Президент Грузии об отказе идти на второй срок: У меня нет инструментов, чтобы помогать людям

В Грузии в среду, 28 ноября, пройдет второй тур президентских выборов. Русская служба RFI встретилась с нынешним президентом страны Георгием Маргвелашвили и попросила его ответить, почему он решил не выставлять свою кандидатуру на второй срок, какие проблемы ему удалось или не удалось решить за время президентства, и какие вызовы будут стоять перед Грузией в ближайшие годы.

Президент Грузии Георгий Маргвелашвили в Варшаве на саммите НАТО, 8 июля 2016 г REUTERS/Jerzy Dudek

Господин Президент, какие итоги вы можете подвести и какие выводы сделать по окончании срока вашего правления?

Я могу говорить только о целях, которые я сам ставил перед собой. Итоги того, что было сделано, будут подводить другие люди. Любое президентство должно быть оценено с точки зрения ответственности и конкретного момента Истории, на который оно пришлось. Передо мной стоял вызов: я должен был попытаться на фоне острых политических событий стать президентом всего народа, а не одной, представившей меня политической группы, и не таким президентом, действия которого только направлены на противоборство с оппозиционной ему группой. Это, наверное, нелегко в любой политический момент, и это было очень сложно в Грузии.

Это был вызов также и потому, что я активно находился в противостоянии с предыдущим руководством, еще до того, как мой предшественник начал свой президентский срок. Я ставил перед собой задачу сконцентрироваться на том, что объединяет страну. Сила страны держится на многообразии и на единстве в одно и то же время. Очень нелегко сохранять разнообразие, ценить и чествовать разнообразие и одновременно поддерживать основы единства народа. Такова была моя задача и стоявший передо мной вызов. Насколько я преуспел, оценит наш народ. Но я хотел поддерживать единые ценности и быть президентом всех граждан Грузии, всех грузин.

Есть ли задачи, которые вы ставили перед собой и с которыми не смогли справиться?

Перед нами стояли две важные задачи. В области внутренней политики — создание плюрализма, такой ситуации, когда было бы не две сражающихся друг с другом партии, а несколько партий, как в других европейских странах. Во время президентской кампании я объездил всю Грузию, объясняя, что помимо этих двух политических партий должны появиться другие. Я проводил эту кампанию не для себя, а для того, чтобы люди смогли увидеть политический плюрализм и поняли ценность разнообразия. Мне не кажется, что на сегодняшний день я в этом преуспел.

Второй вопрос — это бедность. Мы небогатая страна, но еще хуже дело обстоит в системе распределении благ. И когда небогатая страна обладает плохой системой распределения благ, ситуация становится трагичной. Люди сталкиваются с серьезными экономическими проблемами. Я, как президент, в условиях парламентской республики не обладал необходимыми ресурсами для решения этого вопроса. Это еще одна цель, которой мне не удалось достичь – изменить систему социального распределения.

Что касается внешней политики, мы старались всеми силами, чтобы внешнеполитические проблемы Грузии занимали важное место в международной повестке. Мне кажется, необходимая работа была проделана, но, конечно, я хотел бы достичь в этой области еще большего и создать основу для объединения наших земель и восстановления территориальной целостности Грузии. Это было тяжелое время. Первые месяцы моего президентского срока совпали с оккупацией Крыма и началом военных действий на востоке Украины. Напряжение в отношениях с Россией нарастало, и при этом мы старались поддерживать дружественную Украину, то есть, одновременно удерживать грузинские проблемы в международной повестке, помогать Украине и продолжать наше стремление интеграции в европейско-атлантический мир. Мне кажется, здесь мне удалось что-то сделать, но я бы хотел, чтобы эта работа была продолжена.

Почему вы решили не выставлять свою кандидатуру на второй срок?

Потому что парламент поменял Конституцию, и вопросы, о которых я только что говорил, — в первую очередь, бедность, — представляют для президента серьезную проблему. С одной стороны, существует вполне естественное желание людей получить от нас помощь и поддержку. С другой стороны, у меня не было для этого инструментов, ведь у президента в Грузии ограничены полномочия. А с тех пор как поменялась Конституция, новый президент будет полностью лишен каких бы то ни было реальных, функциональных инструментов, с помощью которых он смог бы влиять на решение важных вопросов. Это было глубоко личное решение, для меня было бы очень тяжело находиться на том же посту и быть лишенным возможности помогать людям и решать их проблемы.

Программы обеих партий, которые сейчас борются за власть, достаточно близки. По вашему мнению, что изменится в Грузии в случае победы той или иной стороны?

Ситуация в Грузии достаточно специфическая. Как я уже сказал, у нас две сильные партии. Одна – правительственная, другая — бывшая правительственная, которая сейчас в оппозиции. Кроме того, как я сказал, у нового президента не будет инструментов, с помощью которых он мог бы помочь людям. Обе партии — прозападные и нацеленные на сближение с Евросоюзом и НАТО. Между ними нет особой разницы, но они соперничают друг с другом. Для партии, которая сейчас в оппозиции, очень важно, чтобы президент был, пусть бы даже и не реальным инструментом для решения вопросов, но как бы гарантией того, что страна не окажется полностью во власти одной партии. Потому что правительственная партия обладает конституционным парламентским большинством, она также находится во главе всех местных властей, и если она получит президентский пост, то это негативно скажется на стабильности демократии в Грузии, — страна окажется под властью одной партии. Я думаю, что для оппозиции это способ доказать, что с ними тоже нужно считаться и что у них тоже есть политическая поддержка.

Если же смотреть на ситуацию с точки зрения внешней политики, я не думаю, что между двумя партиями существует серьезная разница. Они будут вести одинаковую политику, обе партии ясно и громко заявляют о своей прозападной, проевропейской позиции и поддержке НАТО. Разница скорее на внутригрузинском уровне. Для оппозиции это возможность доказать свою политическую значимость. Они видят в этом ресурс для будущих изменений.

Как, по вашему мнению, будут развиваться российско-грузинские отношения и как необходимо действовать в этой области?

Что касается России, в самом начале моего президентского срока я надеялся, что у меня будет возможность провести более глубокие переговоры с Россией. Я руководствовался следующими соображениями: российская оккупация грузинской территории не решает ни одной российской проблемы. Когда одна страна оккупирует другую, для этого должны быть причины. Россия объясняет и себе самой, и всем остальным, что это было сделано с целью помешать Грузии вступить в НАТО. Но оккупация началась не в 2008. Настоящая оккупация началась в самом начале 1990-х. Тогда не было никаких мыслей ни о НАТО, ни о ЕС. Это было просто проявление российской агрессивной внешней политики. И она проявляется не только в отношении Грузии. Смотрите — Украина, Молдавия. Какие планы были у Молдавии в отношении НАТО? Или у Украины? Но это инструмент российской внешней политики. Мне хотелось, чтобы мы сели с Россией за стол переговоров и обсудили все за и против. У России нет хороших  аргументов. Создать напряженность в регионе, испортить отношения с соседями, принести вред российской внешней политике, — все эти действия всегда подводили Россию под санкции. У российской оккупации Грузии нет рационального объяснения. У нас нет нефти, нет алмазов, Россия не нуждается в дополнительной территории — у нее и так самая обширная территория в мире, для которой даже нет достаточного количества людей. Я надеялся, что мы сможем вести с Россией рациональный диалог на эту тему. Но нам это не удалось, — в 2014 году Россия снова проявила агрессию, на этот раз в Украине, в Крыму и на востоке страны, и это сделало переговоры с Россией полностью невозможными. Россия поднялась еще на одну ступень агрессии и опасного поведения. Я не могу объяснить, зачем это нужно России. Возможно, у этого есть психологические причины. Даже у империализма, я должен признать это при всей моей к нему нелюбви, есть своя логика. Но то, что делает Россия, не решает ни одной ее проблемы. А проблемы у нее есть, например, с экономикой, также существует необходимость реформ, необходимость построить более стабильное общество, есть демографические проблемы, проблемы с признанием со стороны международного сообщества, с санкциями, с необходимостью более широкой свободной торговли. А то, что было сделано с Грузией и Украиной, только усугубляет проблемы, а не решает их. Мы вынуждены были наблюдать за действиями России, которые, повторюсь, не приводят ни к какой конкретной пользе для российских граждан. Живут ли они в Москве или других регионах, эта политика не положит им на стол хлеб с маслом. Я надеюсь, что в будущем появится возможность начать настоящие, рациональные переговоры с Россией.

Президент Грузии Георгий Маргвелашвили и глава Французской Республики Эмманюэль Макрон во время церемонии празднования 100-летия со дня окончания Первой мировой войны. Париж, 11 ноября 2018. Leli Blagonravova/Press Center of the President of Georgia

Не могли бы вы также рассказать подробнее о том, что было сделано в области отношений с США, Евросоюзом и Францией?

В том, что касается отношений с США, я все делал, чтобы Грузия всегда оставалась среди приоритетов в американской внешнеполитической повестке. Это было нелегко. В Америке существует своя политическая динамика, и в США был избран новый президент. Но мне удавалось продвигать грузинскую проблематику. Georgia Support Act сейчас находится в самом своем развитии.

То же, и с ЕС, я всегда продвигал грузинскую повестку. Во время моего президентства мы подписали с Брюсселем соглашение об ассоциации, соглашение о безвизовом въезде, о свободной торговле, о студенческом обмене, все это прогрессивный процесс.

Что касается Франции, у нас сложились очень хорошие отношения с предыдущим президентом и с президентом Макроном. Два месяца назад мы установили план совместных действий. Франция всегда занимала активную политическую позицию по отношению к Грузии и всегда оказывала нам большую помощь в самых разных областях — политической, культурной, коммерческой, а также в рамках нашего сотрудничества с ЕС. И конечно, во время саммита (Георгий Маргвелашвили встречался с Эмманюэлем Макроном во время Парижского саммита 10 — 11 ноября 2018 г. — RFI) обсуждалась наше военное сотрудничество. Для нас это важно. Франция стабильно поддерживает интеграцию Грузии. Возможно, по этому поводу нет громогласных заявлений, но делается реально много. Вот хотя бы один пример: Франция проводит тренировки наших военных в горных условиях. Мы — горная страна, и для нас это очень важно. Возможно, это не всегда широко обсуждается в прессе, но это настоящая помощь.

С президентом Макроном также приятно работать, он действует открыто, дружественно, прямо. С ним нет никакой напряженности. Для Грузии это хороший партнер.

Чем вы собираетесь заниматься по окончании вашего президентского срока?

Я уже давно хочу вернуться к моей преподавательской деятельности, к тому, чем я занимался еще до того, как стал министром образования, а затем президентом. Мне нужно осмыслить опыт работы в качестве главы страны. Я много лет преподавал политическую философию, теорию политики, а во время президентства я приложил политические знания к практике. Это был интересный опыт, теперь я могу пересмотреть всю эту теорию с позиции человека, который ее применял на практике. И могу видеть, в чем заключаются препятствия. Одно дело, когда это написано в книге, другое, когда это сказано, а третье — когда это воплощается в действие. Я думаю, и моим студентам, и моим коллегам будет интересно пересмотреть эту теорию в свете практического применения. Я хочу подвести итоги. Это был тяжелый, жесткий опыт, требовавший очень быстрого ритма, тайминг в политике очень напряженный. Вот чем я хочу заниматься по окончании моего президентского срока.

(Оригинал интервью — на английском языке)