Холодные игры. Вслед сериалу Константина Богомолова «Хороший человек»

16 октября завершился показ сериала «Хороший человек», второй после «Содержанок» многосерийный проект театрального режиссера Константина Богомолова. Основанный на реальной истории «ангарского маньяка» Михаила Попкова, этот сериал вызвал полярные реакции, но мало кого оставил равнодушным.

Фрагмент афиши сериала «Хороший человек» © START

Маленькая девочка сидит дома с книжкой. За ее спиной в другой комнате на полу полулежит-полусидит избитая мужем — отцом девочки — мать. Отец подходит к девочке и ласково объясняет: «Мама плохо себя вела. Маму надо было наказать». Целует дочку в темя и уходит. Девочка – будущая следователь прокуратуры Евгения Ключевская (Юлия Снигирь), которая подастся в правоохранители, вероятно, исключительно ради того, чтобы засадить папу-садиста (Игорь Гордин). С этой задачей подросшая Женя справляется отменно — папа с ее помощью садится на пять лет, правда, потом принимается за старое, потому что мама (Марина Игнатова) мужа любит больше жизни.

С этим мрачным анамнезом идет творить справедливость героиня Юлии Снигирь — изящная красавица, разочаровавшаяся в жизни, в смерти, в мужчинах, в женщинах, в животных etc. А тут как раз в городе Вознесенске вновь принимается орудовать маньяк, уже отправивший на тот свет порядка 80 женщин и явно не собирающийся останавливаться. Маньяк скрывается под симпатичной личиной местного мента-следователя Ивана Крутихина (Никита Ефремов), о чем авторы сообщают нам в первой же серии. Время от времени Крутихину звонит мультипликационный бог, который дает ему очередное задание. Вероятно, авторы сочли эту смесь забавной, потому что анимационные вставки настигают зрителя регулярно на протяжении всех девяти серий.

Этих двух людей неудержимо тянет друг к другу — у Ивана тоже, как выяснилось, было трудное детство — он как-то застал родителей обнаженными за съемкой порнофильма. Хотелось бы думать, что их ранняя смерть — не дело рук Ивана. Иван-то уверен, что совершает благое дело, очищая мир от женщин неочевидного поведения.

Словом, эти жертвы детских переживаний составляют милую парочку фриков: Евгения (почему, кстати, у всех российских женщин-правоохранителей такие звучные фамилии — Каменская, Поклонская, Ключевская?) ходит с видом навеки оскорбленной парии, улыбнувшись за весь фильм один-единственный раз, да и то — криво, к тому же после пары бокалов вина. Иван же напротив — обходителен и улыбчив, хоть порой и не может удержаться от несносной привычки убивать девушек. В целом же оба унылы до скрежета зубовного и не вызывают никаких эмоций, кроме желания сильно-сильно встряхнуть и того, и другого.

Есть такая игра, наверняка все играли в нее в детстве: участники пишут какие-то стихотворные строчки, потом закрывают написанное, оставив одну строку, а следующий человек продолжает, не видя, разумеется, предыдущего текст. Ну вот полное ощущение, что драматурги (Константин Богомолов, Павел Тетерский, Руслан Галеев) примерно так и развлекались — сценарий представляет собою какое-то адское буриме без учета жанра, логики, интриги. При этом Богомолову, конечно, для ощущения важности задачи мало было снять просто детектив на основе реальной истории печально знаменитого ангарского маньяка Михаила Попкова — мелковато. Другое дело — замахнуться на обличение всех и вся, поэтому история разворачивается на фоне насквозь коррумпированной российской правоохранительной сети от Вознесенска до Москвы. Ведь понятное дело — сам по себе такой маньяк не может появиться на наших просторах, ему нужно социально-политическое обоснование, состоящее в детской травме, помноженной на импотенцию и продажность всей правоохранительной системы. «Товарищи судьи! Он, конечно, виноват, но он… не виноват!» — эту ставшую классической фразу Максима Подберезовикова можно поставить эпиграфом чуть ли не к каждому российскому детективу с замахом на социальное обличение.

«Хороший человек» — второй после «Содержанок» опыт Константина Богомолова в сериальном деле. Оба опыта случились на платформе Start. В «Содержанках» тоже была детективная интрига, и тоже провальная — она оказалась приманкой, исчезнувшей сразу после того, как на авансцену выкатился масштабный гламур. Худо-бедно убийца там обнаружился, но он уже был никому не нужен. В «Хорошем человеке» убийца известен с самого начала, и это могло бы стать отличным драматургическим стержнем — московская прожженная следовательша вступает в незримый бой с маньяком, одновременно влюбляясь в него, не зная, что он и есть маньяк. Ну ведь конфетка, правда? На такое противостоянии зиждился превосходный «Коломбо» и бог весть сколько сезонов претерпел благодаря изящному освоению такого хода. В «Хорошем человеке» мы наблюдаем за двумя сонными фриками, один из которых, как нам сказали — суперсыщик (что она сделала как суперсыщик — так и осталось тайной, потому что с такими преступниками, как Крутихин, — оставляющим следы словно специально, — семи пядей во лбу быть необязательно), другой мог бы стать хорошим человеком, если бы не был убийцей. Если это и противостояние, то оно больше похоже на схватку двух осенних мух перед смертью.

Как и в «Содержанках», Богомолов умышленно не утруждает себя украшательством жизни — персонажи живут в домах с голыми стенами без единой картинки или фотографии, улицы города пусты, как глаза героев, чувство юмора свойственно только мультяшному богу. Этот ход, призванный, видимо, показать порочность и пустоту мира, в котором мы все живем, на самом деле лишь подчеркивает его, режиссера, личное отношение ко всему, что он замыслил и воплотил. Ни единый мускул не дрогнул на его режиссерском лице, когда речь шла об убитых девушках, ни единым штрихом не проявило себя сочувствие. Это в данном случае не упрек режиссеру-человеку — это констатация эмоционального интеллекта режиссера-художника. Он, этот эмоциональный интеллект, не простирается так далеко, чтобы в жертве распознать человека, а не фишку в игре.

Такой стиль характерен и для Богомолова — театрального режиссера. Но в театре этот стиль вписывается в общую условную канву, а как только режиссер пытается воссоздать реальность, она выходит по-картонному театральной и напыщенно пустой. Единственный персонаж, который хоть как-то старается волею авторов разбавить ледяное действие теплящейся в нем жизнью, — это бывший бойфренд Евгении Борис (Андрей Бурковский). Он настолько трепетен в своей трагической влюбленности в стерву-сыщицу, что даже хочется продолжения сериала, в котором непременно должна быть свадьба Жени и Бори. Впрочем, нет, не надо — Борю жалко, он хороший, он тут единственный живой человек. Бурковский вообще все больше заявляет о себе как серьезный актер с высокой степенью трогательного мужского обаяния редкого ныне качества — не испорченного излишним натужным мачизмом.

При всем при том у «Хорошего человека» есть одно несомненное достоинство: он не раздражает. Как не может раздражать ровная одноцветная ткань или однотонно серое небо. И это уже немало. Хотя все равно как-то холодно.