«Боимся, что будут репрессии»: активистка Инга Иманбай о нападении на своего мужа и итогах протестов в Казахстане
Во время акций протеста 5 января в Алматы был избит оппозиционный лидер, основатель незарегистрированной Демократической партии Казахстана Жанболат Мамай. Соратники Мамая считают это покушением на своего лидера. О том, как мирный протест в Алматы перерос в столкновения, чем опасно отсутствие диалога между властью и обществом и ждет ли Казахстан усиление репрессий, специальный корреспондент RFI в Алматы поговорил с политической активисткой и журналисткой Ингой Иманбай.
Опубликовано:
RFI: Инга, как состояние вашего мужа Жанболата Мамая? Как он себя чувствует?
Инга Иманбай: Сейчас уже стабильное. После нападения, которое произошло 5 января. Первые дни были не совсем хорошие, тяжелые. Мы боялись за его состояние. Сейчас оно стабилизировалось, и мы уже не опасаемся за его жизнь.
Что именно произошло 5 января?
Сначала было 4 января, когда мы вышли на митинг к «Алмата-Арена». Жанболат там выступал и говорил, что мы за мирные собрания, за то, чтобы поддержать протестное движение на Западе Казахстана — Жанаозен, Актау, Атырау. В это время стали подъезжать полицейские машины с ОМОНом, который перестал пропускать людей [к месту проведения митинга], и потом всей толпой ОМОН напал на Жанболата, избили его и задержали.
Его отпустили около полуночи. Ни одно РОВД не хотело его принимать, так как опасалось, что толпа придет к ним. В это время толпа достигла уже пяти тысяч человек, на такое количество уже никакого ОМОНа у них не хватало. Его отпустили, и он присоединился к нашему шествию, мы дошли до площади [Республики]. Все было очень мирно, очень красиво. Мы были воодушевлены. Это были перемены, которых мы добивались уже больше десятка лет. По дороге не было ни одного омоновца, ни одного полицейского. И протестующие тоже были очень мирные люди.
Но на площади на нас уже началась атака слезоточивым газом, светошумовыми гранатами. А что мы можем с газом сделать? Где-то в четыре утра мы стали свидетелями, как стреляли травматическим оружием. К пяти утра они окончательно рассеяли толпу, и мы вернулись домой. Представляете, мы живем в такой стране, где на перемены у нас надежд уже практически не было. И мы думали, что они были готовы к такому и газом нас окончательно распугали. Интернета не было, связи не было, по телевизору была совершенно другая информация, которой мы, естественно, не верим.
Ближе к обеду [5 января] мы узнали, что на площади [Республики] опять тысячи человек собираются, опять люди штурмуют акимат (городскую администрацию — RFI). Мы выехали из дома и подъехали к акимату, первым делом увидели мирных людей, которые чего-то ждали. А потом мы подошли ближе к акимату, там какая-то агрессивная толпа, их немного (мирных людей было намного больше), но эти настолько агрессивные, что остальные их боялись и ничего не говорили.
Мы подошли ближе к этой агрессивной толпе и, ни с того ни с сего, кто-то из них как будто дает команду и кричит: «о, Мамай!». И на него [Жанболата] внезапно нападают. Пока я закричала и позвала на помощь, ему уже разбили голову, нанесли несколько ударов по голове. И кто-то из них, из кобуры уже доставал пистолет, но хорошо один из активистов накинулся на него и прикрыл Жанболата. Нам потом сообщили, что пистолет был боевой, что это было покушение и что нам небезопасно дома находиться.
У вас есть предположения, что это были за провокаторы?
Мы не можем сейчас точно сказать, кто это был, и как вообще мирный протест превратился в такое. Мы знаем про много смертей, в том числе и невинных людей, и больно за то, что произошло. Сейчас арестовали ряд высоких государственных чиновников. Может быть, они просто прикрывают других. Но что можно сказать точно, мирный протест, с которого все началось, и в котором мы участвовали, и то, что дальше произошло, — это совсем разные явления. И причастны к ним разные люди. Сейчас такое время, что сложно анализировать: все эти дни был отключен интернет, мы только сейчас получили доступ к информации.
А если говорить про первоначальный мирный митинг, как объяснить, что вышло такое количество людей во всех городах?
Во всех революциях, протестах бывают триггеры. И мы как люди, которые ожидали и хотели перемен, все время рассуждали о том, что же может быть триггером, сподвигнуть [людей] на протест. А протестные настроения у нас зашкаливают, потому что 30 лет правил фактически один человек, без альтернативы. И все эти 30 лет власть боролась с журналистами, с гражданским обществом, которое могло бы предупредить такие большие потрясения и кризисы политические. Они гражданскому обществу и политическим оппонентам не оставили ни одного шанса, чтобы предотвратить такие потрясения. Они эти 30 лет убивали, сажали, закрывали независимые СМИ, в том числе нашу газету «Трибуна», которую мы издавали с 2012 по 2017 год.
В 2017 году закрыли нашу газету и по сфабрикованному делу отправили Жанболата в тюрьму. Его выпустили через восемь месяцев, но с ограничением журналистской деятельности. И пока ему ограничили журналистскую деятельность, он активно занялся общественной, пытался создать партию, которую уже два года власть не регистрирует и всячески не дает работать. И как только в прошлом году закончилось ограничение Жанболата на журналистскую деятельность, он занялся антикоррупционными фильмами. За этот год он почти про всех высших чиновников сделал фильмы, про то что им принадлежит, про то, что принадлежит их женам, родственникам. Такой местный Навальный. И даже заместитель Токаева по партии «Нур Отан» подал на нас в суд за то, что мы про него делали фильм, а за неудаление этого антикоррупционного фильма Жанболата лишили водительских прав.
В борьбе с адекватными нормальными силами они перешли все границы. И понятно, когда они столько сотрудников, сил и денег направляют на борьбу с адекватными людьми, которые даже предупреждают, когда выходят на протест, то в это время всякие агрессивные элементы набирают силу. И мы всегда говорим: пока режим борется с предсказуемым нормальным протестом, рано или поздно это приведет к большому политическому кризису. Что и произошло. Вот этот кризис и неадекватная реакция власти — это все результат этой борьбы с инакомыслием. Когда происходит такая зачистка общества, то не остается ни одного инструмента диалога власти с народом. А у народа уже много чего накопилось, так что то, что случилось — это неудивительно.
Как вы оцениваете итоги этих протестов? Стоит ли ожидать новой волны репрессий?
Да, мы боимся, что будут репрессии. Но в то же время, сейчас Токаев заверяет мир, что он боролся с террористами, что они открыли огонь против террористов, а не против мирного народа. Поэтому я надеюсь, что у них хватит ума, чтобы не трогать гражданское общество и сохранить свое лицо. Ну, а если сейчас пойдут репрессии против тех же, против кого они 30 уже борются, и пойдет борьба с инакомыслием, то это ничем хорошим для власти не светит.
Что можно сказать о политической реакции президента — отставка Назарбаева, новое правительство?
Опять-таки, учитывая ту полную информационную блокаду, в которой мы оказались, я пока не вижу полную картину и оценки давать сложно. Но первое ощущение, что все эти решения принимались на уровне инстинкта. Так что полный анализ того, что произошло, нужно будет делать позже.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться