Наслаждение за ограждением: почему культуру нельзя защитить силой

В России собираются создать общество защиты русской сказки и даже «приписать» его к министерству культуры. Писатель Владислав Бахревский, рассказавший об этом начинании журналистам, так объяснил необходимость такой инициативы: «Детская литература — это передовой край борьбы. Что в детстве получит человек — тем он и станет».

AFP/ DMITRY KOSTYUKOV

Интересно — как и от кого собираются писатели защищать русскую сказку? Может, обяжут художников, режиссеров, мультипликаторов проводить свои работы на основе русских сказок через новое минкультовское подразделение? Делает, скажем, «Союзмультфильм» заявку на фильм «Змей Горыныч и Серый волк» — будьте любезны, сначала в департамент защиты русской сказки. Чтобы не оказалось потом, когда будет поздно что-то исправлять, что у Змея Горыныча не три, а 666 голов, а Серый волк ходит в адидасе и слушает Rammstein. То есть проповедует чуждые ценности. Кстати, писатель Бахревский про ценности тоже упомянул: «Теремок» учит сосуществовать дружно, быть толерантным, а телевизионные западные мультики культивируют индивидуализм, компьютерные стрелялки — жестокость», заявил он в том же интервью.

В тот же день появился и защитник традиционного русского театра — актер и режиссер Николай Бурляев сообщил о создании театра при МЧС. Театр этот, по его мнению, должен стать альтернативой современным московским театрам. «Может, мы создадим театр МЧС России, государственный театр, профессиональный. Потому что то, что делается в наших театрах, особенно московских, вызывает ужас у нас, живущих в Москве», — сказал Бурляев. По его словам, недавно в Москве был «уничтожен» Театр Гоголя, а его место занял «Гоголь-центр», в который пропускают только тех, «кто целуется при входе», а «влияние ЛГБТ разрушает основы русского реалистического театра».

Словом, все больше и больше у традиционных культурных ценностей появляется защитников. Тут по ходу дела можно вспомнить и недавние эксцессы — и с выставкой Стерджесса в Центре братьев Люмьер, и с закрытием спектакля «Иисус Христос Суперзвезда» в Омске. Под разными предлогами, но всегда — волевыми и силовыми методами защитники нравственности и традиционных ценностей пытаются поставить барьер между обществом и новыми явлениями в искусстве. При этом они ссылаются на некий свод незыблемых правил, по которым жили наши предки.

Эти правила, по мнению защитников традиционного, состоят сплошь из высокоморальных установок, с помощью которых, как с помощью бульдозера, расчищается дорога в Царствие Небесное. По мнению радетелей традиционного, средневековая Русь была населена исключительно божьими людьми, святыми старцами и старицами, богобоязненными отроками и отроковицами, нежными верными супругами, а из каждого терема выглядывали Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья. И царь-батюшка Иван IV Васильевич был как раз из их числа, равно как и товарищ его Малюта Скуратов, и Федька Басманов, и «вся королевская рать». А сказки, что сочинялись народом в те времена, были расцвечены скромностью нравов и чистой христианской моралью.

Почитали бы защитники сказок те народные опусы, что собрались защищать. По крайней мере в изначальном их виде, в необработанном. Западным стрелялкам до них еще стрелять и стрелять. Почитали бы сказки под редакцией Афанасьева, еще до того, как в 50-е годы их переиздали в сильно приглаженном виде, чтобы детскую психику не травмировать. «Старик отворил дверь, а лиса — прыг из баньки и домой убежала. Старик вошел в баню, поглядел — только старухины кости под лавкой, и те обглоданы. Остался старик в бедности» («Лиса-лекарка»). Или: «Мужик схватился за шею и поймал слепня. Взял соломину да как воткнет слепню в зад — лети как хочешь» («Медведь, лиса, слепень и мужик»). Или: «Вот схватила она палку да как ударит — в дятла не попала, а ребенка насмерть зашибла» («Собака и дятел»).

Едва ли не каждая сказка — кладезь садистских приемов. Это уж не говоря о сквозном мате. Но даже и в отредактированном, приглаженном варианте русские сказки рисуют картину мира жестокого и нетерпимого. Взять хоть известную сказку «Иван Царевич и Серый волк» — чистый криминал, убийство брата из-за женщины. Да и любые народные сказки, не только русские — территория жестокости. Если взять необработанные сказки, например, братьев Гримм или сказки любого народа мира — все они окажутся очень далеки от идей секулярного гуманизма и толерантности. Убийство на убийстве, авария на аварии — готовый материал для сводок криминальной хроники. Представить себе, что такое народное творчество нуждается в защите, трудновато.

А вообще — возможно ли защитить ту культуру, к которой имеешь пристрастие, от вредных влияний силовыми методами? Кто-то — и таких немало — считает, что культуру следует защищать любыми методами, как и всякое достояние нации. Тогда вопрос: кто будет защищать? МЧС? ОМОН? Минкульт совместно с обществом сказочников? Православные активисты? И как защищать?

Вот даже сказочник Бахревский называет детскую литературу «передовым краем борьбы», заранее отводя ей роль театра военных действий. Считается, что если вокруг чистой, нетронутой культуры выстроить заграждения или направить на ее спасение отборные военизированные подразделения, удастся спасти ее от вредных влияний. На самом деле такой милитаристский подход к защите культуры — очень удобная форма бездействия и небрежения объектом защиты, то есть самой культурой.

Культура не терпит силового вмешательства, даже если вмешательство направлено якобы на ее защиту. Тот, кто печется о той или иной отдельной ипостаси культуры (в данном случае — о так называемой традиционной культуре), неизбежно противопоставляет одну культуру другой. Силовая защита одной формы культуры обязательно означает запрет, разгром, оскорбление другой. Но искусство не делится на правильное и неправильное, нужное и ненужное, и это — то главное, чего не понимают «защитники».

Культура при всем ее разнообразии — одна, и все ее разновидности работают на один результат. Выставка православных икон и экспозиция, посвященная панк-культуре, спектакль по пьесе Островского в Малом театре и «Машина Мюллер» в Гоголь-центре, концерт духовной музыки и рок-концерт в конечном итоге имеют одну и ту же цель — возбудить определенные рецепторы в человеческом мозгу, расшевелить ум и душу, создав таким образом противовес любому работающему аппарату насилия — начиная с государства как такового кончая произволом техника из ближайшего ЖЭКа.

Культура — это огромная кровеносная система нации, и любое силовое решение в отношении культуры может обернуться несчастьем, как закупорка одного сосуда способна привести к болезни, а то и к гибели всего организма.

«Защитникам» претит сама мысль о мирном сосуществовании разных походов к искусству. Милитаризация общества — патриотическая вакханалия в День победы, возрождение «Зарницы», малыши в гимнастерках, широченные полномочия силовиков — все это не может не коснуться и культуры. С ней и пытаются поступать так же, как и с обществом в целом — выставлять ограждения, оцеплять полицией и ОМОНом, выкручивать руки. Но как общество рано или поздно сметает все ограждения, так и культура когда-то отомстит — зашоренностью, апатией, безверием, мелкотемьем.