О памяти и беспамятстве. В Москве показали фильм Сергея Лозницы «Бабий Яр. Контекст»

В этом году исполнилось 80 лет трагедии в Бабьем Яре, ставшей одним из самых страшных массовых убийств Второй мировой войны. В своем фильме «Бабий Яр. Контекст» Сергей Лозница рассказывает о «забытой» трагедии и сопутствовавших ей событиях, используя только документальные материалы и филигранный монтаж. Картина — часть большого мемориального проекта, вокруг которого в Украине развернулась полемика.

Фрагмент афиши фильма «Бабий Яр. Контекст», реж. Сергей Лозница © ATOMS & VOID

На днях в Москве закончился Международный фестиваль еврейского кино. Фильмом закрытия стала картина Сергея Лозницы «Бабий Яр. Контекст». Летом фильм участвовал в Каннском фестивале.

Огромный зал смотрит даже не затаив дыхание, а замерев, словно умерев от ужаса. Иногда кто-то цокает языком или вскрикивает. Эмоциональное напряжение передать словами невозможно. Но слова и не нужны. Лозница, опытный документалист и монтажер, создал двухчасовой фильм без слов — ни закадрового голоса, ни титров. Титр появится только один раз, зато очень длинный. Это будет цитата из эссе Василия Гроссмана «Украина без евреев», больше напоминающая скорбный поэтический плач или молитву, пробирающая до нутра:

 «Народ злодейски убит. Убиты старые ремесленники, опытные мастера: портные, шапочники, сапожники, медники, ювелиры, маляры, скорняки, переплетчики; убиты рабочие — носильщики, механики, электромонтеры, столяры, каменщики, слесари; убиты балаголы, трактористы, шоферы, деревообделочники; убиты водовозы, мельники, пекари, повара; убиты врачи — терапевты, зубные техники, хирурги, гинекологи; убиты ученые — бактериологи и биохимики, директора университетских клиник, учителя истории, алгебры и тригонометрии; убиты приват-доценты, ассистенты кафедр, кандидаты и доктора всевозможных наук; убиты инженеры — металлурги, мостовики, архитекторы, паровозостроители; убиты бухгалтеры, счетоводы, торговые работники, агенты снабжения, секретари, ночные сторожа; убиты учительницы, швеи; убиты бабушки, умевшие вязать чулки и печь вкусное печенье, варить бульон и делать струдель с орехами и яблоками, и убиты бабушки, которые не были мастерицами на все руки — они только умели любить своих детей и детей своих детей; убиты женщины, которые были преданы своим мужьям, и убиты легкомысленные женщины; убиты красивые девушки, ученые студентки и веселые школьницы; убиты некрасивые и глупые; убиты горбатые, убиты певицы, убиты слепые, убиты глухонемые, убиты скрипачи и пианисты, убиты двухлетние и трехлетние, убиты восьмидесятилетние старики с катарактами на мутных глазах, с холодными прозрачными пальцами и тихими голосами, словно шелестящая бумага, и убиты кричащие младенцы, жадно сосавшие материнскую грудь до последней своей минуты».

В фильме нет сцен самих убийств. Во-первых, снимать убийства было запрещено. Во-вторых, добавить ужаса такие сцены уже не смогли бы — контекст с помощью умелого монтажа превращается в главное действующее лицо всего фильма, обеспечивая не только понимание того, что сопутствовало трагедии, но и невыразимый кошмар этого преступления века. Как известно, наблюдать за подготовкой к убийству подчас страшнее, чем за самим убийством, и любой грамотный художник это знает. Тем более что у Лозницы большой опыт создания монтажных, композиционных фильмов про самые трагические страницы нашей истории — блокада Ленинграда («Блокада»), сталинские репрессии («Процесс»), теперь вот — Холокост. Правда, одна сцена убийства в фильме все же есть — это сцена публичной казни нацистов, причастных к преступлению в Бабьем Яре, на площади Калинина в Киеве (теперь — площадь Независимости). Подробно, без купюр, с дрыгающимися на виселице телами и ухнувшей, а потом — замеревшей — толпой в 200 тысяч человек. Неотвратимость наказания  должна быть налицо — вероятно, так решил режиссер. Хотя уверенности в необходимости таких кадров в фильме нет — никакая казнь, даже увиденная воочию, не «тянет» на восстановление справедливости. Но режиссер решил, что надо, ему так видится. Что ж — не нам решать.

Лозница проделал титаническую работу с архивными документами — мало того, что он их нашел и отобрал, но он умело выстроил их композиционно, создав хронологическую летопись страшных событий до и после убийства в Бабьем Яре. В основном документы взяты из Красногорского архива, из Бундесархива, из Гамбургского института социальных исследований, из некоторых региональных немецких хранилищ. Все кинодокументы рассортированы во времени так, чтобы мы наглядно проследили, как война выталкивает на поверхность все худшее, что есть в человеке, как легко, оказывается, «расчеловечиться» — всем вместе, массово. Вот толпа львовян встречает оккупантов с цветами и вскинутой в нацистском приветствии правой рукой, а потом дружно несется срывать портреты Сталина и менять их на портреты Гитлера. Вот та же толпа не без удовлетворения наблюдает над тем, как немцы издеваются над евреями. Потом те же люди роют ямы, куда сбросят трупы расстрелянных. А потом та же толпа будет срывать портреты Гитлера, клеить вместо них портреты Сталина и со слезами радости приветствовать вернувшуюся Красную Армию. Что поделать — такова амбивалентность человеческой природы, и эта амбивалентность порой делает сильнейший крен в сторону абсолютного зла, обрекая огромное количество людей на трагедии и смерти. Разве не такие же простые и добрые люди приветствовали приход Гитлера к власти в Германии, так же азартно вскидывая руку в нацистском приветствии, а потом отправившись сеять смерть по миру? Правда, показывая радость от прихода немцев во Львов, хорошо бы как-то обозначить контекст: незадолго до этого в те края пришли другие оккупанты — советские войска, расстрелявшие и выславшие тысячи человек. К тому же не будем забывать, что это — кадры немецкой пропагандистской хроники, и это надо учитывать. Мы не знаем, действительно ли так прыгали от счастья жители Львова и других западных областей Украины. Хотя, конечно, не секрет, что много где встречали немцев с надеждой на избавление от сталинского режима. Просто без упоминания об оккупации части Польши Советским Союзом и последствиях этой оккупации, думается, контекст не полон.

Иногда камера замирает, и мы видим фотографии, медленно сменяющие друг друга. Исчезает звук, воцаряется тишина, которая страшнее и трагичнее любых выстрелов и криков. Это лица людей, обреченных на смерть. Мы не увидим, как их будут убивать, но мы увидим знаменитые фотографии военкора Йоханесса Хелле, на которых немецкие солдаты рассматривают вещи убитых. Одежда, обувь, часы, сумочки — все это свалено на краю громадного оврага, в котором нашли мученическую смерть тысячи и тысячи.

Кроме этих кадров в фильме много звука — отличная работа звукорежиссера Владимира Головницкого. Вместе с Лозницей он «оживляет» безмолвные съемки голосами, звуками взрывов и выстрелов, а в последнем эпизоде — суде в 1946 году над причастными к преступлению в Бабьем Яру — мы слышим реальные голоса участников тех событий — чудом выжившей Дины Проничевой, профессора Артоболевского, немецкого ефрейтора Инземана. И чем бесстрастнее их рассказы — никаких эмоций, сухое перечисление событий, — тем глубже ужас от них.

Фильм кончается сценой, которая подводит печальный итог, — Бабий Яр заливают пульпой. Говорят, что такое решение было вызвано чисто техническими соображениями — надо было освобождать Петровские карьеры от скопившихся лишних грунтов. Лучшим выходом показалось перенаправить эти грунты в Бабий Яр. Заодно решится проблема плохой транспортной коммуникации между районами Киева, разделенными Бабьим Яром. Так и сделали. Место одного из самых страшных преступлений ХХ века было покрыто тоннами грязи. Через 11 лет эта грязь прорвет дамбу и затопит Куреневку — соседний с Бабьим Яром жилой район, унеся около 1500 жизней. Говорили, что так мстит Бабий Яр — за беспамятство. Против беспамятства и направлен фильм «Бабий Яр. Контекст». Десятилетиями государство делало вид, что Бабьего Яра не было. Уродливый монумент, который возвели в 70-е на краю парка, в который превратили место трагедии, лишний раз своим бездушием и смыслово размытой надписью подчеркнул это беспамятство.

Идея сделать документальный фильм про Бабий Яр возникла, когда из-за пандемии у Лозницы застопорилась работа над игровым фильмом про Бабий Яр. Материала было собрано много, и Илья Хржановский, арт-директор мемориала Холокоста в Бабьем Яру, предложил Лознице создать из этих документов документальную ленту. Собственно, «Бабий Яр. Контекст» — часть огромного мемориального проекта, вокруг которого в Украине развернулись ожесточенные споры. И тут хочется выйти за рамки фильма, сказать несколько слов о контексте.

Проект, представленный Хржановским, уже назвали «Холокост-Диснейленд». По замыслу режиссера, мемориал должен представлять собою интерактивную громаду с использованием самых современных компьютерных технологий. Почти вся старая команда будущего мемориала уволилась в знак протеста против участия Хржановского в проекте в качестве художественного руководителя. По замыслу режиссера, экспозиция музея будет выстроена для посетителей в виде лабиринта. Предполагается, что посетители будут проходить сквозь темные коридоры с помощью сопровождающих; там на них будет оказано «сильное эмоциональное воздействие» с помощью звуков, влажности, низкой температуры, мягкого пола, запахов. Посетители будут идти по определенным маршрутам (у детей и взрослых они разные) и участвовать в интерактивах, где им предстоит «делать важный этический выбор», как сказано в презентации проекта.

Хржановский хочет размаха, отчего-то считая, что «размах» и «память» — синонимы. Не превратится ли Бабий Яр в место туристического притяжения, куда потекут людские толпы не ради памяти, но ради развлечения? И не идет ли участие в этом проекте Лозницы, соратника и адепта Хржановского, вразрез с той мыслью, что он сам проводил в фильме «Аустерлиц», показывая, как места трагической памяти постепенно превращаются в свою по сути противоположность — в места туристического притяжения и не более того? В «Аустерлице» мы видим толпы туристов в концлагерях — они гуляют среди бараков, делают селфи на фоне газовых камер, беспечно болтают. Зная склонность Хржановского, можно представить себе, на каком месте в проекте окажется сама память, а на каком — туристическая привлекательность.

Это одна сторона проблемы. Есть еще одна, но не менее важная.

Никто никогда не узнает точное количество погибших в Бабьем Яру — называют цифру от 70 до 100 тысяч. Из них евреев — около 34 тысяч. Они были расстреляны в первые дни, дальше расстрелы шли чередой, но символом Бабьего Яра стали именно эти первые дни. В период с 1941 по 1943 г. десятки тысяч самых разных людей были расстреляны на окраине Киева. Евреи из них составляли самую большую группу и были расстреляны только за национальность. Этого нельзя ни забывать, ни утаивать. Но если уж мы говорим о памяти/беспамятстве — разве правильно ни слова не сказать о том, что расстрелы в Бабьем Яру начались с уничтожения всех пациентов психиатрической больницы им. Павлова 27 сентября 1941 года? Айнзацкомандой было расстреляно, по подсчетам самих немцев, 752 пациента больницы. То есть все до единого. В Бабьем Яру расстреливали советских военнопленных, там же уничтожали цыган и украинских националистов. Можно ли, нужно ли об этом молчать?

Пусть это будет лишь поводом для дискуссии, а не началом взаимных обид.