Андрей Пивоваров: «Путин озвучил вещи, которых нет в материалах моего дела»

В конце сентября главу избирательного штаба партии ПАРНАС  в Санкт-Петербурге Андрея Пивоварова выпустили на свободу под залог в миллион рублей. Оппозиционер провел два месяца в костромском СИЗО по обвинению в неправомерном доступе к компьютерной информации и подкупе должностного лица. В интервью петербургскому корреспонденту RFI Пивоваров рассказал о продолжающемся следствии в его отношении, подготовке ПАРНАС к выборам в Госдуму, а также о том, почему комментарий Владимира Путина по его делу стал для него шоком. 

Глава избирательного штаба партии "ПАРНАС" в Санкт-Петербурге Андрей Пивоваров Владимир Бондарев/RFI

RFI: 28 сентября вас выпустили на свободу из костромского СИЗО под залог в миллион рублей. Чем вы сейчас занимаетесь?

Андрей Пивоваров: Первое время, конечно же, это было время отдыха. Последние два месяца были, наверное, одним из самых сложных периодов в жизни. И, конечно, первую неделю я приходил в себя, а сейчас, в первую очередь, занялся своей защитой — вместе с адвокатами мы ездили в Кострому давать показания, высказали свою позицию и сейчас ждём уже следующих шагов со стороны следствия.

А в остальном я вернулся к активной работе в Петербурге: сейчас мы с коллегами проводим мероприятия, готовим круглые столы, просматриваем варианты дальнейшего развития. То есть, в принципе, я стараюсь максимально влиться во все проекты и процессы, которые происходят в Петербурге, в Москве. В общем, стараюсь вернуться к нормальной жизни.

Что вы можете рассказать о продвижении следствия по вмененным вам статьям обвинения — попытка завладения конфиденциальной информацией, попытка подкупа должностного лица?

Я видел очередные экспертизы, которые пришли — уже вторые экспертизы по моему делу. В этих экспертизах не находят фактов правонарушений по статье 272-й (Уголовного кодекса РФ. — RFI). Это — уничтожение, порча, модификация компьютерной информации, копирование ее. То есть ответ экспертов по тому, на чём базируется обвинение, отрицательный.

По второй статье, утяжеленной, которая, соответственно, предъявлена была 25 сентября, подвижек нет. Они по-прежнему базируются на оговоре одного человека. Я искренне надеюсь, что она будет снята, и эта глупость, в общем-то, будет закончена.

По факту я был на допросе, соответственно, о дальнейших следственных действиях меня должны уведомить.

Общаясь с членами совета по правам человека, Владимир Путин озвучил выдвинутые против вас обвинения. Получается, первое лицо государства недвусмысленно указывает следствию тактику поведения в отношении вас.

Для меня, скажу честно, когда я об этом услышал, это стало большим шоком. Я склоняюсь к тому, что либо следственные органы, либо кто-то другой неправильно, искаженно донесли информацию до президента и, возможно (его), дезинформировали, и он озвучил вещи, которых нет в материалах дела.

Конечно, для меня крайне неприятно, что такая информация прозвучала. В какой-то мере можно сказать, что в нашем государстве можно воздействовать на следствие. 

Я буду защищать свою невиновность. Я надеюсь, что суд, если он состоится, будет объективным. И что посмотрев на материалы дела, мы увидим, что никаких признательных показаний — ни моих, ни сотрудника полиции — нет, и не могло быть. Оговаривать самих себя ни мне, ни сотруднику полиции смысла не имеет.

Вы по-прежнему являетесь сопредседателем петербургского регионального отделения Партии народной свободы. В каком состоянии находится петербургское отделение ПАРНАС в настоящее время, как идет работа по подготовке к выборам следующего года?

Особенно приятно для меня было, что пока я был в заключении, работа ни на день не останавливалась. Я из Костромы следил за кампанией, которая шла в мою поддержку. Было огромное количество людей, которые мне помогали. Я крайне за это признателен.

Кроме того, велась и политическая работа — коллеги выпустили доклад «Семь вопросов губернатору Петербурга», запущен сайт, запущена работа по итогам этого доклада, и, я бы сказал, содержательная программа с предложениями по городским проблемам. Не просто с критикой, но и с предложением своей повестки. Она очень важна. Я считаю, что это — первый шаг в выборной кампании.

Второго октября мы провели круглый стол с Михаилом Касьяновым, который рассказал нам о федеральной программе, которая планируется для выборов в Госдуму. И, конечно, обсудили городские выборы. Они будут для нас более сложными, потому что если на сбор подписей федеральном уровне не требуется, то у нас это — порядка двадцати тысяч подписей, то есть, семнадцать тысяч плюс запас. Это — огромный объём, такого нет, по-моему, ни в одном регионе нашей страны. Это тяжёлый труд, который, я думаю, нам по силам, и работа к этому продвигается.

Повторюсь, что базовые вещи, программные, ключевые уже готовятся. А технические — формирование штаба — в процессе запуска. Сейчас мы ищем людей, которые будут нам помогать.

Два-три года назад активисты петербургского отделения ПАРНАС довольно громко заявляли о себе участием в протестных акциях — от многотысячных маршей и митингов в рамках «белоленточного движения» до одиночных пикетов в поддержку Алексея Навального. Сейчас уличные акции не вызывают у жителей города заметного резонанса. Намерены ли вы и ваши сторонники менять тактику повседневной политической работы?

Уличная активность наиболее эффективна при появлении актуальной проблемы, если нет возможности повлиять на ситуацию путем письменных обращений, публичных заявлений лидеров общественного мнения или просто людей. Мы понимаем, что сейчас такой яркой повестки, чтобы выходить с уличными требованиями, нет. Но я уверен, что в случае надобности именно активисты ПАРНАСа будут тем локомотивом, той силой, которая будет основной на улицах. Мы видим, что сейчас все больше и больше людей приходит (к нам — RFI).

Так получилось — хорошо ли это, или плохо — но, может, и кампания в мою поддержку дала новый приток членов (партии), и я уверен, что если мы поймем, что требуется уличный протест, марш, или митинг по какой-то заданной теме, то он будет. Здесь нет самоцели проведения мероприятия. Марш для марша никому не нужен. Мы не хотим обманывать петербуржцев, что «давайте выйдем, просто помитингуем». Никогда такого не будет.

Победа Евромайдана и последовавшая за этим российская реакция — аннексия Крыма и военное вмешательство в Луганской и Донецкой областях Украины — раскололи российское протестное движение. В Петербурге либералы также потеряли тактических союзников из националистического и коммунистического спектра. Кто теперь ваши союзники, и что петербургские «парнасовцы» намерены делать, чтобы не повторить ошибок недавнего прошлого?

С людьми националистического и жестко левого курса мы никогда не были союзниками. Для нас как приверженцев демократической идеологии невозможно маршировать под одними знаменами с нацистами или сталинистами. Такого никогда не было.

У нас были коллеги, которые придерживались социал-демократических требований, социалисты. И многие из них остались (нашими союзниками), мы по-прежнему сотрудничаем. Я бы только не придавал бы им такой силы. Петербург традиционно — демократический город. Так сложилось, что, во многом, именно демократические силы в Петербурге играют наиболее заметную роль. Поэтому сейчас у нас есть демократическая коалиция, которая образовалась этой весной, это — «Партия прогресса», «Партия 5 декабря», движение «Солидарность», другие демократические силы.

Кроме того, весной мы ещё были в хороших отношениях с партией «Яблоко», и я надеюсь, что мы продолжим их, и будем взаимодействовать дальше в рамках каких-то городских проблем. Мы ни от кого не отделяемся, и демократическая повестка сейчас является основной.

За те два месяца, что вы находились в костромском СИЗО, вам несколько раз удавалось передавать на волю письма, где вы описывали свое положение и общались с соратниками через интернет. Нет ли у вас мысли написать книгу, уж, коль скоро «Мемориал» причислил вас к политзаключённым, а многие политзеки писали книги?

Во-первых, я очень благодарен «Мемориалу» за такой статус. Два месяца, наверно, не такой большой срок, по сравнению с теми людьми, которые действительно страдали. Делать из этого опыта какой-то пиар-повод мне бы не хотелось. Я  хотел бы быть более интересен и востребован с точки зрения моих политических проектов.

А тот опыт, который был — он, конечно, крайне неприятен, но я бы не сказал, что он был такой уж трагичный, потому что я чувствовал огромную поддержку людей. И в бытовом плане, скажу честно, я не испытывал каких-то серьезных притеснений.