталитарных обществ, вдруг, ближе к пенсии, ослабляют интеллектуальную хватку, поддаются обаянию прошлых и нынешних авторитарных правителей, въезжают в неполную старость сталинистами или путинистами?
Наблюдая, с каким трудом ищут объяснений этому в своем цеху немецкие коллеги, лучше понимаю, почему так трудно столь многим и в России критически оценить политику последнего десятилетия — шакальского подворовывания советского наследия — у Грузии, у Молдовы, у Украины. Ведь если даже некоторые формально обученные критической теории немцы не вполне сознают двойное преступление текущей российской государственности против Украины — крымское мародерство и донбасский экспорт гражданской войны, то отчего бы в этом сумеречном состоянии не пребывать и эмоционально взвинченным русским? Дайте же людям покричать-поплакать, что старый конь не сможет два раза войти в одну и ту же борозду, не попортив посевов. Что вместо выборов у нас молебен за здравие царствующей особы, и только потом — казнь царя и его ближайшего окружения.
Обидно вдруг понять, что, воспользовавшись внутригосударственным кризисом в Украине, РФ провела спецоперацию по захвату Крыма: ведь эта акция понравилась чуть ли не большинству населения РФ! Обидно с каждым днем все четче понимать, как, воспользовавшись социальным кризисом в украинско-российском шахтерском пограничье, советские реваншисты решили сфокусироваться на мифической «Новороссии». Обидно, что понапрасну возбудили десятки тысяч людей, доведя тех до братоубийства, а миллионы жителей остальной Украины превратив в ненавистников обычной России — не придуманной Новороссии.
Чтобы придумать, как преодолеть это оскорбительное массовое умопомешательство, нужно об этом и говорить в любое доступное время. Так делали в Германии в 1950–1970-х гг., и это, видимо, единственный разумный путь для выращивания в спорах нового поколения свободных людей. Государственные или, вернее, государевы люди в РФ выбрали путь забвения ради величия, им противостоит горстка «мемориальцев», воспитывающих памятливых ради свободы и здравомыслия. А что же «взрослая» Россия? Та, которая не хочет «загоняться» и «заморачиваться», которая не хочет, чтобы ее «грузили» и «кошмарили», чтобы «виноватили» и толкали на покаяние? О, эта Россия знает две любимые мантры. Две формулы жизни, которые лежат в народной психее — как деньги олигархов в швейцарском банке. Обе формулы свидетельствуют о большом уме, долготерпении и жертвенном упоении насельников всего бывшего Эсэсэра, отнюдь не только Эрэфии. Первая формула состоит из трех слов:
ВРЕМЯ ТАКОЕ БЫЛО
О эта поэтическая способность одушевить даже абстрактное понятие времени, а вот самого обитателя и свидетеля этого «такого времени» — превратить в куклу! Как эта формула тонко оттеняет другую, в которой человек, гражданин, насельник страны одним ударом и окончательно выводится из-под всякой ответственности за происходящее в стране. Вот она, эта чудесная формула крепостного человека:
С НАМИ ИНАЧЕ НЕЛЬЗЯ
В этом коконе — вся глубина осмысления современной квази-политической тусовкой России ее нынешнего положения. Пока другие люди пытаются выяснить, как все-таки быть с преступлениями прежних режимов, державших страну впроголодь и несколько десятилетий подряд насиловавших общество то поврозь, то хором, обитатели Российской Федерации все доказывают кому-то, что-либо этого вовсе не было, либо, если и было, то не в таких масштабах, как клевещут патриофобы, а уж если было, то потому только что с нами иначе нельзя. Мы же, если дать нам свободу, даже на цветную революцию способны, на форменный майдан!
Вот потому-то нам и не надобна эта ваша свобода. А что йодом поливают, так это ж любя. С нами иначе нельзя.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться