Наринэ Абгарян: «Старики — самая наболевшая для меня тема»

В пятницу, 17 марта, в Париже начнет свою работу Книжный салон. А в субботу свою книгу, которая по-французски называется «Навсегда в моем сердце» (Dans mon cœur à jamais, Macha Publishing,‎ 2016), будет подписывать Наринэ Абгарян, московская писательница, родившаяся в армянском городе Берде. Наринэ, как многие современные писатели, начала с блога, и ее персонажи быстро перешли на бумагу, а теперь заговорили и по-французски. У них своя, яркая и насыщенная жизнь, с них мы и начали разговор — с персонажей, с людей, которые навсегда в ее сердце.

Наринэ Абгарян commons.wikimedia/Dmitry Rozhkov

14:57

Наринэ Абгарян: «Старики — самая наболевшая для меня тема»

Гелия Певзнер

RFI: Я прочла много ваших книг и попыталась выделить темы, которые мне кажутся очевидными: конечно, там есть дети, потому что вы, в том числе, и детский писатель, там есть старики и есть ваш город. С чего бы вам хотелось начать?

Наринэ Абгарян: Давайте, начнем со стариков. Это, наверное, самая насущная для меня и наболевшая тема. Ко всем моим книгам у меня очень критическое отношение. Я ни в коем случае не кокетничаю, потому что я адекватно оцениваю и свой дар, и свои возможности, и когда я перечитываю свои книги, я вижу все огрехи и понимаю, где можно было сделать лучше. Но, видимо, у каждого автора есть потолок, и выше он не прыгнет. Может, со временем можно научиться лучше формулировать и писать. К сожалению, пока у меня очень много вопросов к моим книгам.

Меня раздражает излишняя сентиментальность, которую нужно было бы убрать. Я, например, очень настороженно отношусь к своей книжке «Понаехавшая», потому что я вообще не считаю, что это литературное произведение, это, скорее, сборник баек. Поэтому у меня особо трепетное отношение к последней моей книжке («С неба упали три яблока»), потому что, во-первых, она полностью придумана. Там единственное документальное — имена главных героев, Анатолии и Василия — так звали моих прапрабабушку и прапрадедушку. Я хотела, чтобы их имена остались.

Во-вторых, я очень переживаю за стариков, поэтому эта книга о стариках. Конечно, я там рассказала, сколько могла и как могла, историю своего народа. Землетрясение, когда западное крыло деревни унесло в пропасть, и, конечно же, геноцид. Восточная сторона деревни, которая защищается защитной стеной — это, соответственно, Нагорный Карабах. То есть я как-то пыталась привнести свое, национальное. Но Маран — это не только армянская деревня, это та же русская деревня, которая сегодня находится на грани исчезновения — там иногда всего пять стариков, которым даже помочь некому. Это меня очень волнует и беспокоит. Когда куда-нибудь в провинцию поедешь, у меня сердце кровью обливается, когда видишь, что там творится.

Вам, конечно, говорили о связи вашей книги со «Сто лет одиночества»?

Более того, когда я писала эту книгу, я ее внутри себя посвятила Маркесу, это один из самых моих любимых писателей, и «Сто лет одиночества» — одно из самых моих любимых произведений. Я там даже где-то курсивом выделила «сто лет одиночества» для того, чтобы было понятно, что это поклон в сторону Маркеса. Тогда как раз Маркес умер, и я его уход переживала как уход родного мне человека. Не знаю, может, это и глупо, но мне хотелось как-то выделить свое отношение к нему. Но я ни в коем разе не стану сравнивать, где я и где Маркес, где «Яблоки» и где «Сто лет одиночества».

Прежде всего, потому что у меня женский подход, я это за собой знаю: у меня, например, не получаются отрицательные персонажи. Я знаю очень замечательных девочек, которые умеют очень хорошо писать. У них эти отрицательные персонажи до того совершенны, что я читаю, и у меня возникает мысль: «Так пишет мужчина». В женщине, мне кажется, милосердия больше. Понятно, что это какой-то мой сдвиг в сознании и я так трактую того или иного персонажа. Поэтому, когда я говорю, что книжка более женская, я подразумеваю именно то, что в ней ни одного внятного отрицательного персонажа. Я даже мужа Анатолии не смогла наказать.

Следующая тема — дети. Вы — детский писатель. Почему для вас важно писать для детей?

Я себя не назову правильным детским писателем. Мне кажется, что даже мои детские книжки несколько вневозрастные, они «9+», для семейного чтения. Допустим, та же «Манюня» — я же не села и не решила написать книжку. Я просто вспоминала какие-то истории из своей жизни и вывешивала их в своем блоге. Фактически, издательство было само инициатором выхода в свет этой книги. Как-то так получилась, что моя «Манюня» была издана не потому, что я перед собой поставила цель написать книгу о детях, а потому что у меня был такой период в жизни, достаточно тяжелый — никакого секрета в этом нет. У меня была большая проблема в личной жизни, у меня болел ребенок, плюс мне ошибочно, слава богу, поставили тяжелый диагноз — рассеянный склероз. Фактически три года я находилась в таком замкнутом круге, что единственным выходом из этого были воспоминания о детстве, это была такая психотерапия.

Все эти смешные истории из детства меня вытащили — ребенок перерос свое заболевание, в личной жизни у меня все наладилось, и мой диагноз сняли. Я не знаю, кого мне за это благодарить. Была фактически безвыходная ситуация, и я оттуда вылезла внезапно писателем, да еще здоровым и даже счастливым человеком. Как это объяснить — я не знаю. При чем здесь дети, тоже не понимаю. У меня нет ответа на ваш вопрос. Меня считают детским писателем, но у меня таких целей и планов не было. У меня относительно детская книга — «Манюня», потом «Семен Андреич», который тоже где-то от восьми лет, и «Шоколадный дедушка», который написан совместно с Валентином Постниковым. Вот Постников — детский писатель. Все, что я в этой книге изменила, я изменила в сторону взрослости.

Я выросла на Астрид Линдгрен, я ее любила, очень любила Эно Рауда и его книгу «Муфта, Полботинка и Моховая борода», я эту книгу до сих пор перечитываю. Я подозреваю, что я, будучи взрослой, 45-летней женщиной, все-таки достаточно инфантильный человек, и, видимо, такое полудетское-полусказочное существование — это та реальность, в которой мне комфортно.

Ваша чудесная Манюня — реальный персонаж?

Да, и Манюня, и все главные персонажи этой книги — реальные, и они, слава богу, не имеют ко мне никаких претензий, что я написала о них книжки. Никто не ожидал, что они будут настолько популярны. Когда моих сестер стали узнавать в Ереване, они даже несколько испугались. Узнавать человека в Москве и узнавать его в Ереване — совсем не одно и то же. В Ереване сразу начинают приглашать домой, делать шашлык и прочее, прочее.

Когда мы говорим о персонажах, будь они старики, дети или просто взрослые (а в ваших книгах есть и совершенно очаровательные взрослые, очень яркие личности), все это проходит на фоне вашего города. Мне кажется, если бы они не были укоренены, не расти они оттуда, из этих камней, то книги, конечно, были бы совсем другими.

С другой стороны, я совершенно уверена, что если бы не приехала в Москву, я бы эту книгу не написала. Потому что, во-первых, все эти книги написаны от большой тоски. Во-вторых, где бы я ни жила, дом — это там, где родители, дом в Берде. Когда я сейчас приезжаю в этот город, там ровно такие же персонажи. Можно выйти на улицу и увидеть такую же Манюню и ровно такую же Каринку. Может, поэтому и книжки об этом. Сейчас я сдала очередную рукопись — там повести и рассказы. Там несколько рассказов о Москве, и это для меня большой шаг вперед, потому что мне очень сложно писать о большом городе. Сколько бы я ни жила в Москве, для меня большой город — это некая экзотика, которую я до сих пор не могу для себя открыть.

Давайте поговорим о книжке, которая вышла в Париже. Как это все получилось?

На наше издательство вышло издательство Macha Publishing. В этом году они издают и меня, и Аствацатурова, что меня очень радует, потому что я Андрея очень люблю. Я не знаю, почему выбор пал именно на эту книжку, на «Людей», потому что тогда уже вышли «Яблоки». Macha Publishing заинтересовались сначала «Людьми», а сейчас, наверное, мы будем переводить «Яблоки». У меня два переводчика. Екатерина Черезова — русскоговорящий переводчик, она переводила с русского на французский, а потом уже во Франции французский переводчик приглаживала текст под местный менталитет. Потом Катя еще раз перечитала, у нее были какие-то замечания, то есть фактически над книгой работали два человека. Мы заключили договор в июле, и спустя полгода книжка уже вышла.

У вас есть еще какие-то предложения на других языках?

Я знаю, что «Манюня» будет переводиться на украинский. Она перевелась на армянский, будет переводиться на украинский и латышский.

Как авторы выходят из социальных сетей? Сейчас много авторов появляется именно из интернета.

Я с равным уважением отношусь и к тем авторам, которые вышли из сети, и к тем авторам, которые принципиально себе не заводят блоги, потому что боятся, что это как-то снизит накал творчества. Безусловно, блоговый автор — немного позер. Поэтому, может, это отражается на качестве его книг. Я предполагаю, я не могу это утверждать. Почему появилось так много писателей в блогах? Я думаю, они были бы и раньше. Будь интернет во времена Пушкина, то и тогда бы писатели появлялись в блогах. Просто есть новая возможность самореализации — почему нет. Я по себе знаю, что нужно вовремя отойти в сторону, какие-то истории не вывешивать в блог, потому что есть авторы, которые все вывешивают в блог, а потом издают — это некрасиво. Нужно все-таки уважать читателя, который приходит покупать твою книгу. Он покупает не затем, чтобы прочитать то, что было в блоге. Я считаю, что это хорошо, что есть интернет. По крайней мере, это дает человеку возможность убедиться, что он все делает правильно. Если есть читатели, значит ты неплохо пишешь.

Это, несомненно, хорошо и для нас, читателей, потому что мы таким образом приобрели много прекрасных писателей. Кого вы бы назвали среди бывших блогеров?

Из молодого поколения писателей, которых я очень высоко ценю, которые умные и талантливые люди, я бы отметила Яну Вагнер. Она тоже переводилась на французский. Ее «Вонгозеро», насколько я знаю, даже в прошлом году был бестселлером в книжных магазинах. Мне очень нравится Катя Пицык — очень умная девочка, у нее очень сильный слог. Она написала одну книгу и работает над другой. Очень люблю Мариам Петросян. Она не блоговый писатель. Более того, она интернетофоб, но мне кажется, она написала шедевр. Ее книга тоже сейчас перевелась на французский. Из мужчин я бы отметила, если брать из блогов, Андрея Аствацатурова. Он большой умница. Он не просто писатель, он еще и лектор, и преподаватель. Кого еще? Славу Сэ! У него совершенно неподражаемое чувство юмора, и он до того самоироничный человек… Мне кажется, самоирония — двигатель таланта. Он может над собой посмеяться, это большой талант.

Знаете ли вы Францию, бывали ли вы уже здесь?

Это будет моя первая поездка во Францию, и я очень волнуюсь, потому что все мои знакомые, которые были во Франции, приезжали оттуда в абсолютном восторге от страны. Я даже не сомневаюсь, что она мне понравится. Жду-не дождусь встречи. Надеюсь, что это будет не последняя моя поездка.

Кто знает, вдруг, после Берда и Москвы, в ваших книгах появится третий город.

Будем надеяться.

Презентация книги Наринэ Абгарян состоится на Книжном салоне в Париже в субботу, 19 марта, в 16 часов.