Слушающий время. Роману Балаяну — 80
15 апреля исполнилось 80 лет Роману Балаяну, режиссеру, сценаристу и продюсеру, автору «Полетов во сне и наяву» — одной из самых ярких картин советского кино начала 80-х. О творчестве Романа Гургеновича и встречах, которые отметили его жизнь, рассказывает обозреватель RFI Екатерина Барабаш.
Опубликовано:
Вообще-то Роман Балаян собирался стать актером. И даже стал им, по молодости трудился в Степанакертском драматическом театре. Первый выход на сцену состоялся в двухлетнем возрасте, когда Роман, сидя в зрительном зале театра, увидел, как на сцене «убивают» его маму — актрису местного театра. «Мама, мама!!!» — завопил мальчишка и ринулся на сцену спасать мать. «Быть тебе актером», — сказали тогда родственники и друзья семьи.
Но к актерской профессии молодой человек охладел очень быстро — ему казалось, что куда круче быть режиссером. Казалось, что режиссер — царь и бог, все его слушаются, при этом он сам ничего не делает. Когда оказалось, что это детские заблуждения, было уже поздно — Балаян состоялся как режиссер. А тогда Роман по блату, как сам признается, поступил Ереванский театральный институт. Но вскоре познакомился с украинским режиссером Тимофеем Левчуком и решил перевестись в Киев, в Киевский институт театрального искусства им. Карпенко-Карого. Но это из области легенд, а на самом деле он прослышал, что в Киеве самые красивые девушки и, будучи горячим кавказским парнем, решил поехать поискать там счастья. Кстати, нашел.
После окончания института долго был без работы и от отчаяния да от безденежья согласился снять фильм, о котором потом всегда сожалел, — «Эффект Ромашкина» о четырех друзьях-киноманах, задумавших снять рекламу кефира. Несмотря на то что в картине снялись отличные актеры — Николай Гринько, Роман Ткачук, Михаил Державин, — а музыку написал сам Владимир Дашкевич, фильм оказался провальным. Потом, когда Балаян подружится с Сергеем Параджановым, тот будет его регулярно подначивать, напоминая о том неуспех: «Что ж ты такое дерьмо-то снял?»
► Параджанов. Гений против серости
Балаян не хотел знакомиться с Параджановым — тот ему не слишком нравился. Но посмотрел «Тени забытых предков» и обалдел от восторга. Подошел к Параджанову и выдал ему необычный комплимент: «Вы сняли прекрасный кинопримитив!» Параджанов немного обиделся, услышав слово «примитив». Но Балаян пояснил, что до Параджанова никто в жанре примитива не снимал. Так и подружились.
Балаян был не просто под влиянием Параджанова — он был под его гипнозом. Позже признавался, что если бы не Параджанов — может, и не стал бы режиссером. Был самоуверен, считал себя суперпрофи, а когда увидел Параджанова, почувствовал силу его таланта, масштаб его личности — понял, что ничего не умеет. Тогда и начал по-настоящему учиться. Общались, конечно, не на равных — Параджанов ведь был намного старше, и Роман бегал ему в магазин, мыл посуду. За год до посадки насмерть поссорились. При встрече отворачивались друг от друга. И вдруг Параджанов сам подошел к Балаяну, обнял и сказал: «Если бы я не знал, что через год меня посадят, ни за что не стал бы с тобой мириться». Через год его посадили. Параджанов часто дарил Балаяну какие-то вещи, мелочи, приговаривая: «Сохрани, потом в мой музей сдашь». Потом, через много лет, Балаян снял 21-минутный фильм «Ночь в музее Параджанова»…
А пока — создавал неплохое успешное кино. Снял «Каштанку» с дивным Олегом Табаковым, отличный получился «Бирюк» по рассказам Тургенева. Человек эмоциональный и, как полагается, художнику, не обойденный тщеславием, решил, что он уже в первых рядах. А потом, как он сам рассказывал, ему приснился сон, что он никто. Проснулся и подумал: «А ведь и правда никто». И понял, что надо снимать наконец что-то очень важное про себя, про время, про боль. Отказывался от финансово заманчивых предложений снять про шахтеров, трактористов или партийных работников. Очень хотел сделать картину про Шевченко, написал занятный сценарий. Но чиновники украинского Госкино возмутились: «Армянин будет снимать про украинского классика?!" Значит, про украинских шахтеров и трактористов можно, а про украинского поэта-гения — нельзя? Ждал. Думал. И придумал.
Позвал Виктора Мережко, обсудили план сценария о запутавшемся, разочаровавшемся в жизни 40-летнем интеллигенте, который ищет и не может найти точку опоры. Сценарий писался на Никиту Михалкова. А когда сценарий был закончен — оказалось, что он ушел куда-то далеко в сторону от замысла. Вместо запутавшегося интеллигента — агрессивный плутоватый трус. Стало ясно, что надо искать другого актера — Михалков вывернул бы замысел на 180 градусов.
И тут Балаян увидел Янковского. Участь главного героя была решена. И не слишком на тот момент известный Роман Балаян вырулил в авангард режиссерского корпуса. «Полеты во сне и наяву» стали одним из самых популярных фильмов отечественного кино. Режиссер так точно передал нерв этой застоявшейся эпохи, в которой сорокалетние изнывают от духоты, толкая самих себя на нелепые поступки, с такой болью рассказал об этом растерянном поколении, что каждый сорокалетний, посмотрев фильм, сказал: «Это про меня». А Балаян снимал про себя.
Такого успеха у него уже не будет, но главное, как ему казалось, он сделал — рассказал про время через призму собственных переживаний. Янковский потом станет его любимым актером, почти талисманом — Балаян снимал его в «Филере», в картине «Храни меня, мой талисман», в «Поцелуе», в «Первой любви», в «Райских птицах».
Сам Марчелло Мастроянни напрашивался к Балаяну — тот собирался снимать экранизацию романа Макса Фриша «Назову себя Гантенбайн», и Мастроянни выпрашивал у Балаяна главную роль. Балаян не хотел его брать — тот настаивал. Правда, проект пришлось все равно закрыть — вдова Фриша запросила немыслимых денег.
Давно уже Роман Гургенович ничего не снимает — говорит, что потерял интерес к кинематографу. Кураж пропал. Занятно, не правда ли — один из лучших отечественных режиссеров признается, что ему давно не интересно то, что принесло ему славу? Но таков уж характер у Балаяна — может делать только то, что его целиком захватывает. Фильмы после «Полетов…» были невероятно обаятельны, умны и талантливы, но балаяновской энергии не было уже ни в «Филере», ни в «Талисмане», ни в «Райских птицах». Правда, был еще «Поцелуй» по рассказу Чехова — тот, в котором офицера, расквартированного с его полком в крохотном провинциальном городишке, в темноте целует какая-то девушка и как этот случай чуть ли не переворачивает его жизнь. Это одна из лучших экранизаций Чехова в мировом кинематографе — настолько в ней слышится чеховский язык, настолько чувствуется его особенная, горькая интонация. «В этом фильме нет ни одной уступки зрителю», — сказала про «Поцелуй» Кира Муратова. Эта похвала дорогого стоит.
Балаян — из тех режиссеров, кто умеет слышать время. Даже не видеть, не чувствовать — именно слышать. Улавливать его малейшие перепады, интонации, тональность. Редкое качество. И фильмы его надо слушать, прислушиваться к ним — все картины Балаяна отличаются одной общей тональностью, словно кто-то взял грустный аккорд и под него негромко рассказывает что-то очень важное.
Балаян никогда не был оппозиционером, но его фильмы всегда дышат какой-то особой свободой, той самой личной, внутренней свободой маленького, но гордого человека, которого в нашей литературе принято называть лишним.
Жаль, что он сейчас ничего не снимает. Может, такое конфликтное время, момент такой жесткой конфронтации — не его? Балаяну нужны полутона, негромкий разговор. А может, по своей всегдашней привычке ждет, когда что-то безумно увлечет…
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться