В поисках баланса: французский эксперт об отношении стран Центральной Азии к войне России против Украины
Как страны Центральной Азии отреагировали на российское вторжение в Украину, почему только президент Казахстана публично отказался признавать сепаратистские республики Донбасса и какие последствия для страны это может иметь, как война повлияла на экономическое положение самих стран Центральной Азии, и как может отразиться на безопасности в регионе. Об этом Русская служба RFI поговорила с французским ученым Адрианом Фовом.
Опубликовано:
RFI: Давайте начнем с Казахстана и заявлений Токаева во время экономического форума в Санкт-Петербурге, тем более что в России многие считают, что Токаев должен быть в довольно слабом положении после январских событий и зависим от Путина, который, как некоторые думают, фактически спас его режим. Как вы видите его позицию?
Адриан Фов: Действительно, слова, использованные Токаевым, и то, что он прямо сказал, что Казахстан не признает самопровозглашенные Донецкую и Луганскую республики и считает их квази-государствами, особенно интересны тем, что это случилось спустя шесть месяцев после того, как он обратился в ОДКБ, где большую роль сыграло именно участие России. И то, что Токаев во время этой пресс-конференции подчеркнул, что позиция Казахстана одинакова в отношении Косова, Тайваня, Южной Осетии и Абхазии, все это для меня вписывается в общую логику, которую мы наблюдали и в других встречах глав постсоветских государств, начиная с мая.
Во-первых, это встреча в рамках саммита ОДКБ в середине мая. Дальше в конце месяца был форум стран Евразийского экономического союза в Бишкеке. И Токаев единственный из пяти глав государств (кроме принимающей стороны — RFI) лично приехал на этот форум. Казахстан официально в марте отправил Украине тонны гуманитарной помощи. А в мае было принято решение не проводить традиционный парад по поводу празднования Дня победы 9 мая. Так что интересно наблюдать за этой дипломатической активностью на разных уровнях. И еще надо добавить, что уже спустя несколько дней после выступления Токаева в Санкт-Петербурге 20 июня состоялось заседание Совета сотрудничества Казахстан — ЕС. И я думаю, что, учитывая этот тайминг, мы можем также интерпретировать высказывания казахстанского президента как послание европейским партнерам.
Если резюмировать, можно ли сказать, что как раз после событий января Токаев пытается утвердить свое лидерство внутри страны, в том числе и за счет такой внешнеполитической активности, а также обозначить свое лидерство в Центральной Азии?
На счет Центральной Азии я не знаю. Но видимо его слова были адресованы и на внутреннюю казахстанскую аудиторию, которая обеспокоена заявлениями официальных лиц в России относительно северного Казахстана. Так что тут слова Токаева нужно рассматривать, во-первых, как попытку успокоить казахстанское общество. Во-вторых, они обращены к странам, которые вводят санкции против России. И, наконец, они адресованы собственно российским властям, которые должны понять многовекторность внешней политики Казахстана, вынужденного постоянно искать баланс.
Еще одной страной, где власти не постеснялись высказаться публично, был Узбекистан. В марте министр иностранных дел заявил, что его страна не признает самопровозглашенные республики, и что Узбекистан поддерживает мирный путь решения всех конфликтов. Правда, потом этот министр ушел в отставку, и с тех пор мы не слышали официальных заявлений из Ташкента о войне в Украине. Как можно охарактеризовать сегодняшнюю позицию Мирзиёева, и тот факт, что, в отличие от того же Казахстана, Узбекистан не входит ни в ОДКБ, ни в Евразийский союз, делает ли это более свободной его позицию по отношению к Москве?
Действительно, позиция Узбекистана очень особенная, потому, как вы уже сказали, он не участвует в этих региональных союзах. Но нельзя забывать про очень сильные связи между Россией и Узбекистаном. Прежде всего, потому что в России, по крайней мере, до 24 февраля, было много трудовых мигрантов из Узбекистана, которые пересылают деньги на родину. Кроме того, ведутся переговоры об атомной электростанции, которую Россия предлагает построить в Узбекистане, и которая имеет очень важное значение для энергетической безопасности страны.
Да, в марте мы видели несколько публичных высказываний, в том числе сделанных известными писателями, которые входят в официальный Союз писателей. И даже в первые дни российского вторжения в Украину на одной из центральных гостиниц Ташкента, отеле «Узбекистан» рядом с площадью Амира Тимура, проецировался украинский флаг. (Украинский флаг на гостинице «Узбекистан» появился 16 февраля, по случаю празднования «Дня единения Украины», учрежденного президентом Зеленским в день, в который, по данным американской разведки, должно было начаться российское вторжение в Украину — RFI). И, в конце концов, правда, что Узбекистан играет важную роль в международной политике региона, в частности в диалоге с Талибаном. Потому что это одна из стран, которая говорит, что необходимо продолжать вести переговоры с Талибаном, и поскольку город Термез — важный пограничный город и перевалочный пункт, через который идут торговые и людские потоки. Поэтому позиция Узбекистана совершенно особенная.
И, кроме того, Узбекистан — это первая или вторая страна в Центральной Азии по количеству переехавших [после 24 февраля] из России оппозиционно настроенных граждан, надолго они там останутся или нет, это мы узнаем позже. Конечно, в Узбекистан переехало не так много, как в Грузию, Армению или Турцию, но их тут тоже немало.
В отличие от двух стран, о которых мы только что говорили, позиция Кыргызстана с самого начала войны была очень неоднозначной. Это связано с экономической зависимостью от России или есть другие факторы?
Конечно, экономическая зависимость играет огромную роль. Кыргызстан является членом Евразийского союза, поэтому большое количество товаров поступает из России. Надо также помнить, что около миллиона кыргызов — это трудовые мигранты за пределами страны и, в первую очередь, — в России. Кыргызстан — это наиболее бедная из всех стран, о которых мы только что говорили, наименее населенная из всех. И, соответственно, самая уязвимая. Но при этом не стоит преувеличивать ее зависимость от России. Потому что около 30% внешнего долга Кыргызстана финансируется Китаем, китайскими государственными банками. Поэтому экономическая зависимость тут относительна, есть и другие международные игроки.
Возможно, в плане безопасности зависимость сильнее. Все силовые структуры страны исторически очень тесно связаны с Россией. И, естественно, Кыргызстан, как и Казахстан, также является членом ОДКБ. И это тоже очень важно.
Недавно Владимир Путин ездил в свою первую зарубежную поездку с начала войны, и первой страной стал Таджикистан. Москва обещает Таджикистану членство в Евразийском союзе и, видимо, надеется на жесты поддержки в вопросе войны. При этом из Душанбе мы не слышали ни одного официального заявления. В чем заключается игра Рахмона? Чем он рискует, если как-то выскажется по этому вопросу?
Действительно, мы ничего не слышали [из Таджикистана]. Но надо сказать, что там сложный внутриполитический контекст. Кроме того, также много выходцев из Таджикистана работает в России, экономические связи очень сильные. В марте мы видели массовую отмену рейсов, и многие мигранты не смогли приехать на заработки в Россию. Также в марте мы говорили о снижении, кажется, на 30% переводов от трудовых мигрантов из России в Таджикистан. Но, с другой стороны, у Таджикистана аналогичная Кыргызстану ситуация в вопросе финансовой зависимости от Китая.
Наконец, что касается безопасности, чтобы хорошо контролировать границу с Афганистаном, Таджикистан нуждается в сохранении значительного военного присутствия России. Это официально развернутая в Таджикистане 201-я российская военная база, но также и обучение пограничников, и присутствие российских пограничников на таджикско-афганской границе. Так что речь идет об очень тесном сотрудничестве и большой зависимости от Москвы.
Но даже несмотря на такую сильную зависимость Таджикистана от России мы не слышали ни одного слова поддержки со стороны Душанбе по поводу действий России в Украине.
Действительно, если посмотреть на голосование по резолюции на Генассамблее ООН 2 марта, Таджикистан оказался в числе воздержавшихся стран. Тогда как Туркменистан и Узбекистан не участвовали вообще в голосовании по этой резолюции. Так что тут мы видим смену позиции Таджикистана, который в 2014 году во время голосования за резолюцию, осуждающую аннексию Крыма, не участвовал в голосовании. И несмотря на то, что в конечном счете это просто два разных способа не занимать чью-то сторону, но все-таки есть небольшой нюанс.
Нам остается Туркменистан, где начало войны совпало с переходом власти от отца Бердымухамедова к сыну Бердымухамедову. Понятно, что Туркменистан традиционно придерживается своей политики нейтралитета, но что можно сказать об отношениях между Ашхабадом и Москвой с одной стороны, и Ашхабадом и Киевом — с другой?
Действительно, внутриполитический контекст, связанный с выборами, сыграл свою роль. Но и еще нужно понимать, что здесь мы говорим о стране, откуда очень тяжело получать информацию, поэтому сложно давать какие-то оценки помимо того, что Ашхабад проявляет сдержанность, согласно своей доктрине о нейтралитете во внешней политике. Насколько я знаю, Туркменистан отсутствовал во время голосования по резолюции 2 марта [на Генассамблее ООН], осуждавшей российскую агрессию в Украине. Относительно отношений Ашхабада с Украиной у меня нет абсолютно никакой информации, на каком они уровне.
Мы говорили о реакции властей стран Центральной Азии, но что можно сказать о реакции гражданского общества? Мы видели антивоенные демонстрации в Казахстане в начале войны, демонстрации в Кыргызстане, как в поддержку Украины, так и России, пока правительство не запретило все виды акций, связанные с этой темой. Остается ли этот вопрос на повестке дня в общественных дискуссиях в странах Центральной Азии или это что-то очень далекое?
Я думаю, что в Казахстане и в Кыргызстане есть определенная поляризация общественного мнения, в том числе и по возрастному критерию. Помимо тех митингов, о которых вы уже упомянули, можно также вспомнить в Кыргызстане акции с красной краской на воротах российского посольства в Бишкеке, а также сбор гуманитарной помощи для Украины от гражданского общества в Кыргызстане. Разные поколения по-разному смотрят на происходящее. Чем старше люди, тем больше они склонны поддерживать Россию или просто критично относиться к Западу, и они рассматривают эти события в контексте глобального противостояния с западным миром. Напротив, более молодые люди, образованные городские жители в большинстве своем настроены про-украински или, по крайней мере, анти-путински. Но это мое поверхностное наблюдение, которое нуждается в более детальном и методологическом анализе.
Еще один важный аспект — это влияние войны на экономику стран Центральной Азии. С одной стороны, падение курса национальных валют в начале войны и инфляция, с другой — возможности, которые открываются из-за российского «параллельного импорта»… Видите ли вы какие-то экономические последствия на жителях региона?
Экономические последствия здесь ощутили очень быстро, в первую очередь, из-за падения курса национальных валют. Но в некоторых странах вслед за российским Центробанком местные власти также пошли на меры по ограничению волатильности и ситуация немного улучшилась. Но цены на многие товары, в первую очередь, на продовольственные, сильно выросли, также сильно выросли тарифы на транспорт, цены на жилье и так далее. Просто в качестве одного примера — в Кыргызстане стоимость обычный бумаги выросла в два раза, потому что значительная часть бумаги импортировалась из России. Это отразилось и на книгоиздании.
Второе важное последствие для экономики связано с мигрантами — россиянами, которые после начала войны решили уехать из России и многие из них, возможно временно, обосновались в Центральной Азии. И это, прежде всего, люди из так называемого креативного класса, из IT-сферы, те, кто может себе позволить работать удаленно.
И еще, конечно, нужно отметить последствия для банковской сферы. Россияне столкнулись с проблемами в использовании банковских карт, в осуществлении переводов и стали открывать счета в зарубежных банках, в том числе, в странах Центральной Азии.
Наконец, последний вопрос — это проблема с безопасностью. Три из пяти стран региона являются членами ОДКБ. Есть ли опасения, что однажды Россия сможет попросить своих союзников присоединиться к «спецоперации», например, под предлогом попадания бомб на территорию России? И другой аспект — это ситуация с безопасностью в самом регионе, где у многих стран общая граница с Афганистаном, и есть ли опасения, что в какой-то момент Россия не сможет прийти на помощь в случае необходимости?
Это хороший вопрос. Я не очень знаю об обеспокоенностях на счет возможной помощи России в случае угрозы странам Центральной Азии. Но, используя этот последний пример с Казахстаном, мы видим, что несмотря на то, что произошло, Токаеву, кажется, удалось выиграть противостояние, получив помощь от ОДКБ.
Что касается ответной помощи России, то в тексте Договора о коллективной безопасности прямо прописано, что помощь оказывается в случае посягательства на суверенитет одной из стран Организации. Тогда как тут ситуация прямо противоположная. Даже согласно официальному российскому дискурсу — это «специальная военная операция на территории Украины».
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться