Вегетарианские времена закончились — Вера Челищева о новом «театральном деле»
Арест авторов спектакля «Финист Ясный Сокол» — режиссерки Жени Беркович и драматурга Светланы Петрийчук — стал ударом не только для театральной среды, но и для российского гражданского общества. Их обвинили по статье об «оправдании терроризма» за спектакль, выпущенный три года назад и получивший премию «Золотая маска». Обвинили, не пытаясь придать судилищу видимость правосудия. Наиболее точно это сформулировал Демьян Кудрявцев: «Арест Беркович — это совершенно новый уровень внутреннего террора. Новый уровень слома юридической системы в стране». Многолетний судебный репортер «Новой газеты» Вера Челищева была 5 мая на заседании Замоскворецкого суда Москвы, где судья Наталья Чепрасова вынесла решение об аресте Жени Беркович и Светланы Петрийчук. Русская служба RFI поговорила с Верой Челищевой о новом театральном деле, о современном российском правосудии и о том, в чем обвиняют авторов спектакля «Финист Ясный Сокол».
Опубликовано: Отредактировано:
RFI: Дело Жени Беркович и Светланы Петрийчук уже получило название театральное дело № 2. Но в чем все-таки главное отличие этого дела от первого — «Дела Седьмой студии»?
Вера Челищева: От так называемого первого «театрального дела», фигурантом которого был Кирилл Серебренников и его коллеги, это дело отличается хотя бы тем, что тогда большинство обвиняемых находились не в СИЗО, а под домашним арестом. Тогда в заключении находился только Алексей Малобродский, которого год спустя выпустили. Видимо, 5 лет назад были вегетарианские времена. Для Кирилла Серебренникова, Софьи Апфельбаум и Юрия Итина в качестве меры пресечения был выбран домашний арест.
Я не знаю, можно ли назвать это человеческим подходом, но тем не менее, раньше людей театра все-таки не «закрывали» так активно в СИЗО, а тут просто по какой-то абсолютно надуманной экспертизе, сделанной людьми, у который объективно нет квалификации, девушек «закрывают» в СИЗО, обвиняя их в оправдании терроризма.
В первом «театральном деле» формально придрались к тому, что государственные деньги были потрачены Кириллом Серебренниковым неправильно. Почему в этом деле даже не стали искать какую-то статью, которая более-менее выглядела бы не настолько бредово и возмутительно? Почему в данном случае уже никто не стесняется того, что судят — за спектакль?
Да, Кирилла Серебренникова обвиняли в мошенничестве и в хищении бюджетных средств. Обвинение тоже выглядело, мягко говоря странным — деньги выделены, а спектакля нет. Свидетели и сам Кирилл объясняли и доказывали, что спектакль был.
На спектакль «Финист Ясный Сокол» министерством культуры тоже в свое время были выделены деньги, минкульт это одобрил, постановка получила две премии «Золотая маска», и даже Федеральной службе исполнения наказаний (ФСИН) понравился спектакль. А спустя три года вдруг выяснилось, что это оправдание терроризма.
Когда появилось «Дело Седьмой студии», были предположения, что это чей-то «заказ» и кто-то могущественный хотел отомстить талантливому и успешному Кириллу Серебрянникову. Кому сейчас выгодно дело Женя Беркович и Светланы Петрийчук? Или в данном случае это просто желание выслужиться на фоне происходящего в Украине?
Мне кажется, ваше второе предположение более верным. Потому что, по-моему, главное лицо в государстве особо ни за что не отвечает или сосредоточен на «специальной военной операции». Я думаю, это желание каких-то отдельных конкретных лиц заработать дополнительные звездочки на погонах, которые им дают за так называемое раскрытие дел, люди просто выпрыгивают из штанов, чтобы как-то доказать свою значимость.
Почему выбрана именно статья «оправдание терроризма?
Я не знаю, почему они выбрали эту тяжелую статью, наверное, потому что сейчас военное время. Такие статьи как «государственная измена» уже стали «резиновыми», сейчас у нас видимо, «оправдание терроризма» тоже «резиновой» станет.
Говорят, что причиной ареста Жени Беркович стала ее гражданская позиция и ее стихи.
Конечно, Женя писала и пишет, и надеюсь, будет писать замечательные стихи, в том числе и антивоенные, посвященные украинцам. Может быть, и за это ей мстят. Мы можем только догадываться об истинных причинах.
Но я повторюсь, ощущение того, что вегетарианские времена, когда действительно людей еще не «закрывали» в СИЗО и предъявляли экономические обвинения, они прошли. Сейчас и судят или за «фейки» о российской армии, или за госизмену, или за оправдание терроризма. Так называемая специальная военная операция и репрессивные законы, которые российские власти приняли в связи с ней, усилили репрессии.
В основе спектакля — истории россиянок, которые по переписке знакомились с боевиками ИГИЛ, организации, запрещенной в Российской Федерации. Одним из таких дел, о котором сейчас почти забыли, стало дело Варвары Карауловой.
Это дело было самым громким. Совсем молоденькая девочка — тогда она была еще несовершеннолетней, — поехала в Сирию к человеку, с которым познакомилась по переписке. Ее задержали на границе, она вернулась, сначала ее не посадили, но потом она опять начала переписываться, и только после этого оказалась в СИЗО. В общем-то там на самом деле девочке нужен был нормальный хороший психолог, с ней просто нужно было говорить, но ее посадили. Слава богу, все закончилось хорошо — и Варвара вскоре вышла… Но это громкая история, о которой мы знаем, про других женщин нам не рассказывают, а их много.
Эти факты нельзя отрицать, это есть, с этим надо работать, этим женщинам нужна хорошая реабилитация, хороший психолог. Собственно, об этом спектакль Жени Беркович, об этом пьеса Светы Петрийчук. Но вместо того, чтобы действительно эту тему обсуждать, а не замалчивать, людей сажают за спектакль, который поднимает эту тему на основе реальных протоколов, реальных приговоров судов в отношении этих женщин.
Вы давно работаете судебным репортером, присутствовали на громких судебных процессах. Во что превратилась нынче российская судебная система?
В двух словах трудно сказать.
Да есть вывески на зданиях под названием «суд». Но там действительно нету правосудия. Даже если люди виновны, их все равно судят с нарушениями. У нас в законодательстве есть альтернативные меры пресечения для тех, кто не опасен для общества, кто никого не убил, не нанес увечья. Есть домашние аресты, залоги и подписка о невыезде. Но суды на это закрывают глаза и всех — и женщин, и мужчин, и больных людей сажают в СИЗО. Вот такое сегодня российское правосудие.
Иногда в регионах чуть получше обстоят дела, там есть какие-то остатки правосудия. Но в центральных регионах все только по звонку сверху. А в связи со «специальной военной операцией» сплошные посадки, конвейер — и в общем, это, конечно, страшное зрелище.
Я хотела бы вернуться к новому «театральному делу». Когда было «Дело Седьмой студии», достаточно много актеров и режиссеров приходили на суды, активно выступали в поддержку своих коллег. Сейчас многие задаются вопросом, где Союз театральных деятелей, где другие режиссеры и актеры, которые находятся в России?
Это интересный вопрос. Но надо сказать, что поручителями по делу Жени Беркович и Светланы Петрийчук выступили Константин Райкин, Олег Меньшиков, Вениамин Смехов, Павел Лунгин. По поводу Райкина это было ожидаемо. Он и раньше выступал поручителем по таким делам. От Меньшикова менее ожидаемо, но здорово, что он это сделал. А остальные, те, у кого в России есть театр, например, Константин Богомолов или Евгений Миронов, им, наверное, есть чего бояться. Я не оправдываю их. Думаю, если бы Богомолов или Миронов хотя бы пару слов сказали, им бы ничего за это не было.
Но я должна вам сказать, что у суда видела менее известных артистов, которые не побоялись прийти, кто-то даже давал интервью. Но увы, нужно признать, что настоящей цеховой солидарности в театральной среде нет. Видимо, потому что сейчас такие времена, если ты за кого-то заступишься, то либо станешь иноагентом, либо против тебя какое-то очередное дело возбудят.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться