В Парижской опере состоялась премьера «Лоэнгрина» Вагнера в постановке Кирилла Серебренникова
23 сентября на сцене Парижской оперы состоялась премьера оперы Рихарда Вагнера «Лоэнгрин» в постановке Кирилла Серебренникова. Французская критика подчеркивает мрачность постановки, переносящей действие в наше время, на поля войны в Украине. На генеральной репетиции побывала корреспондент RFI.
Опубликовано:
Действие «Лоэнгрина» в постановке Кирилла Серебренникова происходит в сумасшедшем доме. Главная героиня Эльза Брабантская — пациентка, а Ортруда и Тельрамунд — ее бесчеловечные врачи.
Когда в 2019 году Дмитрий Черняков открывал юбилейный (к 30-летию бастильской сцены) сезон Парижской оперы «Троянцами» Гектора Берлиоза, действие тоже проходило в психлечебнице. Другая музыка, другой композитор, другая эпоха, но российские режиссеры ставят спектакли не о них, а о современном мире, отражают его безумие.
Эльза Брабантская у Серебренникова — психически больная женщина, никакого Лоэнгрина нет, он существует только в ее воспаленном воображении, а есть только война, боль, протезы и посттравматический синдром у всех персонажей, — хороших и плохих. Об этом говорит в одном из интервью и исполнитель партии Лоэнгрина польский певец Петр Бечала. Прекрасный голос, прекрасная игра — несколько лет назад Бечала уже пел Лоэнгрина, — в Байройте, у Юваля Шарона. Может быть, именно оттуда пришел в Парижскую оперу иной, непривычный Лоэнгрин, не белый рыцарь-лебедь без страха и упрека, а странный персонаж, в котором тоже есть свои темные стороны. Это он, явившийся из замка Грааля ангел спасения, оказывается единственным убийцей среди персонажей.
У Серебренникова темная сторона Лоэнгрина оказывается еще чернее. Здесь все «неоднозначно» — отрицательные персонажи вызывают симпатию и жалость. Тем более, что свои партии великолепно исполняют и Эльза (сопрано Йоханни ван Острум и Шинейд Кэмпбелл-Уоллес), и ее губители — Ортруда (Нина Стемме и Екатерина Губанова) и Тельрамунд (Вольфганг Кох).
Дирижер Густаво Дудамель, которого Серебренников благодарил за поддержку и называл своим партнером по постановке, покинул парижскую сцену в разгар репетиций. Его заменил молодой британский дирижер Александер Содди. Его управление стало одной из самых ярких сторон «Лоэнгрина».
Постановка Серебренникова — о войне в целом и войне в Украине в частности. Вряд ли можно было ожидать другого прочтения — Arte справедливо называет спектакль «политизированным». Тут и имя композитора начинает звучать в унисон с именем протагониста реальных событий как бы неслучайно, да и сама тема «имя-что-нельзя-назвать-вслух», на которой построена легенда о Лоэнгрине, пронизала российскую действительность.
В последнем акте сцена завалена трупами в пластиковых мешках, к которым скорее подошло бы слово «двухсотые». Однако реальность превосходит умысел и не дает испытать ужас, к которому, возможно, взывал режиссер. После фотографий из Бучи современного зрителя сложно заставить ужаснуться. Французская критика дружно подчеркивает мрачный характер постановки, рассказывает о Серебреникове как оппозиционере путинскому режиму, пострадавшем за убеждения, и как об одном из самых знаменитых российских беженцев нашего времени.
Французский зритель знает Серебренникова в основном по «Жене Чайковского», но российский отметит автоцитаты из «Черного монаха» и предыдущих его произведений — раздвоение и растроение персонажей, огненный круг, зажженную лампу на длинном проводе, которую крутит перед собой персонаж, и другое.
Сам Серебренников называет «Лоэнгрина» оперой – блокбастером. Тотальное искусство Вагнера и война находят свое воплощение и в перемещении по сцене людской массы — жителей Брабанта, больных, покалеченных, пациентов военного госпиталя, толпы зевак, ждущих публичных наказаний. Это прекрасный хор парижской оперы, который разворачивается здесь в отдельного героя, как в античной трагедии, осуждает и прославляет по указанию властей, практически казнит общественным приговором. В его устах и звучит самая страшная и самая современная реплика всей вагнеровской оперы, мрачное предупреждение трагедий ХХ и XXI веков, ближе подходящее к отражению нашего времени, чем все происходящее на сцене:
«Дух германский так силен,
Всюду пробудился он.
Пусть враг идет на нас ордой:
Мы все дадим ему отпор!
И никогда грозить войной
Он не дерзнет нам с этих пор!
За край родной – и меч, и щит!
Бог всемогущий нас хранит».
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться