Медвежий угол Эстонии: что думают о войне, санкциях и России в самом русском городе ЕС, Нарве
В августе в Эстонии разгорелись новые споры вокруг демонтажа советских памятников и запрета на въезд для россиян. Самым болезненным вопросом стала судьба нарвского танка, установленного в память о взятии города советскими войсками. Специальный корреспондент Русской службы RFI побывал в Нарве и поговорил с местными жителями о сложном отношении к советской истории, проблемах интеграции и жизни между Европой и Россией в эпоху войны и санкций.
Опубликовано:
Нарва — третий по численности населения город Эстонии, находится на востоке страны, на границе с Россией. До соседнего российского Ивангорода — чуть больше ста метров по мосту через реку. За свою историю город много раз подвергался разрушениям и переходил от одного государства другому. Последний раз архитектурный облик Нарвы и ее этнический состав сильно изменился после Второй мировой войны. Разрушенный в ходе контрнаступления советской армии город отстраивали после войны переселенцы из российских регионов, тогда как местное эстонское население было депортировано в Сибирь.
Около 95% жителей нынешней Нарвы — русскоязычные. При этом всего 48% жителей города являются гражданами Эстонии. У 36% нарвитян российское гражданство, остальные 16% — обладатели так называемых «серых паспортов неграждан», то есть те, кто не смог или не захотел сдавать экзамен на эстонское гражданство после восстановления независимости в 1991 году, но и не стал получать российский паспорт.
«Некоторые сознательно хотели получить российский паспорт, чтобы ездить в Россию. Другая часть — это те, кто просто не смогли сдать экзамен, — объясняет руководительница сферы исследований Фонда интеграции в Нарве Анастасия Туудер. — И так как даже с российским паспортом они могут спокойно тут жить и большинство прав у них есть, то они и не видят смысла менять гражданство». При этом имеющие вид на жительство в Эстонии граждане России, как и других стран, обладают практически теми же правами, что и граждане Эстонии и даже могут голосовать на местных выборах.
«Мои родители приехали сюда не для того, чтобы отнимать, а чтобы восстанавливать»
«Мои родители переехали сюда в 1960-е годы, работали на строительстве эстонской ГРЭС, — рассказывает житель Нарвы Владимир Жаворонков. — Семья моей мамы в военный период была сослана в Оренбург, и [после войны] им запретили вернуться в Санкт-Петербург. Так они оказались здесь. Папа родился в Коми АССР, которые тоже финно-угры. Отец у меня из военной семьи. У меня кстати спрашивают, почему для меня 9 мая — не такой святой праздник? Потому, что для моего деда 9 мая ничего не закончилось, он отправился в Японию и воевал еще там. А потом он никогда не праздновал и не отмечал эти дни. Потому что он видел войну своими глазами и для него понятие праздника отсутствовало. И дед мой осел в Таллинне, а отец потом переехал в Нарву. Они приехали сюда не для того, чтобы у кого-то что-то отнимать, а чтобы восстанавливать Нарву из руин. И ничего, кроме горба, в своей жизни они не заработали. А супруга моя с Чудского озера, с того самого места, где русское поселение живет со времен Петра Первого».
46-летний Жаворонков по специальности преподаватель истории, профессиональный шахматист, выступавший за олимпийскую сборную Эстонии, 15 лет проработал следователем в полиции и в налоговом департаменте. Осенью 2021 года он был избран депутатом нарвского городского собрания, а в январе 2022-го стал его председателем. «На политику здесь, в Нарве, я поглядывал давно “правоохранительным глазом”, потому что меня очень смущало, что происходит у нас в городе, — говорит Владимир. — Но девять лет назад эстонское государство решило, что я очень нелояльный элемент, и меня принудили уйти из правоохранительных органов. Именно по мировоззренческим позициям, это не было связано ни с какими злоупотреблениями или нарушениями. И каким-то невообразимым стечением обстоятельств я оказался во главе Горсобрания. Хотя я беспартийный, у меня нет никакого партийного лобби, денег, связей».
После ухода из органов Жаворонков вернулся к своей специальности учителя и устроился преподавателем истории и обществоведения в Кесклиннаской гимназии Нарвы. Став председателем Горсобрания, от работы школьным учителем он не отказался. «Я принципиально совмещаю эту работу [учителя с должностью главы Горсобрания], потому что у нас в государстве катастрофически не хватает учителей. Так что если хотите, это мой личный вклад в спасение отрасли».
«Наш регион имеет репутацию «медвежьего угла» или, как шутят эстонцы, Нарва — это «Западная Сибирь»
События Второй мировой войны полностью изменили и демографический состав Нарвы, и ее внешний облик. «Та старая барочная жемчужина была снесена полностью. И то, что здесь появилось, — совершенно другой город. Но люди, которые приехали отстраивать этот город с нуля, для них здесь каждый кирпич и каждый камень — это их родное, — говорит глава Городского собрания. — Очень часто я слышу высказывания в духе „вы понаехали, вы оккупанты, вы наследники оккупантов“. Но Советский Союз, его политика распределения не учитывали мнение отдельных людей. И русское население, которое тут оказалось в результате этой политики, по сути оказалось в заложниках».
«У очень многих тут мешанина в голове по поводу истории. Они верят и в то, что освободили от фашизма, и в то, что была оккупация, и одно другому не противоречит, — объясняет Анастасия Туудер. — Отчасти потому, что у них нет того опыта, какой был у эстонцев во время оккупации, когда кому-то не давали квартиру, кого-то высылали. Коренные нарвитяне, которых тут мало осталось, вспоминают, что они не могли говорить на родном эстонском, потому что все понаехавшие требовали от них говорить на „человеческом“ языке. И эта оккупация, которая для эстонцев была трагедией, для них стала возможностью сюда приехать — добровольно, не добровольно, кого-то послали после университета, кого-то — как военного. Для большей части нарвитян — это город, который создан с нуля. А на самом деле, он не был с нуля, он просто был разрушен, и тут было население, которое эвакуировали, и обратно в свой дом оно не смогло вернуться».
Когда Эстония обрела независимость после развала Советского Союза, Нарва была одним из тех мест, в котором жители во многом не хотели «освобождаться от СССР». В 1993 году в Нарве даже был организован референдум о создании автономии. Но он был признан незаконным, и Нарва осталась на общих условиях в составе Эстонии. После этого эстонские власти тоже оставили Нарву в покое. «Может, думали, что проблемы сами по себе решатся. И очень долго Нарва была как государство в государстве. Учитывая, что тут около 95% — русскоязычные, это создало такой „пузырь“, в котором живет город. Многие местные даже говорили „мы едем в Эстонию“, когда выезжали из Нарвы в какие-то другие города страны», — вспоминает Туудер.
«Наш регион имеет репутацию такого „медвежьего угла“ или, как эстонцы между собой шутят, это „Западная Сибирь“. И сюда не хотят ехать настоящие профессионалы, — признает Владимир Жаворонков. — Очень хорошо указывать издалека — из Таллинна, из Тарту, тыкать пальцем, что у вас там что-то не так, что вы какие-то не такие. Но совсем другое дело — приехать сюда и сделать что-то полезное. Нарва — город, который на протяжении последних 300 лет находится между двумя крупными столицами — Таллинном и Санкт-Петербургом. Эти два центра оказывают на нас большое влияние. Я вижу Навру как европейский город и думаю, что большинство людей здесь с этим согласны. Но хотелось бы сохранить свою русскую особенность».
«Из России бегут неплохие люди, а мы перед их носом закрываем двери»
В середине августа Эстония перестала выдавать гражданам России визы, а 19 сентября вступил в силу запрет на въезд россиян по шенгенским визам, выданным другими государствами ЕС. Запрет на въезд российских туристов Эстония, а также Латвия, Литва и Польша объяснили угрозой для национальной безопасности. Ограничения не затронули обладателей видов на жительство, членов семей граждан ЕС, водителей международного транспорта, дипломатов и тех, кто въезжает по гуманитарным причинам.
В Нарве, которая последние годы была главным транзитным пунктом между Европой и Россией, запрет на визы восприняли болезненно. «Для меня лично поездки в Петербург всегда были и остаются очень важными, — говорит Владимир Жаворонков. — Я всегда заканчивал август поездкой в Петербург. Меня это очень вдохновляло. Но последние три года это стало очень тяжело. Запрет виз — это разделенные семьи, это обрывание контактов, это разрушение привычного стиля жизни, это и туризм, и бизнес. Когда мы вводим [запрет] огульно для всех — это глупо и несерьезно. Каждый случай должен рассматриваться индивидуально, эстонские компетентные органы должны персонально разбираться — кого можно пускать, а кого — нельзя. Из России бегут очень неплохие люди, которые могли бы оказать помощь и нашей республике, и Европе в целом. А мы перед их носом закрываем двери и говорим: „идите обратно, свергайте Путина“. Я категорически против запрета для студентов. Для Нарвского колледжа Тартуского университета — это вообще очень серьезный вопрос».
Нарва и так экономически депрессивный город, для многих жителей здесь поездки в Россию были возможностью заработать или закупиться дешевыми товарами. «Регион, и это признает правительство, был как пасынок, к которому отношение было в последнюю очередь. Люди тут с 1990-х годов вынуждены бороться за существование и приучились выживать, кто как может. Граница во многом кормила людей, — объясняет Жаворонков. — Экономические последствия на нашем регионе сказываются очень сильно. Кардинально упал товарооборот, железнодорожный, автомобильный — очень сильно, туристический поток — у нас на грани банкротства находится несколько туристических предприятий, и как выживать им, никто не понимает. Сейчас все эти предприятия под большим вопросом, рынки под вопросом, сырье под вопросом. Мы не знаем, что будет осенью с ценами, и людей это очень волнует».
Многие в Эстонии считают лицемерием санкционную политику правительства, от которой страдают простые граждане по обе стороны границы, тогда как крупный бизнес имеет возможность для обхода санкций. В конце августа министерство иностранных дел Эстонии опубликовало список из нескольких десятков эстонских компаний, которые попросили временно освободить их от исполнения санкций и продолжить импорт нефтепродуктов из России. Среди таких предприятий оказались эстонские импортеры энергоносителей, а также государственная железнодорожная корпорация Operail AS.
«Эстония, не будем скрывать, не очень-то боролась с захождением российских денег, вспомнить тот же скандал с Danske Bank, где миллиарды прокачивались через Эстонию, — напоминает бывший следователь Жаворонков. — И надо сказать, что процент с этих миллиардов оседал в самой Эстонии. Господин Путин и российское руководство деньги получали из благополучных стран Европы и на этом создали всю эту военную машину. Те, кто расплачивался по этим контрактам, знали, что эти деньги не попадут к простому россиянину никогда. И российские деньги здесь до сих пор присутствуют».
В частности, эстонский транзит стал этим летом одним из основных путей для поставок российского мазута в Саудовскую Аравию. С одной стороны, Таллинн поддержал шестой пакет санкций Евросоюза, запрещающий перевозку российских нефтепродуктов по морю, с другой — эстонские компании продолжают наращивать покупку российского мазута, запрет на импорт которого вступит в силу только в конце года, для дальнейшей транспортировки танкерами в другие страны. На этом фоне, в то время как эстонский бизнес продолжает сотрудничество с Россией, обеспокоенность правительства вопросом советского памятника показалась жителям Нарвы лицемерием.
«Сегодня памятник, а что они завтра решат?»
«Когда мы занимаемся вопросами памятника, закрадывается сомнение: а может это сознательная политика правительства — повоевать со слабым регионом, вместо того чтобы заниматься серьезными вопросами?» — задается риторическим вопросом глава нарвских депутатов. По его словам, большинство людей в Нарве возмутило не то, что произошло с памятником, а то — как произошло. «Многих задевает откровенная несправедливость. Если остальным самоуправлениям дан карт-бланш (они могут сами спокойно принимать решения, какие памятники сносить, какие переносить), то почему Нарве дали всего неделю?», — продолжает Жаворонков. После демонтажа танка городские власти долго обсуждали возможность оспорить решение правительства в суде. Однако иск так и не был подан.
Решение о срочном переносе танка-памятника стало шоком для жителей Нарвы и привело к расколу в обществе. «Для эстонского населения символика Советского Союза — это символика оккупации. Об этом было заявлено еще при установлении Эстонской республики 30 лет назад, — признает нарвский политик. — Но тогда республика была еще слабой и поэтому такие скользкие вопросы как памятники, школы, язык еще не поднимались. Сейчас страна стоит на ногах очень уверенно, но означает ли это, что мы можем не считаться с мнением меньшинства?».
Проблема памятника намного шире, объясняют и местные жители, и исследователи. Поспешный демонтаж советского танка только обнажил то взаимное недоверие между Нарвой и остальной Эстонией, которое сохраняется все последние 30 лет. «Сегодня памятник, а что они завтра решат? — пересказывает реакцию нарвитян на решение правительства социолог Анастасия Туудер. — Нарва очень консервативный город, отчасти из-за такой демографической ситуации, отчасти из-за такой стабильности, которая им, может, и не нравится, но они боятся, что будет еще хуже. И ко всем изменениям здесь относятся негативно. Поэтому, если что-то менять, то надо менять потихоньку. И если бы не началась война, то эти изменения так бы тут и шли потихоньку. Но когда Россия начала войну, это во многом всколыхнуло взаимные страхи, которые преобладают со стороны эстонцев в том, что местные русские могут быть предателями, если что-то случится. А со стороны местных русских страхи в том, что мы тут люди второго сорта».
Если для эстонцев история с танком — абсолютно «черно-белая» и ассоциируется со вторжением в Украину и агрессивной политикой России, то для многих нарвитян одно не связано с другим. «Для них это личные истории про дедов, которые воевали во Второй мировой войне. Так что они могут быть и против войны в Украине, но за танк, — говорит Туудер. — И нужно это все проговаривать, потому что и местные плохо понимают опыт эстонцев, связанный с оккупацией. И эстонцы тоже имеют проблему непонимания. Для них все, кто защищает танк, — путинисты. Но на самом деле — нет. Эта история имеет больше тональностей».
«Вся моя жизнь — это бесконечный тест на лояльность»
24 февраля очень сильно затронуло эстонское русскоязычное сообщество. «Оно и раньше не было слишком единым, но теперь уже точно разделилось, — говорит Анастасия Туудер. — И очень часто разделение идет по возрасту. Старшие поколения чаще смотрят в сторону России, а молодые больше верят западным СМИ и информации от эстонских властей. Среди местных русских есть много тех, для кого большим ударом стало, что Россия начала [войну], и сейчас они находятся в такой фрустрации: что дальше думать и кому дальше верить? Этот процесс решений не такой уж легкий».
Нарвский депутат Владимир Жаворонков считает, что местных русских с восточным соседом связывает только общий язык, а в остальном нарвитяне считают себя европейцами и частью эстонского государства. «Вариант присоединения [к России] для большинства людей — это совершенно абсурдная вещь, хоть есть радикалы, как и везде. Есть ли здесь путинисты? Я совру, если скажу, что их здесь нет. Есть, конечно. Есть абсолютные противники страны, и их тоже немало. И люди, часто недовольные своей жизнью, вспоминают более „золотые времена“, так скажем, и хотят их вернуть. От этого ностальгия по империи. Но есть и патриоты Эстонии, и их немало».
При этом в Таллинне внимательно следят за заявлениями Москвы и серьезно опасаются, что в случае поражения Украины следующими целями российской агрессии станут страны Балтии. «Нужно понимать, что нашими Херсоном и Мариуполем являются Нарва и Кохтла-Ярве», — заявил в интервью изданию Postimees эстонский политик Евгений Криштафович, имея ввиду, что «защита» проживающего в этих городах русскоязычного населения может стать предлогом для российской гибридной агрессии.
«Вы не хуже меня знаете, во что превращен Мариуполь. Вы думаете, кто-то здесь в Нарве хочет превратиться во что-то подобное? — отвечает на это нарвский депутат Жаворонков. — Все знают, что такое чужие войска, откуда бы они ни пришли. Как поведут себя люди в случае агрессии? Здесь каждый человек за себя. Когда эстонцы говорят, что Эстония для эстонцев, что они готовы защищать свою страну, я никогда не слышал, что они готовы защищать и русских здесь».
Нарвитяне не скрывают своей обиды на подозрительное отношение, которое проявляют представители эстонского общества к своим русскоязычным согражданам. «Должны ли мы в принципе доказывать свою лояльность? У меня по этому поводу вопрос, — продолжает Жаворонков. — Я, когда получал гражданство, давал клятву на лояльность эстонскому государству. Если я что-то сделал противоправное, то пусть этим занимаются “органы”. А все остальное — это разжигание вражды, причем умышленное, сознательное. Вся моя жизнь — это бесконечный тест на лояльность. Я должен был сдать экзамен на язык, сдать экзамен на гражданство и дать клятву верности, я работал в правоохранительных органах и опять давал клятву верности республике. И все равно, несмотря на все это, на мне лежит такое же клеймо, как и на всех остальных российских гражданах здесь или русскоговорящих людях, что мы — “пятая колонна”».
Анастасия Туудер объясняет эту настороженность эстонцев в том числе нежеланием местных русских учить эстонский язык. «Для эстонцев очень важно знание эстонского языка, эстонской культуры, учитывая, что эстонцев вообще очень мало — около миллиона человека. И сохранение этноса — по конституции — это одна из главных задач государства. Поэтому пытаются, чтобы в публичных пространствах все было по-эстонски», — говорит исследовательница.
«Когда нам говорят, что русские тут ленивые и за 30 лет не смогли выучить [язык], у меня есть ряд возражений, — отвечает в свою очередь Жаворонков. — Я знаю десятки случаев, когда люди не могут найти учителя эстонского языка. Я понимаю, что с эстонской стороны это будет выглядеть как нелепое оправдание: захотели бы — выучили, захотели бы — добились… Но все люди и у всех свои слабости, многие просто не смогли преодолеть этот барьер. Да, были и другие причины, и я не оправдываю многих русских, которые говорили: „а зачем мне эстонский язык? Я прекрасно без него справляюсь“. И действительно научились справляться неплохо и государство создавало для этого массу условий. И сейчас, когда прошло 30 лет, выясняется, что здесь депутаты Горсобрания могут не знать эстонского языка. В то время, как от самого последнего таксиста, врача, учителя мы требуем категорию знания языка!»
«Идентичность — это не данность, а процесс, который может застопориться и пойти в обратном направлении»
Исследовательница Анастасия Туудер считает, что проблема интеграции — это во многом поколенческий вопрос. «Если посмотреть на демографическую ситуацию, то видно, что тут преобладают старшие поколения, и прежде всего женщины старшего возраста — от пятидесяти плюс, их тут непропорционально много, если сравнить с общей демографической картиной по Эстонии. Раньше в Нарве была Кренгольмская мануфактура, где большинство работников были женщины. И когда-то Нарва была городом невест, а потихоньку стала городом пенсионерок».
«Я думаю, что это все пойдет естественным путем и что молодые поколения будут все более интегрированными. Когда я делала интервью с молодыми нарвитянами, было понятно, что у них есть местная идентичность — в Нарве они чувствуют себя своими. Но когда речь заходила об Эстонии, и на вопрос „чувствуешь ли ты себя своим в Эстонии“ ответы были „да, но…“, „да, несмотря на…“. То есть было понятно, что эта идентичность — это не данность, а процесс, и этот процесс до конца еще не дошел. И в какой-то момент этот процесс может застопориться и пойти в обратном направлении».
В качестве примера, когда этот процесс пошел в обратную сторону, Туудер приводит историю с демонтажом памятника советским войнам, так называемым «бронзовым солдатом» в Таллинне в 2007 году. Решение о переносе памятника из центра города на военное кладбище обернулось массовыми протестами и межэтническими столкновениями.
«До истории с „бронзовым солдатом“ интеграция шла неплохо, все больше людей изучали эстонский язык, все больше людей ходатайствовали на эстонское гражданство, росло вверх осознание, что Эстония — это наша родина, которую нужно защищать, — вспоминает Туудер. — Но после „бронзового солдата“ все это пошло резко вниз. Я не думаю, что это все бесповоротно, но все это наносит очень существенный удар. И в Нарве это все очень концентрированно, и если это все оставят на самотек, если посчитают, что памятники перенесли и проблему решили, то это потихоньку может опять возобновиться».
Об опасности сломить наметившуюся позитивную тенденцию в процессе интеграции предупреждает и глава нарвского Горсобрания Владимир Жаворонков: «Я рад, что за последний год Нарва развернулась к Эстонии, а Эстония — к Нарве. Мы получаем большие государственные инвестиции. И на этом фоне то, что произошло, я надеюсь, не отбросило нас совсем назад, но внесло определенный раскол. Но мы боремся за хорошее будущее. Не зря наша фракция называется „Будущее Нарвы“. Очень бы хотелось, чтобы оно было светлым. И я вижу свою задачу, чтобы сделать наш город максимально европейским».
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться