Правозащитник о засекречивании потерь российской армии в спецоперациях

В России отныне сведения о потерях армии в мирное время стали государственной тайной. Официально их засекретил президент В.Путин указом от 28 мая: в перечень сведений, составляющих гостайну, внесены потери военных «в мирное время в период проведения специальных операций». Правозащитник Александр Передрук («Солдатские матери Санкт-Петербурга»): «есть опасность, что называть «спецоперациями» можно будет все, что угодно – вплоть до обычных полевых учений».

28/11/2014 REUTERS

СПРАВКА: По статье УК РФ 283.1 может проходить любой человек, незаконно получивший доступ к гостайне. Наказание за получение сведений, причисленных к гостайне - штраф 300-500 тысяч рублей или срок заключения до 4 лет. В случае совершения этого преступления «группой лиц или при наличии иных отягчающих обстоятельств» - срок тюрьмы 3-8 лет.

В России отныне сведения о потерях армии в мирное время стали государственной тайной. Официально их засекретил президент Владимир Путин своим указом от 28 мая. Он внес изменения в перечень сведений, составляющих гостайну. Ранее секретными считали данные о потерях в армии в военное время. Теперь тайной стали потери «в мирное время в период проведения специальных операций».

Новость об указе Путина стала сегодня одной из главных в российском интернете. Многие связали ее с событиями в Украине и попытками понять, воюют ли в Донбассе кадровые российские военные. Указ выпущен на фоне истории с двумя россиянами, задержанными под Луганском. Официальный Киев и сами себя на видеозаписи они называют действующими спецназовцами Главного разведывательного управления российской армии. Министерство обороны России утверждает, что они являются «бывшими военными».

С нами на связи по телефону правозащитник Александр Передрук, представитель организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга»

RFI: Сегодняшняя новость о том, что потери российской армии в мирное время в период спецопераций стали отныне гостайной, какую лично у вас вызвало спонтанную реакцию как у человека, который постоянно общается с Министерством обороны и военной прокуратурой?

Александр ПЕРЕДРУК: Я бы не назвал это спонтанной реакцией. На самом деле, это ожидаемая вещь, на мой взгляд. Она вполне логично вписывается в то, что происходит сейчас, в принципе, в правовом поле Российской Федерации. Было ли это неожиданным? Нет, не было. Единственное: почему это случилось именно сегодня, именно сейчас, не очень понятно. Если и принимать такую норму, то было бы логичней принять ее уже давно. До этого, более 10 лет, мы жили фактически с этими сведениями, и они, так или иначе, были открыты для общества. Почему сейчас потребовалось эти сведения закрывать, не очень понятно, но объяснения при желании каждый может найти самостоятельно.

RFI: В путинском указе сказано, что засекречены отныне потери в мирное время, но в период проведения специальных операций. То есть не вообще все потери, которые несет армия в мирное время (например, погибшие в ДТП и так далее), а только в ходе специальных операций. Определено ли в российском законодательстве это понятие – «специальная операция», существует ли оно в законе?

Александр ПЕРЕДРУК: Насколько я знаю, именно такого термина как «специальная операция» законодательством не предусмотрено. Что будут называть специальными операциями, пока что сказать сложно. Это покажет правоприменительная практика. Будут ли эти сведения вычленять из общей статистики погибших, отделять от числа погибших в ДТП, от самоубийств ит.п? Будут ли эти потери вычленять при предоставлении информации общего рода? Непонятно, каким образом это будет происходить.

И, безусловно, есть опасность того, что называть «спецоперациями» можно будет все, что угодно, вплоть до обычных полевых учений, которые проводятся, скажем, около Санкт-Петербурга, в Ленинградской области, перманентно (там воинских частей большое количество, и солдаты должны учиться стрелять, огнестрельные учения проводятся там практически каждый месяц). Будут ли, например, потери в результате несчастных случаев во время таких учений называть «специальными операциями», сейчас сказать сложно. И тем более непонятно, каким образом гражданин должен понимать, на самом ли деле была какая-то спецоперация или просто появилась отписка на его запрос о потерях: дескать, погиб якобы в спецоперации. Потому что, информация, которая относится к спецоперациям, она, безусловно, точно так же закрыта.

RFI: Александр, для тех, кто не в курсе: обязывает ли российский закон Министерство обороны сообщать данные обществу о погибших на военной службе? Есть ли такое положение в законодательстве?

Александр ПЕРЕДРУК: Я бы сказал, что это не совсем «позитивное» обязательство в плане, что они сами должны сообщать об этом. Однако, безусловно, и Конституция Российской Федерации, в первую очередь, и закон о доступе к деятельности государственных органов ["Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления" - RFI] предусматривают получение такого рода статистических сведений.

Более того, в некоторый временной период такие сведения раскрывались самостоятельно Министерством обороны, и ежегодно отчитывались о количестве потерь либо само Министерство обороны, либо Главная военная прокуратура. Эти сведения доступны в интернете, их публиковали намеренно, и это был хороший показатель открытости и возможности какого-то диалога со стороны военного ведомства. Сейчас, к сожалению, если говорить о правоприменительной практике, ситуация изменилась. В декабре прошлого года мы направляли запросы по поводу количества погибших солдат в воинских частях. И, по-моему, из 30 ответов только один был получен с предоставлением всех сведений в соответствии с законами. Такой ответ был лишь из одной воинской части. Остальные воинские формирования отвечали нам так или иначе отказом, либо отправляли нас с этим вопросом в Генштаб, ссылаясь на то, что только они могут предоставить подобного рода информацию.

RFI: То есть, в принципе, это добрая воля Министерства обороны, конкретного командира - давать или не давать какую-либо информацию о погибших в тех или иных обстоятельствах?

Александр ПЕРЕДРУК: Нет, все не совсем так. По закону они обязаны предоставлять сведения, которые не являются закрытыми в силу прямого указания закона, то есть сведения, которые не относятся к медицинской тайне, к государственной тайне и так далее. Сведения о количестве погибших военнослужащих до сегодняшнего дня были, в принципе, все открыты, и никаким образом ограничивать к ним доступ у ведомств не было возможности. С сегодняшнего дня, по идее, доступ ко всем сведениям о погибших точно так же должен оставаться открытым для граждан Российской Федерации – за исключением тех сведений о погибших, которые погибли во время проведения спецопераций.

RFI: Сведения о погибших в спецоперациях стали отныне в России государственной тайной, но Валентина Мельникова, которая возглавляет Союз комитетов cолдатских матерей России, говорит, что это все-таки не мешает родственникам погибших военных обращаться к правозащитникам за помощью с тем, чтобы выяснить обстоятельства их гибели. Так ли это на самом деле? Остается ли у родственников какая-то возможность все-таки узнать об обстоятельствах гибели своих близких?

Александр ПЕРЕДРУК: Безусловно, это не мешает обращаться к правозащитникам в принципе. Во-первых, сведения, составляющие гостайну, должны быть сначала предоставлены со стороны государства конкретному заявителю, конкретным родственникам погибшего. Только с этого момента родственник может, скажем, незаконно распространять эту информацию, то есть совершать преступление. До этого момента – если ему просто известно о гибели своего сына в тех или иных условиях – эта информация (до ознакомления с информацией, содержащей государственную тайну) является открытой, публичной. И за ней человек может обратиться по-прежнему. Что касается статистических сведений о погибших, эти данные, наверное, все-таки родственникам в конкретных ситуациях не так важны и не так нужны. Более того, не так давно появилось постановление Конституционного суда Российской Федерации, который указал, что, в принципе, родственники имеют право на то, чтобы знать, где и при каких обстоятельствах погиб их сын. Но единственное: если эти сведения так же относятся к государственной тайне, то рассказать их обществу они уже не смогут, у них возьмут подписку о неразглашении этих сведений.

RFI: Спасибо большое. С нами на связи по телефону был российский правозащитник Александр Передрук, представитель организации "Солдатские матери Санкт-Петербурга".