Евгения Кара-Мурза: «Сейчас моя главная тревога о том, где находится Володя»
Российского оппозиционера и публициста Владимира Кара-Мурзу, осужденного на 25 лет лишения свободы, этапировали из СИЗО. Об этом сообщила в понедельник, 4 сентября, его жена Евгения Кара-Мурза. Оппозиционного политика отправили в колонию еще до рассмотрения кассационной жалобы на приговор. О беззаконии, которое происходит в отношении Владимира Кара-Мурзы, Русская служба RFI поговорила с супругой оппозиционера Евгенией Кара-Мурзой и адвокатом Вадимом Прохоровым.
Опубликовано: Отредактировано:
RFI: Владимира этапировали до рассмотрения кассационной жалобы. Является ли это нарушением закона?
Вадим Прохоров: Формально это закон не нарушает. Вначале рассматривается апелляционная жалоба, после чего приговор вступает в законную силу. Апелляционная жалоба уже была рассмотрена, а дальше есть право на кассационное обжалование. И, в принципе, вроде как формальных препятствий для отправления заключенного на этап нет.
Но дело в том, что конкретно в отношении Владимира Кара-Мурза суд объявил, что дело рассматривается в закрытом режиме, основываясь на том, что несколько листов в деле содержат якобы секретную информацию. Это мнение ФСБ, с которым мы, как адвокаты, категорически не согласны. И вот тут начинает работать другое правило — когда дело объявляется закрытым, то его рассмотрение по видеоконференции, как правило, не производится. То есть кассационная жалоба в любом случае будет, и ее будут рассматривать, очевидно, с личным участием Володи. А это значит, что на период рассмотрения кассационной жалобы его придется отправлять обратно в Москву. Понятно, что это утомительно для самого заключенного, но, видимо, нашу пенитенциарную систему это мало волнует.
Что касается сроков рассмотрения кассационной жалобы, когда это возможно?
Я думаю, что в любом случае это произойдет до конца года. В ближайшее время жалоба будет подана адвокатами и далее будет назначена дата ее рассмотрения. Но еще раз подчеркну, что на момент рассмотрения кассационной жалобы Владимира Кара-Мурзу придется опять этапировать в Москву.
С учетом плохого состояния здоровья Владимира это издевательство. У него очень серьезный диагноз — полинейропатия, с которым по российским законам Уголовно-исполнительного кодекса и в соответствии с постановлением правительства вообще нельзя отбывать наказание.
Более того, что действительно реально нарушили наши власти, в частности, руководство следственного изолятора, это то, что еще 4 августа, то есть ровно месяц назад, адвокаты Анна Ставицкая и Мария Эйсмонт подали на имя начальника следственного изолятора Камнова заявление с требованием о медицинском освидетельствовании Владимира Кара-Мурзы, поскольку его диагноз является препятствием для отправления на этап и отбывания наказания.
Но, как выяснила, Анна Ставицкая, посетив следственный изолятор, этому ходатайству, зарегистрированному 4 августа, не был дан ход. То есть на этот документ месяц никто никак не реагировал. Очевидно, это было сделано намеренно, чтобы за это время этапировать Владимира. Вот это действительно является вопиющим фактом, нарушающим закон.
Сейчас, насколько я знаю, мои коллеги — адвокаты принимают меры для приостановления этапирования Владимира Кара-Мурзы и возвращения его для медицинского освидетельствования в Москву.
Начальник московского следственного изолятора «Водник», в котором содержался Владимир Кара-Мурза, этот тот самый Дмитрий Комнов из «списка Магнитского»?
Совершенно верно, он был начальником СИЗО № 2 «Бутырка», где происходила основная часть злоключений Магнитского — в «Бутырке» его не лечили, и, по сути, в «Матросскую тишину» привезли уже умирать. И вот сейчас Комнов руководит московским СИЗО «Водник».
Есть ли какие-то предположения, куда могут отправить Владимира Кара-Мурзу?
Я хочу напомнить, что Владимира осудили по трем статьям Уголовного кодекса. Сначала ему предъявили 207.3 — это статья о так называемой дискредитации вооруженных сил и якобы распространении заведомо ложных сведений о доблестной российской армии. Потом ему добавили еще статью 284 УК за якобы участие в деятельности организации, признанной нежелательной — это более легкая статья. И наконец, «вишенка на торте» российского беззакония — в начале октября Кара-Мурзе предъявили обвинение по статье 275 — госизмена.
Это особо тяжкая статья, которая, к сожалению, исключена из перечня статей Уголовно-исполнительного кодекса, по которым заключенный отбывает наказание либо на территории самого субъекта Федерации, либо близлежащих. То есть, в принципе, даже по закону, а вернее, я бы сказал, по путинскому беззаконию, Владимира могут отправить куда угодно, к великому сожалению.
И пока мы не имеем никакой информации, куда его этапируют, хотя уголовно-исполнительный кодекс требует, чтобы родственников известили об этом. На данный момент вот уже второй день, мы не имеем никаких известий, несмотря на то, что адвокаты постоянно связываются и со следственным изолятором, и с управлением ФСИН по Москве, требуя дать такую информацию.
Информацию о местонахождении Владимира Кара-Мурзы требуют предоставить не только адвокаты политика, но и общественные деятели, и, конечно же, его близкие. Супруга оппозиционера Евгения Кара-Мурза рассказала Русской службе RFI, что это сейчас главный вопрос, который ее тревожит.
RFI: Как вы узнали о том, что Владимира внезапно этапировали в колонию?
Евгения Кара-Мурза: Откровенно говоря, я предполагала, что именно так секретно все и будет сделано, потому что зачем же им шумиха вокруг Володи?
О том, что Володю этапировали, я узнала от адвокат Анны Ставицкой, которая должна была к нему пойти в пятницу в СИЗО, но, к сожалению, заболела, и ей пришлось отложить визит до понедельника. А когда Анна в понедельник утром пришла в следственный изолятор, то ей сообщили, что Володи там больше нет и его местоположение неизвестно.
После приговора были ли у вас возможности общаться с мужем?
Володя больше года добивался права на телефонные разговоры с детьми. И вот, скрепя сердце, судя по всему, власть такое право ему все-таки предоставила. Звонки были редкие и абсолютно не гарантированные, они всегда приходились на вторник, но с разницей во времени. Звонок мог быть в любое время по Вашингтону, где я и дети сейчас находимся, с 4 до 10 утра.
И поскольку звонки были изначально разрешены только детям, то они, конечно, очень волновались, не спали ночь, заранее готовились, продумывали, что сказать. Потому что звонок длился всего 15 минут, поскольку детей трое, то по пять минут на каждого. А это значит, что они должны были точно знать, о чем они хотят рассказать папе. Но иногда звонка так и не поступало, и мы понимали, что Володе не разрешили позвонить в этот день. Сегодня как раз вторник, и мы ждали разговора с Володей, но, поскольку его этапировали вчера, соответственно, наша связь с ним прервалась.
Сколько всего раз детям удалось поговорить с папой?
Так получается, что всего было четыре звонка. И даже я успела с Володей поговорить два раза с момента его ареста.
От тюремщиков и судей политзаключенным милости ждать не приходится. Как вам кажется, почему звонки все же разрешили?
Я уверена, что то, что ему дали право на звонки через год, это, конечно, не потому, что они такие добрые, а из-за постоянной огласки и привлечения внимания общественности к тому, что происходит с нарушением прав людей, которые сейчас в России находятся в тюрьмах по политическим статьям.
Я убеждена, что постоянно говорить о политзаключенных необходимо. Нужно, чтобы демократический мир обращал внимание на условия их содержания, чтобы добивался их освобождения и требовал предоставления медицинской помощи. Это работает даже в такой системе, которая существует сегодня в России, когда, казалось бы, нынешним российским властям абсолютно плевать на все. Видимо, не на все, потому что известны случаи, когда привлечение внимания к конкретным случаям помогало улучшить условия содержания заключенного, дать ему возможность общения с близкими, получить необходимую медицинскую помощь. Такое случается, поэтому я считаю, что говорить об этом нужно все время очень громко и настойчиво.
На судебном заседании, когда был оглашен приговор Владимиру, присутствовала его мама. Есть ли у нее возможность общаться с сыном?
Моя свекровь видела Володю с момента его ареста всего два раза. Я имею в виду короткие свидания. Она чудом пробилась на вынесение приговора, несмотря на то, что там весь зал был заполнен, как в советские времена, какими-то непонятными совершенно людьми, работниками суда, студентами. То есть все в «лучших» традициях советского так называемого правосудия, тогда политические дела происходили в таком же режиме. Когда Володе оглашали приговор, моя свекровь была там, наверное, единственным человеком, знакомым Володе, кроме адвокатов.
Правильно ли я понимаю, что связь с Владимиром у всей вашей семьи сейчас через адвокатов?
Да. Только через адвокатов. Вообще их работу в условиях современной России невозможно переоценить. Не хочется, чтобы это звучало пафосно, но они — настоящие герои, потому что защищать политзаключенных в нынешней России, это значит постоянно привлекать к себе внимание российской власти и ходить по острию ножа. Самим фактом защиты политзаключенных они показывают свою позицию. Это вызывает у меня бесконечное восхищение, и поэтому я бесконечно признательна всем Володиным, адвокатам, и тем, которые были с начала дела — Вадиму Прохорову и Ольге Михайловой, и адвокатам, которые остаются с ним сейчас — Марии Эйсмонт и Анне Ставицкой. Они не только помогают человеку вести свою защиту, но очень часто являются единственным мостиком от заключенного во внешний мир к его близким и родным.
7 сентября вашему мужу исполняется 42 года. Как те, кто хотел бы его поздравить, могут это сделать?
Уже сейчас мне начинают приходить поздравления для него от людей со всего света. И я понимаю, какое количество поздравлений было отправлено Володе через систему ФСИН-письмо, по почте.
И я отдаю себе отчет в том, что власть отправила его на этап буквально за пару дней до дня рождения для того, чтобы Володя не получил всех этих поздравлений от людей, поддерживающих его, разделяющих его взгляды, для которых он является таким же моральным ориентиром, каким был его отец — известный журналист Владимир Кара-Мурза-старший.
Удивляться тут абсолютно нечему. Но очень противно, потому наши дети готовили папе поздравление, рисовали, писали. Я очень расстроена тем, что я не знаю, дойдут ли до него наши поздравления, когда и как.
Сейчас, конечно, главная моя тревога о том, где он находится, потому что российские власти и раньше уже «теряли» политзаключенных по дороге к месту отбывания срока. Я понимаю, что эта практика используется властями для того, чтобы все замести под ковер.
Это увеличивает риски для безопасности человека, потому что в полнейшей темноте и тишине можно что угодно сделать с человеком. Именно поэтому я буду стараться кричать настолько громко, насколько могу, и требовать у российских властей, чтобы они предоставили нам информацию о местонахождении Володи.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться