Cтанислав Кучер: русский человек чувствует себя востребованным, когда за что-то воюет

Что действительно важно в истории московской студентки, которая отправилась через Турцию в Сирию, но не добралась до цели? Грозит ли России прогрессирующая исламизация и приход к власти мусульманского лидера? Почему граждане страны предпочли бы продление режима санкций? Что делать с разрывом поколений, когда внуки и деды реально говорят на разных языках?

Журналист и публицист Станислав Кучер svoboda.org

Анонсированная в предыдущей статье уличная акция в защиту науки и образования прошла спокойно и не имела практически никаких последствий в виде оживленной дискуссии или решений правительства. Интерес публики подогревался иными темами. Какими именно? С этого и начинаем разговор с журналистом и публицистом Станиславом Кучером. Он защищает, скорее, праволиберальные ценности.

Станислав Кучер: Есть информационные поводы, которые дают задуматься о действительно серьезных вещах, а есть яркие новости. Например, опоздание Владимира Путина на час с лишним на встречу с Папой Римским — это яркая новость, которую многие обсуждают, но за которой, на мой взгляд, ничего серьезного не стоит. Потому что, если бы Путин таким образом действительно нанес некое серьезное оскорбление Церкви или лично Папе Римскому, с ним бы просто не стали встречаться. Раз встречаются, значит это нужно обеим сторонам. Другая большая новость — безусловно, это G7 и отсутствие в ней России. Слова Пескова о том, что якобы не нужно комментировать, предлагали ли Путину или не предлагали — совершенно понятно, что не предлагали. Потому что, если бы предлагали участвовать, а он отказался, то так бы и было сказано: да, нам предлагали, но мы отказались. Совершенно понятно, что когда тот же Песков говорил о приемлемых для России форматах — а он же заявил, что Путин предпочитает другие форматы решения глобальных проблем — то самый приемлемый формат для Путина был бы сидеть одному за столом и решать все мировые проблемы на сегодняшний момент. Понятно, что эта ситуация, опять же, для России некомфортная, но абсолютно предсказуемая, и, на мой взгляд, долго обсуждать эту новость тоже не имеет смысла.

Что важно на самом деле?

СК: На мой взгляд, на самом деле важно то, что произошло и происходит сейчас со многими молодыми людьми, в основном, кстати, девушками, которые неожиданно оказываются на Ближнем Востоке и дальше, по собственной воле или не по собственной воле, в «замечательной» компании «ИГИЛ». Кого-то вытаскивают, потому что папа работал в ФСБ. Кого-то не вытаскивают, следы теряются. Мы сейчас знаем, что девушка из Питера, точнее из Дагестана, которая долго жила в Питере, оказалась там и что она пыталась связаться с родителями. Дальше ее следы теряются. Что будет дальше — непонятно. На мой взгляд, это проблема очень серьезная. И это не проблема, связанная исключительно с хорошей работой пропагандистов, идеологов того же «ИГИЛ». Это проблема с пустотой в сознании, в душах огромного количества наших соотечественников, прежде всего, молодых. Когда власть предлагает им очень простой выбор: либо лижи определенные места разным представителям нашей власти, и тогда у тебя будут, возможно, социальные лифты, тогда, возможно, ты окажешься в некой госкорпорации, в Газпроме или ФСБ, и сможешь сделать приличную карьеру. Либо, в противном случае, у тебя остается выбор пить пиво, лежа на диване и сидя в социальных сетях. В итоге люди начинают активно искать. Понятно, что кто-то, как во все времена, находит [для] себя наркотики, алкоголь, экстремальные виды спорта. Кто-то, кто поумнее, у кого мозги просят более серьезной интеллектуальной нагрузки, ищут для себя новую философию. И ислам сегодня — наиболее динамично развивающееся религиозное направление, религиозное течение, особенно с его фундаменталистскими ответвлениями, которые пропагандирует «ИГИЛ», с идеей о всеобщей справедливости, с идеей о несправедливости ценностей, которые олицетворяет собой западный мир. Эта тема выходит сегодня на передний план. Такие серьезные комментаторы, как тот же Сванидзе, рассуждают о том, почему бы Кадырову не баллотироваться в какой-то момент на пост президента России, поскольку он вышел за рамки политика республиканского уровня, [стал] политиком уровня федерального. Плюс постепенная исламизация страны. И вот при всех этих разговорах мы можем через 5–10 лет действительно получить очень исламизированное общество. А дальше, какое течение, какое направление будет наиболее популярным — это большой вопрос.

К вопросу о санкциях: большинство людей по многим голосованиям считают, что санкции надо сохранять и контрсанкции надо сохранять, что России, в том числе, и для экономики так будет лучше.

СК: Понятно, что на эту тему можно рассуждать много часов. Это огромный, длинный философский вопрос о том, когда русскому человеку хорошо. Актер и поклонник Владимира Путина Михаил Боярский, например, сказал, что русский человек в несчастье счастлив и что ему нельзя быть счастливым никогда. Это он сказал мне во время интервью. Это очень распространенная точка зрения, что как только русский человек становится доволен, гармоничен и спокоен, он заканчивается как русский человек, и, соответственно, заканчивается Россия как страна. На мой взгляд, проблема в том, что по-прежнему в сознании большинства наших соотечественников, которые очень подвержены влиянию пропаганды, они живут ценностями не 21-го, 22-го века, а ценностями вчерашнего дня. Они считают, что империя — это здорово. Они считают, что империя — это грандиозные доходы, в то время, как империя — это, прежде всего, грандиозные расходы в случае с Россией. Они считают по-прежнему, что замечательная фраза Сталина, помните, о том, что сколько дивизий у Папа Римского… Может быть, Путин именно поэтому опоздал на встречу с Папой Римским, потому что ему совершенно все равно. У Папы Римского нет дивизий, а Путин мыслит категориями количества дивизий. Поэтому в России не очень уважают Обаму, потому что Обама до сих пор — по-моему, Белковский хорошо сказал — не забросал еще мир атомными бомбами. И зачем же уважать человека, который ни разу не проявил свою силу. Так вот, большинство моих соотечественников, к моему величайшему сожалению, по-прежнему считают, что исключительно сила, военная мощь, способность упираться, агрессия, способность запираться от внешнего мира — это сильные качества.

Я же глубоко убежден, и был так убежден всю свою жизнь, за что меня часто называли абсолютным идеалистом, что главное выдающееся человеческое качество и качество страны, качество народа и нации — это открытость. Это способность быть открытым, искренним. Способность впитывать в себя все самые разные богатства, которые тебе может предложить внешний мир. И как только этот парадигмальный сдвиг случится в сознании моего народа, тогда мой народ действительно заживет иначе и начнет строить, а не разрушать. Начнет ценить открытую улыбку, а не видеть в открытой улыбке признак слабости или лицемерия. Как пел Борис Гребенщиков, сколько можно стоять в болоте, пугая друг друга волной. Нашему человеку необходимо осознание движения. И так получается исторически, что лучше всего он чувствует собственную востребованность, когда за что-то воюет.

Вот у меня был, не могу сказать, что это одноклассник, это парень из параллельного класса, который жил себе — я часто привожу этот пример в разговоре со своими друзьями — учился он в нашей школе, нормальный был, здоровый парень, ходил так же, как мы — дрался, занимался каратэ, когда это было запрещено. Тратил свою энергию на разные вещи, на девушек, в том числе. Потом он женился, появилась у него семья достаточно рано, ему стало все скучно. На денежную работу он не устроился, бизнесменом не стал, в какой-то момент его жизнь стала пустой и, на его взгляд, лишенной всякого смысла. Поиски религии ни к чему не привели, жена его все-время тюкала, дети тоже — он не особо чувствовал их любовь. И однажды он пошел воевать в Югославию, потому что нашел в этом смысл, потому что почувствовал себя востребованным, потому что почувствовал себя мужчиной, держа в руках автомат Калашникова впервые после уроков начальной военной подготовки в школе. А потом я увидел табличку с датой его смерти — он погиб на этой войне. Человек погиб, зато, я надеюсь, он погиб с хорошими мыслями о том, что он оставляет позади себя в этой жизни не только не сложившуюся личную и профессиональную жизнь. О том, что у него был какой-то смысл, большой и великий, что он погиб за большое и великое дело. Я думаю, о такой судьбе, как это не странно, подсознательно мечтает очень много людей в нашей стране, очень много молодых невостребованных мужчин, прежде всего, но тоже и женщин. Да не только молодых мужчин — сколько мужиков не нашли себе применение.

Я недавно был в Суздале, там был очень классный экскурсовод, очень умный дядька с двумя, по-моему, высшими образованиями, специалист по лингвистике, знающий несколько языков. Он сейчас в казаки записался. Я говорю: «а зачем?» Он говорит: «Надо как-то себя проявлять, себя реализовывать. Я помогаю людям оформлять документы, когда они записываются в добровольцы в Донбасс, чтобы они хотя бы юридических ошибок не совершили, заполняя те или иные бланки». Вы понимаете, о чем речь? Конечно, если им [соотечественникам] завтра сказать, что будет новый железный занавес и что вообще придется затянуть пояса, они будут только счастливы. Потому что это будет определенное оправданием, оправданием их агрессии, оправданием их критики внешнего мира, оправданием возможных поездок, подготовки к новым войнам, которые состоятся или не состоятся.

Что происходит в политической жизни России? Возможны ли выборы, будут ли они честными, возможны ли изменения через выборы либо какие-то другие способы борьбы оппозиции с властью.

СК: Мне кажется, что-то серьезное изменится в России в тот момент, когда бояре захотят перестать быть холопами. Дело в том, что очень значительная часть благополучного, в финансовом смысле, нового класса, класса, который абсолютно пропутинский, который вырос, сформировался благодаря распиливанию бюджетов естественных монополий и крупных государственных корпораций РАО ЕЭС, РЖД, Газпром, прогосударственных банков, нефтяных компаний — таких людей очень много. Этим людям сейчас 35–50 лет. И эти люди путешествовали по миру, они говорят на иностранных языках, их дети, как правило, учатся там, планируют работать, опять же, там, за границей. В тот момент, когда эти люди почувствуют, что им просто надоело постоянно ходить под угрозой сесть в тюрьму, если они вдруг скажут, сделают что-то не то. А мы понимаем, что у нас посадить, привлечь можно каждого. В тот момент произойдет тихий, спокойный государственный переворот без каких-либо шарфиков, типа истории Павла I. Я надеюсь, что все произойдет именно так: тихо, спокойно, через государственный переворот, который устроит неудовлетворенная сегодняшним положением дел элита. Другой вариант альтернативы этому — это только приход к власти совсем пожилых людей-ястребов, которые как раз являются отцами этих 40- и даже 50-летних людей, и которые ненавидят их, потому что их внуки уже не говорят по-русски, а те, дедушки, не говорят по-английски. И они очень, может быть, мечтали бы нажать на ядерную кнопку, уйти, громко хлопнув дверью. Мне один товарищ сказал, что России все равно конец, поэтому Россия, в том виде, в каком мы привыкли ее воспринимать в тех границах, поэтому раз она уходит с политической карты мира, значит, она должна, как минимум, громко хлопнуть дверью. Мне, сказал он, как патриоту этого хочется. Такие люди тоже есть. Но я все больше и больше смотрю и понимаю, что вряд ли они придут к власти, что очень мало шансов.

Собеседником RFI был Станислав Кучер. В целом неделя прошла без потрясений, но предгрозовое ощущение не оставляет многих наблюдателей даже в праздничную пятницу, в которую отмечается День России.