«За что?»: украинские беженцы о жизни под бомбами, зверствах войны и лютой ярости
В Казахстан за время войны в Украине временно перебрались сотни украинцев. В основном это те, у кого здесь есть родственники, друзья, знакомые. Некоторые, не выдержав длительной разлуки с родными, уже возвращаются на родину, объясняя это тем, что хотят хоть чем-то помочь своей стране. Но и те, кто пока остается в вынужденной эмиграции, не сидят сложа руки. Они помогают казахстанцам в сборе гуманитарной помощи для украинских городов. С ними побеседовала корреспондент RFI.
Опубликовано:
Алматы, пункт сбора гуманитарной помощи для украинцев. Здесь мы встречаемся с Лилией Сопиной и Натальей Мигуновой. Они прибыли в Казахстан с разницей в несколько дней. Понимая, что сидеть дома невыносимо и нужно что-то делать, женщины созвонились с пунктом и попросили взять их сюда в качестве волонтеров. Здесь они друг с другом и познакомились.
Несмотря на то, что сейчас утро, у Лилии и Натальи рабочий день в самом разгаре. В коробках, которые скоро отправят в Украину, казахстанцы принесли все самое необходимое: медикаменты, продукты питания с большим сроком хранения, игрушки, предметы гигиены, корма для животных. Теперь все нужно взвесить, подписать, обмотать скотчем — и груз к отправке будет готов. Делаем пятиминутную паузу, чтобы поговорить. И, конечно, пятью минутами не ограничиваемся. Невозможно рассказывать такое без эмоций и пауз. Получилось одно из тех редких интервью, когда вопросы чаще задавали сами собеседницы. И один из них звучал постоянно: «За что?»
У нас каждая кошка, каждая собака будет грызть глотку русским солдатам
«Мы живем возле военного аэродрома в Василькове, это 15 километров до Киева, и все прочувствовали с самого начала, — начинает свою историю Наталья. — Я как-то скептически к этому все время относилась, думала: да не может быть. Хотя у нас эта тема качалась до начала войны, весь февраль. В школах проводились учения, детям говорили, куда в случаях бомбежки бежать, показывали план эвакуации, какие-то бомбоубежища, в городе включали сирену для тренировки. Но кто мог поверить в то, что это станет реальностью?
24 февраля я проснулась рано утром, пошла в душ и через душ чувствую, как дом шатается, хлопок, затем еще один. Я с намыленной головой выбежала на балкон, вижу, как люди все бегут, орут, детей тащат, в машинах вещи пакуют, а на улице темно. У многих на тот момент был собран тревожный чемоданчик.
Шесть раз зарево — что-то происходит. Там бомбят, здесь бомбят. Я к детям — давай их будить. Ничего не работает, потом начались какие-то новости, оказалось, это по всей Украине точечно начали бомбить, восемь городов сразу. Начали с военных баз, а потом уже полетело на все подряд. В том же Василькове на летное, швейное училище, прямое попадание в жилой дом, полдома сгорело. Очень много гражданских людей пострадало.
С пяти утра на нас шесть бомб упало. Но, слава Богу, пока там все целое, надеюсь, будет куда возвращаться. Пару ночей мы еще дома переночевали и уехали к маме в частный дом. Там при бомбежках на пол ложились, потому что ну куда, все равно хата, погреб старый, он сложится — и все. Мы позаклеивали все окна, потому что нас пугали мародерами. Говорили, лезут туда, где есть свет. Когда нет света, значит уехали, все драгоценности забрали. И мы в этой темноте рано ложились, рано вставали. По три часа у нас было дежурство, один до часу ночи, другой до трех и так дальше, таким образом мы вообще почти не спали.
Первые три дня это был ад адский, страх с каждой сиреной, ты дергаешься, а потом уже привыкли. Сирена, а все равно стоишь в очереди в ту же аптеку. Я уже умею различать звуки самолета и крылатой ракеты. Вот кто бы мог подумать, что мне такие знания пригодятся когда-то в жизни. А я различаю. То летит со свистом, а то гудит. И по хлопкам слышу, это от нас или к нам, это что-то упало или наши сбивают это.
Мне кажется, у нас каждая кошка, каждая собака будет грызть глотку русским солдатам. Украина сильно сплотилась. Все люди — от детей до бабушек, даже те, кто был настроен пророссийски, — теперь смотрят на все иначе. Мой супруг — наполовину русский, наполовину украинец, у меня в семье все на русском разговаривали, хотя я украинка. Еще до третьего класса у детей был русский язык в школе. Потом после 2014 года, когда случилась эта революция, начали закрывать русские школы, началось «ну не надо». До этого не было такого абсолютно. И русскую литературу учили, и язык. В бытовом смысле проблем с языком не было вообще никогда».
Мужчин не просто расстреливают, их казнят, а женщин и детей насилуют
«Сейчас у меня какая-то лютая ярость к обычным россиянам. Хотя я всегда лояльно к мирным людям относилась. Потому что ну как они могли такое позволить? И некоторые ведь поддерживают, многие соглашаются: круто, молодец. И я не думаю, что они не понимают. Люди просто принимают ту правду, которая им удобна. Это очень обидно. За что? — несколько раз повторяет этот вопрос Наталья.
Российские солдаты заезжают в украинские дома прямо на танках, чтобы не было видно их, рушат стены и внутри уже под крышей вылазят и держат в заложниках жителей, которые там остались. Убивают мужчин, которые могут оказать сопротивление, даже пацанов, хотя они и малолетки, но они уже рослые. Их не просто расстреливают, их казнят. Женщин насилуют, детей. У меня две дочки, я просто не могу спокойно об этом говорить. Я не хотела уезжать, у меня было жуткое чувство вины, а муж сказал: “Маму не тронут, а с вами, девками, что хочешь могут сделать. Поэтому уезжайте!”»
Все поле возле аэродрома в Василькове — в трупах русских солдат
«Мы уехали, остались мама, брат призывного возраста, он уже два раза ходил в военкомат, в ВСУ хочет, но пока в запасе, не взяли, потому что у него только армия, а берут в первую очередь тех, кто с опытом, чтобы не обучать. У меня в Василькове все родственники, племянница на сносях, ей рожать в конце весны, — продолжает свой рассказ Наталья.
Васильков постоянно бомбят, у нас там семь военных баз вокруг города. Диверсантов очень много. Постоянно ночью слышны автоматные очереди, перестрелки, прыгают с парашютами. Все поле возле аэродрома — в трупах русских солдат, что прыгали. Их никто не убирал. Сейчас, наверное, поубирали. А в тот момент, когда мы уезжали, все было усеяно трупами.
С Киева мы выехали девятого марта. На тот момент еще было более ли менее, но когда мои знакомые выезжали, то на Киевском вокзале такой был наплыв людей, что они даже коляски и чемоданы выкидывали, чтобы в поезда зашло как можно больше людей. Мы ничего с собой не брали, взяли только то, что можно на себя повесить, потому что мы не знали, как и где мы будем.
В дороге делали искусственные остановки, чтобы разгрузить границу, потому что очень много беженцев в Польшу заезжало. Польша просто трескалась. Там еда, вещи, средства гигиены, мобильные карточки — все было бесплатно, жилье тоже предоставляли, просто надо было отъехать подальше. Потом через Нур-Султан прибыли в Алматы. Мы приехали сюда, потому что здесь работает муж и на момент войны он был в командировке».
{{ scope.legend }}
© {{ scope.credits }}К нашему разговору присоединяется Лилия. Видно, что ей непросто. О каких-то моментах она не может говорить — слишком тяжело, слишком за гранью.
Женщины с детьми в мороз переходили речку вброд
«24 февраля я ехала на работу в Днепр, как раз садилась в машину, услышала взрыв, — вспоминает Лилия. — Но перед этим уже пришло сообщение, что Днепр бомбят. На работу уже не смогла доехать, потому что выставили блокпосты. Дальше началась волонтерская работа. Я живу в небольшом городке на Днепропетровщине, и там люди очень мобилизовались. Почему? Потому что Киев, Харьков, Донбасс, Донецк, Луганск, Запорожье, Одесса, а Днепропетровская область находится как раз посередине. То есть когда летело с одной стороны на другую, это летело через нас, мы слышали ракеты и видели это все. Первые дни по 10 часов делали маскировочные сети, коктейли Молотова, стояли с этим пенопластом.
11 марта я выехала с Украины, мне надо было по работе в Будапешт. Это был такой страх, когда меня ждал бусик (маршрутка), а я шла под сиренами. Мы прибыли во Львов, там я испытала пять часов шока на вокзале. Раньше такую картину мы видели в фильмах про Великую Отечественную, где показывали, как приходит эвакуационный эшелон и туда сажают женщин с детьми. Я вам передать не могу, как это страшно (плачет). На улице было минус 15, холодно, люди бросали коляски, вещи, лишь бы попасть в этот эвакуационный поезд.
Когда я села в поезд, со мной ехала девочка, сотрудник киевской фирмы, она ехала за родителями под Киев. Вот эта Анечка рассказывала, что, когда им предложили зеленый коридор, они 10 километров шли по полю. Там были женщины с детьми, стариков не было — такое расстояние им было бы не под силу. С одной стороны ограды, с другой — танки. А еще в стороне стреляли автоматные очереди, которые разрушили переходной мост через речку. Представляете, в мороз они переходили эту речку вброд. С детьми наверху. Когда она мне это рассказывала, у нее уже даже слез не было, ничего».
В больницу в 40 километрах от Бучи привозили изнасилованных женщин и детей
«Моя подруга живет в Боярке (40 километров от Бучи), она работает в больнице. То, что все прочитали в интернете — это одно, но после ее рассказов у меня был не плач, это был вой, — с ужасом рассказывает Лилия. — Каких девочек, девушек и женщин к ней туда привезли. Их изнасиловали. Это живые, но уже искалеченные жизни. Это искалеченные жизни их детей. У них ничего нет, их голыми забирали. Это не укладывается в голове. Как такое может быть? Буча... мы не знаем, что в Бородянке, что в Мелитополе. Буча — это первая, которая открылась.
Страшно, что много друзей в России не верят, говорят, так это ж вы сами себя бомбите, это постановочные акты. Я в ту сторону никому ничего не доказываю. Сначала пыталась, но, как сказала Наташа, люди хотят слышать то, что им удобно. Им комфортно. Хотя Украина и Россия — у нас до такой степени все перемешано. Сколько родственников там и здесь. За что?
Привозите все, кроме детского питания. Детей нет. Их убили
Я поддерживаю контакты с нашими волонтерскими центрами, и вот подруга прислала сообщение. Говорит, что они в сторону Бучи, Ирпеня будут помощь передавать. Им оттуда прислали: можно все, кроме детского питания. Потому что детей нет, их всех убили (плачет). И это ж не просто слова. Их нашли убитыми».
Видя, как эмоционально непросто Лилии рассказывать все пережитое, Наталья подключается к беседе.
«Если мы уехали спустя две недели, и у нас было время все это осознать как-то, хотя бы испугаться, то у этих людей вообще шанса не было. К ним туда зашли и все. Их оккупировали и получается практически истребили.
Мешками везут домой игрушки и женские средства гигиены
В Бучу, Ирпень людей привозили с населенных пунктов, которые расположены вокруг. Там была заповедная зона, такая красота, люди старались покупать дома. И что сейчас всплывает? Эти записи с белорусских почт, когда российские солдаты отправляют домой крышки от багажников, рыболовные снасти. Это где они живут? Кто-то там отправил 85 килограммов вещей. Им что там, в России, вообще носить нечего? Это что за люди? — спрашивает Наталья. — Я понимаю, что там не все такие. Но тем не менее. Находят убитого российского солдата после бомбардировок, и из-под бронежилета вытаскивают ноутбук, потому что некуда было его положить, вот настолько ему он нужен был. Это просто абсурд! Женские средства гигиены, игрушки мешками везут своим женам, детям. Вот как? Привезет он это жене, а она будет носить чужое женское белье.
Такой был эмоциональный подъем после последних переговоров, когда эти войска ушли с Киевщины, потом случилась Буча и все. Сутки — это просто черное. Наревелась — ужас. Я не знаю, как это все пережить. Это же недалеко от Василькова. Там выходишь в огород и все видишь: вот шесть ракет пошло, с Крыма полетели. Погибших, слава Богу, нет среди близких. Но у знакомых уничтожили дома, возвращаться им будет некуда».
Дети говорили шепотом, потому что боялись, что их расстреляют
У Лилии есть погибшие среди близких, но говорить об этом ей невозможно. Ком в горле...
«Все, что я пережила, я потом напишу на своей страничке, — говорит она. — Обо всех ребятах. О том, как я видела в своем городе женщин с маленькими детьми, и о том, как эти дети тихо разговаривали, а им по два-три года. Они или не говорили вовсе, или разговаривали шепотом. Потому что прятались в подвалах и знают, что если их услышат, то могут расстрелять. Эти дети не плакали.
Сейчас я продолжаю жить с сиренами. Утром, в обед, вечером у меня подключено это все. Я знаю, когда идет тревога сирены, когда отключается и потом через какое-то время узнаю, что, где и как. Сегодня ночью (интервью записывали 5 апреля — RFI) был очень сильный налет на Днепр и Днепропетровскую область, в частности на мой город. Много людей выехало, много осталось. У меня брат, муж племянницы в ВСУ, все они в горячих точках.
Я училась в украинской школе, хорошо владею русским языком. Почему так? Непонятно. Харьков, Мариуполь, Одесса, Запорожье — это вообще самые русскоговорящие города. В Харьков ездила вся Украина, у нас там был парк. Вы бы его видели. Каждое время года свои цветы. Это сделано было с такой любовью! А теперь его разбомбили».
Украинские беженки Наталья и Лилия, пытаясь обустроить свою жизнь в Казахстане, все время поддерживают связь с родными и близкими на родине, мечтая вернуться домой как можно скорее.
Наталья: «Мы снимаем жилье. Работу я здесь найти себе не смогу, потому что у меня очень редкая профессия, я шью шубы. Это сезонная работа, и на нее нужен спрос. В Киеве у нас была фабрика, круглый год работали. Сейчас предприятия все закрылись. Работают только продуктовые магазины и аптеки, а кому сейчас шубы нужны. Очень многие с работы пошли в тероборону, почти все. Мужчины, даже те, кому за 60, тоже просились.
Сейчас я созваниваюсь с мамой. Она — как и любая украинская мама. Война войной, а картошку сажать надо. Все копают, сеют. Недавно опять прилетело в Васильков, мама уже привычно говорит: да, опять бомбят. Там, где мы жили, остались старики. На подъезд квартиры по три. А мы только в квартире ремонт закончили. Так было обидно. Мебель закупили, буквально в воскресенье детям привезли кровати в комнату. Жить да жить бы. А в четверг началась война.
Когда домой не знаю. Все время такое состояние. Здесь только на общих основаниях — 90 дней. Сейчас у меня все вещи постираны и упакованы, чтобы мы могли быстро по возможности вернуться домой».
Лилия: «На том, чтобы я переехала в Казахстан, настояли мои дети. Мне нравится эта страна, здесь помогают, но дома лучше. Я до сих пор себя чувствую предателем из-за того, что я здесь. Со своими соседями связываюсь, там люди жарят, готовят, все это уходит на передовую, так они помогают теробороне. Я очень хочу домой. Я передать вам не могу, как я хочу домой!»
{{ scope.legend }}
© {{ scope.credits }}Через несколько дней корреспондент RFI снова встретила Наталью на благотворительной ярмарке, организованной казахстанцами. Вырученные от мероприятия средства пойдут на помощь пострадавшим украинцам.
Сейчас вся Украина, которая выехала, мечтает только об одном — вернуться домой
Одним из гостей ярмарки была Оксана Врублевская, супруга посла Украины в Казахстане. Она тоже сказала для RFI несколько слов.
Прямо сейчас мне очень плохо, потому что перед мероприятием у меня было время в гостинице, и я прочитала новости. Я давно уже не читаю новости днем, я читаю их на ночь, отсюда бессонные ночи. И они выбивают. Это же невозможно, будучи человеком, спокойно реагировать, зная, что эти новости приходят из твоего дома. Думаю, что здесь будет немного легче, потому что много людей, которые сюда пришли, покупают украинские флаги, таким образом они хотят показать, что мы не одни. И в такие моменты ты действительно чувствуешь, что ты не один.
Сейчас вся Украина, которая выехала, мечтает только об одном — вернуться домой. И все эти разговоры о том, что вот украинцы вырвались в Европу, сейчас они там устроятся и никогда больше не вернутся — это не так. Я разговаривала с генконсульствами стран, где больше всего находится наших соотечественников, и они все подтверждают мои слова. Люди больше не могут ждать, они хотят домой, делать хоть что-нибудь, просто быть там.
О ситуации с украинцами в Казахстане рассказала пресс-секретарь посольства Украины в Казахстане Валерия Самойлова.
Мы отправляли запрос по поводу статуса беженца для украинцев в Казахстане в компетентные органы республики, но ответ пока не получили. Большинство украинцев едут в страны Европы, а в Казахстан приезжают те, у кого есть какие-то связи, друзья, родственники, работа, учеба. По безвизовому режиму граждане Украины могут находиться на территории Казахстана 90 дней. Потом они должны выехать в любую страну и еще через 90 дней могут снова сюда вернуться.
Казахстанские волонтеры очень сильно сплотились вокруг нашего горя и помогают чем могут приезжим: от поиска няни для детей и психолога до предоставления одежды и игрушек.
Что касается гуманитарной поддержки, которую оказывают казахстанцы Украине, то уже около 170 тонн было отправлено, это не считая официальной помощи от правительства страны. На днях из Нур-Султана было отправлено еще две фуры. Это уже шестая и седьмая, путь занимает до двух-трех недель. Помощь распределяется из хабов по разным областям Украины в городские и областные администрации, откуда люди смогут ее забрать.
Мы благодарны казахстанцам, которые инициировали эту помощь буквально на второй день, после того как началась полномасштабная война России против Украины. У жителей страны Великой Степи — великие сердца.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться