Greenpeace о лесных пожарах в России: «Возможно, год будет самым тяжелым с начала века»
В России начался сезон лесных пожаров. По данным «Авиалесоохраны» на 16 апреля, особый противопожарный режим ввели уже на территории 44 российских регионов, в трех введен режим ЧС. По данным космического мониторинга ИСДМ-Рослесхоз, 15 апреля огнем были охвачены 980 тысяч гектаров леса. О том, какие ошибки власти учли после масштабных лесных пожаров 2019 года и почему лето 2020-го окажется для российских лесов еще более катастрофическим, в интервью Русской службе RFI рассказал руководитель лесной программы Greenpeace Алексей Ярошенко.
Опубликовано:
RFI: По заявлению Greenpeace, большинство лесных пожаров в России просто не учитывается, что позволяет регионам преуменьшать масштабы проблемы. По вашей оценке, 98% лесных пожаров в России не попали в оперативные сводки. Проблема в статусе лесов на сельскохозяйственных землях, которые не учитываются в статистике лесного фонда. Расскажите подробнее, в чем проблема такой бюрократической путаницы и к каким последствиям она приводит?
Алексей Ярошенко: Главная практическая проблема в том, что если официальные данные о пожарах не соответствуют действительности и расходятся в десятки раз, то и средств, и сил на тушение пожаров выделяется намного меньше. И это хроническая проблема с тех пор, как лесные полномочия были переданы регионам (это произошло в 2007 году), деньги выделяются регионам совершенно недостаточные для тушения пожаров. В этом году примерно 7 млрд рублей выделяется из бюджета на охрану лесов от пожаров и еще примерно 3 млрд — на покупку пожарной техники, итого — 10 млрд. А, по нашей оценке, чтобы обеспечить полноценную охрану лесов и тушение всех пожаров, нужно примерно 40–50 млрд рублей, то есть в четыре-пять раз больше, чем выделяется сейчас. Поэтому региональные лесные службы абсолютно нищие, у них остро не хватает людей, квалифицированные специалисты уходят. Технику сейчас покупают новую, но на этой технике некому работать, и людей, знающих леса, остается тоже все меньше и меньше. Поэтому пожары с каждым годом все быстрее выходят из-под контроля.
То есть это сознательная политика экономить таким образом деньги?
Где-то, наверное, сознательная, где-то — бессознательная. Кто-то, наверное, среди руководителей уровня министерства природных ресурсов, Рослесхоза, понимает, насколько официальная статистика далека от действительности, а кто-то не понимает. Трудно сказать, в какой степени это сознательная политика. Думаю, есть и то, и другое. Но то, что на уровне федерального правительства нет реального понимания ситуации с пожарами, это совершенно точно можно сказать. Например, 14 апреля было первое в этом году большое правительственное совещание по поводу пожароопасного сезона, в котором участвовали многие губернаторы. И, судя по тем вопросам, которые там обсуждаются, и по тем решениям, которые там предлагаются, понимания ситуации нет. То, что людей в регионах просто не хватает, чтобы тушить пожары, этого правительство пока не понимает.
В этом году о пожарах заговорили достаточно рано, если сравнивать с прошлым годом. Это стремление предотвратить прошлогодний сценарий или просто в этом году пожары начались раньше и ситуация еще хуже?
В этом году пожары начались раньше, ситуация еще хуже. Мы опасаемся, что год будет одним из самых тяжелых или даже самым тяжелым с начала века. Дело в том, что во всех западных регионах России — от западных границ и до Рязани, Владимира — была малоснежная зима, леса и торфяники не насытились водой и уже сейчас, в апреле, они такие сухие, какими обычно бывают только в самом конце весны. Поэтому пожароопасный период начался во многих регионах на месяц, на полтора раньше. Такой пример: торфяные пожары у нас массово начинаются обычно в мае, когда начинают жечь сухую траву на сухих торфяниках, это приводит к появлению очагов тления торфа, которые потом, постепенно разрастаясь, превращаются к лету в крупные торфяные пожары. А сейчас у нас уже многие торфяники горят не первую неделю, то есть они начались на месяц раньше обычного.
Какие выводы сделали власти после пожаров прошлого года? Были ли приняты системные решения, способные изменить ситуацию?
Системных мер не было. Очень много говорили по поводу так называемых «зон контроля» лесных пожаров. Есть у нас такие территории, где пожары разрешается не тушить при определенных условиях, но на практике их почти никогда не тушат. Это такие самые далекие труднодоступные северные территории. Они занимают примерно 52% от всех земель лесного фонда, и на них в прошлом году пришлось почти 90% площади лесных пожаров. Просто потому что, если пожар сразу не начать тушить, он быстро разрастается на большую площадь. И в прошлом году довольно широко на уровне правительства обсуждалось, что «зоны контроля» надо либо отменить, либо сократить. И уже даже министерство природных ресурсов объявило, что будет отменять «зоны контроля».
Но чтобы их отменять и пожары там тушить, нужны дополнительные деньги. Этих дополнительных денег не выделили. Все финансирование лесного хозяйства увеличили, примерно, на 4% по сравнению с прошлым годом. Это ничто. И «зоны контроля» пока не отменили. Единственный регион, где их собираются пока только сократить — это Иркутская область, и то это пока только разговоры. А в целом по стране они до сих пор есть. И мы ждем, что уже в ближайшие недели начнутся пожары в этих северных лесах, потому что весна идет.
Практически, можно сказать, что ничего не сделано по сравнению с прошлым годом. Выделили 3 млрд рублей на новую технику в рамках национального проекта «Экология». Но, во-первых, это не очень много для всей страны. А, во-вторых, на этой технике некому работать. Потому что люди уходят, зарплаты у пожарных очень низкие. В некоторых регионах зарплата лесного пожарного начинается от 12–15 тысяч рублей в месяц. Он за эту зарплату работает в очень тяжелых условиях, рискует жизнью. В этом отношении ничего не изменилось.
Эпидемия коронавируса и самоизоляция как-то повлияют на ситуацию? Шашлыки запретили, люди больше сидят дома и, наверное, меньше сезонного пала?
Пока в этом году горит уже очень много. Но пока, официально не зарегистрировано ни одного пожара, который бы возник не по вине человека. Все пожары, которые сейчас официально зарегистрированы, все они возникли по вине человека. То есть пока ситуация не изменилась. Все эти карантинные меры работают в крупных городах, но в глубинке, в сельской местности никто их не контролирует, и люди по-прежнему ходят [в лес]. Может, более законопослушные люди и не пойдут, но законопослушные люди и так не поджигают. А те, кто плюет на все правила, они так же и будут ходить и так же и будут поджигать.
Кроме того, в некоторых регионах распространена практика так называемых «контролируемых профилактических выжиганий», когда траву жгут, как бы под контролем, чтобы потом летом не было пожара. Планы по этим выжиганиям сохранились еще с давних времен, не от динозавров, но со времени действия предыдущего Лесного кодекса они не изменились (действующий Лесной кодекс России был принят в 2006 году — RFI), а людей стало во много раз меньше. Поэтому жгут так же много, а на контроль сил уже нет. Поэтому часто эти как бы контролируемые выжигания выходят из-под контроля и тоже становятся причиной пожара. Так что в этом году влияние человека на пожары, думаю, будет сравнимо с тем, что было в прошлые годы.
С другой стороны, если опять же говорить про влияние нынешней ситуации, есть ли опасения, что из-за того, что государство будет занято борьбой с коронавирусом, а волонтеры будут на карантине, ситуация с пожарами еще усугубится, потому что не будет ни денег, ни человеческих ресурсов?
Да, такое, конечно, возможно, но пока эта ситуация с коронавирусом повлияла на густонаселенные регионы вокруг столиц. На сельскую местность она пока повлияла не очень сильно. Я много общаюсь с лесниками, с работниками лесных хозяйств, они говорят, что пока на них это не отразилось. И пожарные службы работают в прежнем режиме. Но как будет дальше, сказать трудно. Пока на ситуации с лесными пожарами все это отразилось не очень сильно.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться