Керосиновые будни: заметки о 30-м «Кинотавре»

Кинокритик Екатерина Барабаш из Сочи — о промежуточных итогах 30-го «Кинотавра».

Председатель жюри Константин Хабенский на открытии «Кинотавра» выступил в поддержку Ивана Голунова ©kinotavr

Юбилейный, 30-й «Кинотавр» подобрался к середине самого себя, и пока редкая птица готова прокукарекать что-то радостное. Хотя началось все очень мило. Сначала Константин Хабенский, который возглавляет жюри, выйдя на сцену, возмутился «делом Голунова». Правда, по имени его не назвал, но несмотря на это, Хабенского тут же причислили к лику отважных. Потом последовала очень трогательная сцена с чествованием Сергея Соловьева — ему вручили почетную кинотавровскую статуэтку «за свободу духа». Соловьев, который недавно долго и тяжело болел, не стал выходить на сцену — трудно, — и принимал поздравления из собственного кресла в середине зала. Собравшиеся повернулись к нему, замерцали экраны смартфонов, и Соловьев оказался словно в центре маленького звездного парада.

08:56

Керосиновые будни: заметки о 30-м «Кинотавре»

Екатерина Барабаш

На этом трогательное начало завершилось, и наступили суровые фестивальные будни. Отсчет будням начал долгожданный фильм Валерия Тодоровского «Одесса» — рассказ об одесской семье, вынужденной провести чуть больше времени вместе, чем планировалось, из-за карантина — в городе обнаружена холера. Сюжет отсылает к реальным событиям 1970 года, когда в Одессе действительно началась эпидемия, напугавшая всю страну. В отчем доме собралось все семейство. Отец Григорий Иосифович (Леонид Ярмольник, он же продюсер фильма), мать Раиса (Ирина Розанова, искусственно состаренная), две из трех дочерей — Лора (Ксения Раппопорт) с пьющим мужем-композитором (Сергей Муравьев) и Мира (Евгения Брик) с молчаливым мужем-спекулянтом (Владимир Кошевой), — муж третьей дочери, оставшейся в Москве, Аллы — журналист-международник Борис (Евгений Цыганов). По соседству в том же дворе обретаются парализованный сосед Жора (Сергей Сосновский) с внучкой-старшеклассницей Ирой (Вероника Устимова). В отсутствие жены и невозможности покинуть город заскучавший Борис чувствует укол беса в ребро, что тянет за собой долгую череду выяснения отношений всех со всеми. В фильме есть и сам маленький Тодоровский — сын Бориса Валерик (Степан Середа), и отчасти его глазами мы видим события фильма.

Для Тодоровского Одесса — родной и любимый город. Он давно мечтал снять фильм, в котором она стала бы главным героем наравне с актерами. В Одессе поснимать режиссеру не удалось – снимали в основном в Таганроге. Но вряд ли смена места стала причиной досадной нежизненности фильма, больше похожего на мешанину маленьких незаконченных историй, чем на стройное повествование. Нелогичность поведения героев, и их поступков можно было бы, наверное, объяснить взрывным характером города и его обитателей, но что-то подсказывает: здесь неладно с драматургией. Сюжетные линии, причем некоторые из них — очень важные, — обрываются едва начавшись и по ходу дела больше не всплывают. Говорят, пришлось кое-что сокращать, но тогда претензии даже не к драматургу.

Пытаясь сыграть на собственной ностальгии, Тодоровский наделяет героев шаблонно невыносимым одесским говорком, характерным для анекдотов про евреев. Нет сомнений, что именно так говорили в Одессе 70-х, но, перенесенная на экран, эта речь не вызывает ничего, кроме неловкости. Здесь самое время вспомнить о правде жизни и правде вымысла, но это уже слишком общее место. Да и самой Одессы в фильме не видно. Где она? Где город, где его обитатели, где шумный одесский двор с футбольным мячом, говорливыми соседками, бельем на веревках? Есть стены, двери, несколько домов, образующих двор, а двора нет. Атмосфера стерильного телефильма времен черно-белых телевизоров, только с поправкой на эпоху.

Поправка на эпоху — это когда все течет, а ты не меняешься. Появляются новые приметы новой эры, пространство полнится гаджетами, ракетами, роботами, искусственным интеллектом, эти приметы появляются в твоем фильме, а кажется, будто все это там случайно — ты продолжаешь снимать так, словно остался в 70-80-90-х. И это совсем не то, что принято называть «папино кино». «Папино кино» — это дань традиции, а это — потерянность во времени.

В этом смысле показателен фильм Александра Лунгина «Большая поэзия» — картина о двух закадычных друзьях Викторе (Александр Кузнецов) и Лехе (Алексей Филимонов), которых сблизила армия, и если точнее — война на Донбассе. Оба работают в одном охранном предприятии, увлекаются поэзией и даже ходят в какой-то поэтический кружок, а после кружка — на петушиные бои в гастарбайтерский квартал. Виктор бесталанен, но собран и благороден, Леха талантлив, но закидонист и слабоволен. Помыкавшись без денег да без любви, друзья приходят к выводу, что черт с ней, с поэзией — жизнь сама по себе поэзия, - и встают на сомнительную тропу преступления. Начавшись как фильм о поствоенном синдроме, «Большая поэзия» странным образом выруливает на ставшую уже шаблонной тему о дорогах, которые нас выбирают. Среднее между «Братом» и «Бумером». Картина снята в эстетике 90-х и кажется сильно опоздавшей. А жаль — в ней есть нерв. И прекрасные актерские работы — Александра Кузнецова, Алексея Филимонова (уже побывавшего, кстати, обладателем кинотавровского приза за лучшую мужскую роль), Евгения Сытого, Федора Лаврова.

В этом году половина конкурсных фильмов снята режиссерами-женщинами. Или, как скоро будут говорить повсеместно, режиссерками. Пока нас осчастливили двумя — «Троицей» Ян Гэ и «Мысленным волком» Валерии Гай Германики. Первый фильм больше напоминает селфи юной девочки, падающей в обморок от восторга всякий раз, когда видит себя в зеркале. Пылающий любовный треугольник здесь ровно для того, чтобы показать, как рвут на части героиню, которая тут заодно режиссер и автор сценария, ну а потом, вырвавшись из треугольника, девушка приходит прямо к богу. И даже, можно сказать, видит его ноги. В «Мысленном волке» Германика реанимировать уже не совсем свежую тему холодной матери и обиженной взрослой дочери и делает это с помощью мистического ночного леса, волчьих завываний, неожиданных анимационных вставок. Разговоры матери с дочерью на отдаленном хуторе, где скрылась мать (Юлия Высоцкая) моментами очень даже интересны, а потоком — парадоксальны, ну так ведь сценарий писал Юрий Арабов. В остальном же — Германика открыто несет перед собою детское бахвальство, желание остаться все тем же enfant terrible, что и десять лет назад.

Пока самой интересной работой можно считать «Керосин» Юсупа Разыкова — лихую сказку об одинокой старой женщине, живущей в разваливающейся избе на обочине шумного шоссе. Деревня вымерла, старушка лишается даже электричества, любимого дружка — курицу — сжирают заезжие дальнобойщики, поросенок, приобретенный взамен курицы для дружбы, откидывает копытца. Правда, куриные яйца то и дело появляются в старушечьем доме, вода в кадке превращается в керосин, а рядом то и дело оказывается давно умерший муж, который строго направляет жену. Потом следуют события и вовсе трагические, но женщина все переносит со сказочным достоинством, не кляня судьбы, хотя керосин давно уже опять превратился в воду. Фольклорная, мифологическая тема подчеркивается фолк-джазом Сергея Старостина, под который и протекает старушкина на первый взгляд нехитрая жизнь.

Разыков, как обычно, снимает без оглядки на конъюнктуру, выбирая героев по принципу их соответствия любой эпохе. Все его герои — вечные и былинные. Чего в них больше — сказочности или натуральности — понять порой трудно. Героиня «Керосина» загадочна, как лесная фея, и естественна, как родная бабушка. Она мало говорит, зато глазами и усмешкой может произнести целый монолог почище «Быть иль не быть?» Впрочем, это уже заслуга актрисы. Елене Сусаниной 85 лет, она всю жизнь работает в Ярославском академическом театре им. Волкова, и «Керосин» — ее первая большая роль в кино. Вообще думается, что центровой снобизм лишил нас такого количества превосходных актеров, которые работают в провинции, таланта через край, а снимают все больше мальчиков и девочек из сериальчиков. Сусанина – грандиозная актриса старой школы, со всем набором психологических приемов, удивительно тонкая, на редкость отважная. Она ходит на все фильмы, не чурается вечеринок, готова обняться с каждым, кто подойдет — а таких очень много. Уже человек сто сказали ей, что она напоминает им их бабушку, еще сто человек воскликнули «Где же вы были раньше?!» И если ей не дадут приз за лучшую женскую роль, эти как минимум двести человек выйдут на митинг протеста.