Кино и крест: к 1030-летию крещения Руси
Помню, как 30 лет назад, в перестройку, мой приятель из газеты «Правда» поделился со мною своей безумной идеей — попробовать отметить на страницах газеты 1000-летие крещения Руси. «Ого!» — только и смогла выдохнуть я в ответ. Идея действительно казалась безумной и неосуществимой. Кто бы мог подумать, что совсем скоро настанут времена, когда не праздновать годовщину этого события станет практически диссидентством.
Опубликовано:
Слушать - 12:41
Кино и крест: к 1030-летию крещения Руси
Кинематограф как самое техничное и мобильное искусство всегда в большей мере, чем другие виды искусств, реагирует на изменения в обществе. А в тоталитарных государствах, где естественным образом кинематограф считают и держат за один из наиболее эффективных орудий пропаганды, кино и просто бытует как зеркало жизни.
Вспомнилось сейчас об этом в связи с очередной датой, полукруглой — 1030 лет крещения Руси. Разумеется, стараюсь гнать от себя страшные видения предстоящих торжеств, полуязыческих вакханалий вокруг свежевозведенного чудища перед Кремлем — памятника украинскому князю Владимиру, череды теледейств по федеральным каналам и потоков вербального фарисейства от церковных иерархов. От всего этого можно скрыться, уехав из Москвы, не включая телевизор и обходя стороной новости Яндекса. Но от собственной истории никуда не денешься. Особенно если тебе любимый канал «Культура» частенько подсовывает старое советское кино, среди которых немало не просто атеистического, но церковноненавистнического.
До октябрьского переворота фильмов о церкви было мало. Именно о церкви, потому что картины на евангельские сюжеты снимали с удовольствием. Почему мало снимали о церкви — понятно. Государственная религия как-никак, к тому же церковь весьма прохладно относилась к новому виду искусства. Словом, лучше не портить отношений. Еще буквально лет 15 назад и помыслить было трудно, что эти времена вернутся.
До революции церковь тоже фигурировала среди героев кинематографа, но в основном — как политическая составляющая. Не обошлось без церковников в таких фильмах, как «Трехсотлетие дома Романовых», «Георгий Гапон» и других. В короткий промежуток времени между февралем и октябрем 1917-го — когда старая цензура отступила, а новая еще не накрыла, — появляется неожиданно много фильмов, так или иначе связанных со священством, — тут и упомянутый уже Гапон, и аж шесть фильмов о Распутине, и целый ряд антисектантских фильмов.
Сразу после октябрьского переворота известный режиссер Яков Протазанов снимает фильм «Отец Сергий» по Толстому, где герой показан светлым старцем и невольно знаменует собой конец эпохи терпимости по отношению к церкви и религии. Пройдет десять лет — и в 1918 году газета «Кино» вдруг разродится рецензией на этот фильм. «Показывать „Отца Сергия“ — это значит заведомо возбуждать интерес к церкви, к религии. Вместо того, чтобы к толстовским дням преподнести нашему зрителю крепкую советскую антирелигиозную фильму, Совкино, точно старьевщик, разрыло кляузную рухлядь, демонстрируя ее при помпезной рекламе исключительно по торгашеским соображениям. Стыдно за Совкино», — ворчал рецензент. Ясное дело — времена изменились.
Первый советский антирелигиозный фильм появляется на экранах молодой Советской республики совсем скоро после революции — в 1918-м. Это был фильм, снятый по стихотворению Демьяна Бедного «О попе Панкрате, тетке Домне и явленной иконе в Коломне». Поп Панкрат, разумеется, вороватый тип, стяжатель и врун, тетка Домна — жертва, а икона — выражаясь нынешним языком — фейк. Долгие годы кинематограф придерживался примерно этой линии. Краски в изображении священников сгущались, чернели, а сами священники из просто вороватых хитрецов превращались в классовых врагов, как, впрочем, и всякий верующий.
В 20-е годы антирелигиозные фильмы выходят один за другим. Тема противопоставления нового человека и старой религиозной идеологии становится любимой темой юного советского кинематографа. Названия говорят сами за себя — «В дебрях быта», «Иуда», «Крылья холопа» — под такими говорящими названиями выходили фильмы, рассказывающие о пагубном влиянии религии на души хороших людей.
Например, «В дебрях быта» описывает трагическую историю о том, как мать, вопреки воле мужа, решила крестить ребенка, а тот простудился во время обряда да умер. «Иуда» — фильм о попах-контрреволюционерах, «Крылья холопа» — о том, как молодой человек загубил свой талант, связавшись с церковью. В антирелигиозной пропаганде поучаствовал и великий Эйзенштейн, который в утраченном потом фильме «Бежин луг» заставлял героев убивать ребенка Библией.
В 30-е годы обличительный пафос несколько снизился — по крайней мере, критика церкви приобрела, скажем так, исторический акцент. Современная церковь была практически забыта советским кинематографом, зато в таких фильмах, как «Петр Первый» или «Иван Грозный» предшественники современных иерархов изображались более чем несимпатичными личностями и в целом — как враги всего прогрессивного.
Правда, к концу 30-х годов и этот пафос снижается — наступает период антикатолического кино. Православная братия уже почти не враги, а даже наоборот — в «Александре Невском», например, мы можем убедиться в патриотических настроениях духовенства, в «Минине и Пожарском» главные события происходят на фоне храмов, а доносящийся в конце колокольный звон намекает на роль церкви в деле сплочения народа. Зато католики — вот те совсем обнаглели. Они и предатели, и трусы, и просто подлецы все как один. В том же «Петре Первом» этот мотив громко проявляется во второй серии, в «Александре Невском» антикатолицизм — вообще едва ли не главный замысел Эйзенштейна, а из «Ивана Грозного» мы узнаем много нелестного об иезуитах.
Во время Второй мировой войны интонация меняется радикально. Антирелигиозная пропаганда в кино не просто отходит на второй план — она практически вытеснена миролюбивым почтением по отношению к церкви. Например, в фильме «Богдан Хмельницкий», снятом в 1941 году, православный дьяк жертвует своей жизнью ради спасения Хмельницкого. В фильмах «Радуга» Марка Донского и «Секретарь райкома» Ивана Пырьева, тоже снятых во время войны, положительные герои открыто крестятся, камера показывает иконы в их домах, персонажи то и дело говорят о боге, который есть в душе каждого русского человека.
Причины такого послабления понятны — Сталин отдавал себе отчет в том, что народу, помимо товарища Сталина и дорогой советской родины, нужны точки сплочения. Кроме церкви и веры, других эффективных основ не было. К тому же немцы довольно благосклонно относились к церкви на оккупированных территориях (особенно яркий пример — Псковская миссия), и допустить ответной благосклонности было никак нельзя. Поэтому на время церковь была реабилитирована.
Но война кончилась — и кончилась благосклонность. Церковь снова стала недругом. Казалось бы, оттепель должна была принести новый виток благосклонности, но нет — просто критика и неприятие церкви получило новое вливание.
Трейлер фильма Кирилла Серебренникова «Ученик»
Кинематограф 60-х отмечен всплеском антирелигиозной пропаганды, только в качестве объекта критики выступает не православная церковь, а секты. По каким-то причинам впрямую ругать православную церковь власть не хотела. Может, это были еще отголоски той самой благосклонности военного времени, а может, тому были внешнеполитические причины. Холодная война уже стояла на пороге, США постепенно превращались в главного идеологического противника, и созданные в Америке позднепротестантские секты в советском кино выполняли роль проводников зла. В фильме «Армагеддон» Михаила Израилева, например, подобный заказ выполнен идеально — там глава секты пятидесятников одновременно и американский шпион — кто бы сомневался. Те же пятидесятники изрядно отравляют жизнь советскому человеку в таких картинах, как «Тучи над Борском», «Темные люди», «Грешница». Свидетели Иеговы мутят воду в «Армагеддоне» и фильме «Люблю тебя, жизнь».
Но параллельно снимается и «Андрей Рублев» Тарковского, знаменующий начало нового этапа в отношениях кино и церкви и пролежавший несколько лет на полке. Времена опять меняются.
Трейлер фильма Андрея Прошкина «Орда»
А вот в годы долгого брежневского застоя кино с церковью не слишком воевало. По крайней мере, все целенаправленные акции остались в прошлом. Фигуры священников возникали тут и там, где-то они носили явно негативный характер, где-то — вполне пристойный, но сама по себе антирелигиозная и антицерковная тема утратила свою остроту. В фильме «Берегись автомобиля», например, чудесному Юрию Деточкину противопоставляется скользкий протестантский священник в исполнении Донатаса Баниониса, покупающий краденую машину и произносящий фразу, ставшую впоследствии мемом: «Все верят. Кто-то верит, что бог есть, кто-то — что его нет». В то же время в таких стопроцентно советских фильмах, как «Они сражались за родину» или «Фронт без флангов», мы видим вполне благородных священников.
Новые времена — новые святые. Церковь снова в фаворе, а ее лучшие представители опять оказываются рыцарями без страха и упрека. После ряда фильмов о духовных исканиях — вроде «Мусульманина» Владимира Хотиненко — священство вновь выходит на экраны залакированным. Тот же Хотиненко снимает фильм «Поп» о Псковской православной миссии, созданной на оккупированной территории с помощью вермахта. Режиссер не дает себе труда усомниться в правильности выбранного тогда духовенством пути и рисует главного героя, священника миссии, исключительно в розовых восторженных тонах.
Трейлер фильма Павла Лунгина «Царь»
Павел Лунгин в фильме «Остров» показывает жизнь монастыря хоть и не без иронии, но с таким пиететом, что тут же захотелось уйти в монахини. В следующем своем фильме — «Царь — Лунгин выводит в главные герои митрополита Филиппа, заставляя его жить на экране практически нерукотворной иконой. Андрей Прошкин в фильме «Орда» — отлично сделанной исторической картине об отношениях ордынского хана Тинибека и московского митрополита Алексия — вынужден выполнить требования инвестора, кинокомпании «Православная энциклопедия» и показать торжество православного подвига. От этого фильм сильно проигрывает, но идеологическое задание спонсора выполнено.
Начиная с 90-х годов и по сей день огромное количество православных игровых фильмов снимается и исчезает куда-то в небытие, не дойдя до проката. Перечислять их даже нет нужды — они все на одно лицо, причесанные и гладенькие. Кто их смотрит — одному богу известно. Может, показывают в воскресных школах да на сомнительных кинофестивалях вроде какого-нибудь «Лучезарного ангела».
Малейшая попытка критики духовенства вызывает смертельную обиду. Вспомним историю с «Левиафаном» Андрея Звягинцева, фильмом, в котором местный иерарх показан членом здешней мафии. Обструкция, которую устроили авторам фильма, получившего «Золотой глобус», была такой силы, что, разлетевшись, задела мозги многих ни в чем не повинных людей, которые в свою очередь разразились проклятиями в адрес осквернителя церкви. Нет сомнений, что Кириллу Серебренникову другой Кирилл, по фамилии Гундяев, не простил фильма «Ученик», где речь идет о религиозном фанатизме и где один из самых мерзких персонажей — православный священник.
Зато фигура святителя Владимира обрастает массой мимимишных подробностей. Особенно преуспел в этом фильм «Викинг», снятый по образу и подобию знаменитого сериала «Викинги» и очищающий средневекового князя — многоженца и садиста от всей грязи. В фильме Владимир просветляется с такой силой, что зритель слепнет и убегает из зала, не дождавшись даже официального принятия христианства.
На сегодняшний день круг замкнулся. Церковь опять вне подозрений — что в жизни, что в кино. Правда, мы помним, чем сто лет назад кончилась, по выражению патриарха Кирилла, «симфония церкви и государства». Так что пока не поздно — всмотритесь в кино, как в зеркало. Там много предостережений.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться