Эксперт Карнеги о дочерях Путина, Кадырове и выборах

Почему сведения о семье Путина стали появляться в печати именно сейчас? Оказывают ли они влияние на общественное мнение? Почему Кадыров угрожает оппозиции и каковы его отношения с Кремлем? Что осталось от российской оппозиции после убийства Немцова? Каких результатов ждать от выборов в Думу? На эти и другие вопросы корреспондента RFI в Москве Мюриель Помпон отвечает руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского Центра Карнеги Андрей Колесников.

Андрей Колесников DR: Роман Гончаров

18:10

Эксперт Карнеги о дочерях Путина, Кадырове и выборах

RFI

RFI: Почему сведения о семье Путина, которые так долго хранились в тайне, начали появляться в медиа?

Андрей Колесников: Это свойство российской политической культуры, которое очень закрыто. Чрезмерно закрыт сам президент. Может быть, это даже свойство не всех российских политиков — например, все было известно о семье Бориса Ельцина, он вел себя в этом смысле как абсолютно западный политик. Путин совершенно другой, он ведет себя как политик очень закрытый, отчасти это связано с его формированием как офицера КГБ, отчасти, думаю, это просто его характер. Есть и техническая сторона проблемы — очень тщательно ФСО, Федеральная служба охраны, скрывала от публики дочерей.

Проблема, конечно же, в современном интернет-пространстве, которое постепенно раскрывает все тайное. Естественно, Путин оказался в худшем положении, чем был бы, если бы был открыт. Я не думаю, что он был бы менее популярен, чем сейчас, если бы он был открыт, если бы были известны факты о его семье, если бы его развод с Людмилой не был бы таким неожиданным. Даже если бы люди знали о его сегодняшней личной жизни и отношениях с женщинами, я не думаю, что его рейтинг сильно бы пошатнулся. Это его внутреннее представление о том, что можно о нем знать, а что нельзя. Мне трудно судить, что было в России после казуса Олланда на женском поприще, но я думаю, что здесь мы имели бы нейтральное общественное мнение, либо даже некоторую поддержку президента.

И все-таки, почему именно сейчас?

Заговорили, потому что всплыли некоторые факты, по-моему, даже не через журналистов, а через социальные сети, а сейчас ведь расследованиями занимаются не только журналисты, но и гражданские активисты, и активисты социальных сетей. Сегодня другая ситуация, даже по сравнению с тем, что было, когда эта газета, которая тут же закрылась после этого, раскрыла некоторые факты из жизни президента. От сети невозможно скрыть ничего. Думаю, что это понимает и сам президент, против этого совершенно невозможно бороться. Его тактика, на мой взгляд, достаточно правильная, если он хочет дальше скрывать свою личную жизнь, это молчание — молчание его, молчание пресс-секретаря или общие слова пресс-секретаря.

Сайт The New Times был заблокирован какое-то время после этой публикации, а потом снова открыт? Изменилась ли ситуация со свободой слова по сравнению с тем временем, когда газету, опубликовавшую сведения о личной жизни Путина, закрыли немедленно?

Я знаю, что он был заблокирован в тот же день после предупреждения. Я думаю, что это им только на пользу, в том смысле, что The New Times может почувствовать себя среди других преследуемых СМИ, и ореол преследуемого может оказать некоторую помощь этому изданию. Будет очень много шума вокруг потенциального, не дай бог, закрытия The New Times.

Ситуация не изменилась, изменилась среда, в которой существует нынешняя власть. Думаю, что проблемы могут быть, просто вопрос в том, как власть будет наказывать эти СМИ. С The New Times проще — это маленькое издание, это еженедельный журнал. Они уже получили предупреждение от Роскомнадзора, при этом за другой проступок, поэтому власть здесь сохраняет чистоту рук. Она делает вид, что сохраняет основы свободы слова. С РБК сложнее, поскольку это большой холдинг. Я думаю, что на первый раз эту проблему могут как-то упустить из виду, но свойство нынешней власти состоит в том, что она может затаить обиду, а потом совершенно внезапно, через несколько месяцев, через год это блюдо мести будет подано холодным и достаточно эффективно, так что можно ждать неожиданностей.

А для властей такие публикации представляют опасность? Влияют ли они, например, на рейтинг Путина?

Это действительно создает проблемы власти, потому что есть несколько знаковых СМИ, закрытие которых повлечет за собой большой скандал международного уровня, — это «Эхо Москвы», «Новая газета», The New Times и еще ряд СМИ. Поэтому власть здесь все время на развилке: что делать. Закрывать — не очень хорошо, но они могут постоянно держать под прессом, лишать каналов финансирования, пугать официальными предупреждениями Роскомпечати — это они могут.

Оказывают ли они влияние на общественное сознание?

На массовое общественное мнение — нет. На мнение нескольких десятков, сотен, даже тысяч человек — возможно, да. В принципе, все привыкли, что власть закрыта, все более или менее знакомы со слухами о личной жизни президента, на выходе мы имеет нулевой результат.

Людям нравится такая секретность президента и отсутствие информации?

В общем, да. На улицах такие опросы проводились, они нерепрезентативны — допустим, какое-нибудь радио проводило опрос. Ответы такие: «это его дело», «он имеет право на личную жизнь, на то, чтобы скрывать это». То, что речь идет об очень большом богатстве, тоже людей, во всяком случае, в их публичных ответах, мало беспокоит. Во-первых, они подозревают, что все, кто у власти, достаточно богаты, потому что у нас власть означает собственность, а собственность означает власть. Во-вторых, они склонны уходить от ответа, по старой советской привычке скрывать свое собственный взгляд. Они обычно говорят о том, что «это нормально», «ничего страшного», «наверное, она заслужила», говоря о дочери президента.

А то, что касается информации о богатстве Путина и его собственности?

К сожалению, сегодняшнее общественное мнение воспринимает это как нечто нормальное. Привыкли к этому, в буквальном смысле не хотят подрывать стабильность. Сомневаться в собственном президенте — подрывать собственную стабильность, собственные представления о жизни. Жили достаточно спокойно в последние годы. Кризис — вещь, конечно, тяжелая и может вызывать зависть к богатым, но большинство людей не готово расшатывать основы режима. Поэтому относятся к этим слухам о Путине либо как к чему-то нормальному, либо как к проискам западной прессы, как к информационной кампании Запада против России.

Почему Рамзан Кадыров стал угрожать оппозиции?

На мой взгляд, главная причина — Кадыров не был уверен в том, что Путин готов сохранять прежнюю модель управления Чечней и пользоваться этой моделью в следующем президентском сроке. Все-таки момент, когда заканчивается срок у Кадырова, когда приближаются парламентские выборы, когда приближаются президентские выборы, он для руководителя любого региона России очень опасный с точки зрения сохранения позиций. Капания, которую он устроил, немного более громкая, чем обычно он это делает. Это был на самом деле вопрос, на мой взгляд, Путину: «Я остаюсь с вами? Вы меня поддерживаете?». После некоторых колебаний, очевидно, и раздумий, как ответить на этот вопрос, был дан ответ «да, доволен». Это был достаточно внятный ответ, потому что он был сделан под телевизионные камеры.

Почему же он не остановился после такой реакции Кремля?

Потому что он уже не может остановиться, он получил добро на свою личную борьбу с либералами. Для власти всегда приятно, когда кто-то борется с либералами, даже не прося разрешения у высшей власти. Это было еще и подтверждение того, что Кадыров действует правильно и может действовать в той же манере и дальше. Кстати, вторая причина, по которой он могу выступить столь громко и не останавливаться сейчас, — это, конечно же, окончание следствия по убийству Немцова, годовщина убийства. Ему, конечно, выгодно поднять большой шум вокруг происков либералов, чтобы переключить внимание с этого следствия, с обвинения чеченцев в убийстве. Обратя на себя внимание, тем самым отвести от себя обвинения.

Но если было получено добро от Кремля, то значит ли это, что для жизни оппозиционеров существует реальная опасность?

Думаю, что опасности для жизни нет. Для Кадырова это игра, внешне абсолютно неприличная, переходящая все границы, на мой взгляд, попадающая под УК РФ — разжигание социальной ненависти здесь налицо, у нас есть такая статья. Но на самом деле это не более чем политическая игра, даже несмотря на тот контекст — убийство Немцова — который существует.

При этом отношения между Кремлем и Кадыровым остаются хорошими?

Подтверждено, что отношения действительно очень хорошие. Подтверждено, что модель сохранения мира в Чечне «по-кадыровски» — единственно возможная. Возможно, Путин просто не может найти альтернативы Кадырову и не может найти альтернативу на модель управления Чечней. Я не думаю, что Путин абсолютно уверен, — правда, это всего лишь гипотеза — что Кадыров отдавал приказ на убийство Немцова. Может быть Кадыров знал об этом, может быть, нет. Может быть, он не отдавал приказ, скорее всего, это не его ума дело. Своим появлением на экране с Путиным от отвел от себя все обвинения. Все поняли, что никогда не будет обвинять Кадырова в убийстве Немцова.

Кто управляет Кадыровым?

Отчасти Путин, отчасти он сам. Кадыров, я думаю, имеет очень широкую область самостоятельности. Это касается его поведения, что называется, в быту, его личной жизни, способа управления окружением, способа управления Чечней как таковой. Конечно же, человек, который финансово зависит от дотаций из центра, который всем обязан Путину, общую линию поведения должен получать из Москвы, из Кремля.

Заказ на убийство Немцова шел только из Чечни, или заказчики были и в федеральном центре?

Я думаю, что из Чечни. Федеральный центр вряд ли здесь имеет к чему-то отношение. Это было не в интересах Путина, ему совершенно не нужно было убийство Немцова. Когда это произошло, у меня, и не только у меня, была версия, что это сделали люди из среднего звена спецслужб, «подлинные патриоты» России, которых действительно раздражал Немцов, и они решили его убить. Делаю такой вывод, потому что такая же история была с Чубайсом, которого хотели убить не сверху, а даже отставные работники спецслужб. В принципе, версия о том, что раздраженные Немцовым, отравленные войной чеченцы могли принять решение самостоятельно, что это был не уровень Кадырова, а более низкий уровень, мне она кажется достаточно обоснованной.

Что осталось от либеральной оппозиции после убийства Немцова?

Было много гипотез, что после Немцова либеральная оппозиция объединится. Мне совершенно не казалось ни в момент убийства, ни через несколько дней после убийства, что это спровоцирует какие-то изменения в стране и даже в либеральном лагере. Оппозиция почти незаметно, несмотря на то, что она достаточно активна, допустим, в интернете и с точки зрения каких-то интернет расследований, все это не имеет реальной поддержки.

Здесь две проблемы — отсутствие поддержки. Люди действительно поддерживают Путина. 80–85% одобрения действительно есть. Это абсолютно беспрецедентная популярность. В глазах даже продвинутых классов, даже тех, кто стоял на Болотной в 2011–2012 годах, Путин — достаточно эффективный лидер. Присоединение Крыма было поддержано некоторой частью либеральной общественности. Люди даже в регионах не хотят голосовать за либералов, потому что не видят в них власть. Людям в кризис нужна финансовая поддержка, любая другая власти, поэтому им проще проголосовать за власть, чтобы получить какие-то бенефиции.

Значит ли это, что от сентябрьских выборов в Думу ничего ожидать не приходится?

Плохо выступила оппозиция на региональных выборах. Ровно по этой причине люди боялись за них голосовать, понимая, что оппозиция проиграет, и какой смысл тогда за них голосовать — лучше проголосовать за тех, кто может что-то дать. На предстоящих парламентских выборах, я думаю, будет абсолютно та же ситуация. Мне кажется, что никакая либеральная партия ни в какой парламент не пройдет. Возможно, что пройдут по мажоритарным кругам отдельные независимые кандидаты. Здесь многое зависит от второй причины, по которой либералы проигрывают.

Либералы никак не могут между собой договориться больше десяти лет. Этому во многом мешает позиция партии «Яблоко», которая не готова ни с кем блокироваться. Она не блокировалась в свое время ни с «Демократическим выбором», ни с партией «Союз правых сил», не очень, по-моему, готова блокироваться с партией «РПР-ПАРНАС». Хотя, по каким-то округам они могут договориться, и, может быть, это позволит провести в парламент нескольких человек. Но сегодня в парламенте три человека голосуют против решения власти. Думаю, что в следующем парламенте вряд ли их будет больше.

Есть еще один момент — он называется Навальный. Это фигура, которая могла бы быть очень успешной электорально, для этого у него есть все, включая его правый популизм, но как только он показал, на что он был способен на выборах мэра Москвы, он немедленно был полностью блокирован властью, и сейчас эта фигура неэлекторальная, а значит — в принципе безопасная для ближайших выборов.

Ближайшие выборы покажут, что система остается той же, что и была и принципиально ничего не изменится. Могут поменяться лица в «Единой России», а могут показать какие-то неожиданно высокие результаты коммунисты или жириновцы — это будет частью протестного голосования, но это опять же ничего не изменит, потому что и те, и другие — это часть партии власти. Новая партия, которую готовят как партия предпринимателей во главе с Борисом Титовым — это абсолютно фейковая партия, которая, не думаю, что способна пройти в парламент, честно говоря. Так что принципиально ничего не изменится, просто будет подготовлена база для президентских выборов.

На ваш взгляд, есть ли какие-нибудь признаки слабости нынешней власти?

Есть небольшие признаки, связанные с тем, что очень медленно падает популярность институтов власти. Это первый признак. Второй признак — люди поняли, что кризис — это надолго. Несмотря на высокую адаптивность людей, они этой ситуацией, конечно же, недовольны. Увеличилось число людей, которые считают, что развитие идет в неправильном направлении. В то же самое время рейтинг Путина остается очень высоким, его прежде всего внешняя политика очень поддерживается, любые его начинания поддерживаются, его фразы произносятся людьми с точностью до запятой. Это говорит о том, что у него есть огромный потенциал поддержки, по крайней мере, до выборов 2018 года, а дальше — непонятно.

То есть на президентских выборах опять будет один кандидат?

У меня нет сомнений, что он будет избираться, поскольку система у нас персоналистская, и вопросы решаются в ручном режиме, институтов нет, кроме него, у него есть еще ощущение миссии в том смысле, что без него все развалится. Может, он побаивается, что развалится сам в результате того, что уйдет на покой, и тут же будет преследоваться какими-то оппонентами, но он не готов уходить, не готов быть кем-то, кроме как президентом. Премьер-министром он был — ему не понравилось.