Черное время числительных

В своей еженедельной колонке профессор Свободного университета и постоянный автор RFI Гасан Гусейнов размышляет о том, как язык деформируется войной и сам формирует отношение общества к войне, как забываются не только номера телефонов, но стирается в пыль культурный слой целых десятилетий.

Украинский солдат на пушке сожженного российского танка недалеко от Киева, 31 марта 2022 г. AFP - RONALDO SCHEMIDT

Числительные только на первый взгляд — абстрактная вещь. Лидия Иосифовна, моя школьная учительница химии, говорила мне в конце 1960-х, что некоторые случайные исторические числа нарочно включены в школьную программу, дабы школьники незаметно для себя вдыхали правила их написания и склонения. Например, двадцатипятитысячники начала 1930-х годов или тридцатитысячники конца 1950-х. Сейчас вот, когда я пишу эти строки, чуждая советскому человеку машина подчеркивает оба слова красной волнистой линией. Но не потому, что я их неправильно написал, а потому, что память машины свободна от мучений наших школьных лет. Век советских числительных еще будет изучаться — от «змеи двухметроворостой» Владимира Маяковского до «стомильонного народа» Анны Ахматовой.

Поэты, как и советская власть, включали числительные в свои произведения, должно быть, тоже с целью повышения квалификации читателей.

Сейчас-то дело — труба. Редко услышишь от так называемых работников радио и телевидения, не говоря уже о частных видео- и слышиоблогеров, грамотно склоняемые числительные. Площадь Шестидесятилетия СССР, улица Двадцати Шести Бакинских комиссаров, Пятидесятикилометровка — их еще можно произнести. Но вот на закате советского строя, в 1986 году, я услышал по радио об окончании Трехсоттридцатипятилетней войны — самой продолжительной и не пролившей ни капли крови войны в Европе, и тщетно пытался найти упоминания о ней в тогдашней печати. Только слово врезалось в память.

Золотая фольга цифрового мусора не выгорает. Бронепоезд 14–69, Т-34, сорокопятка, ЗИС-110, Айболит-66, ЛЭП-500, Щ-854, Пятьсот Веселый поезд, переход со 127 на 220 (вольт), с сакрального числа два восемьдесят семь на срамное три шестьдесят две. Позывные нашего времени затухают.

А в 1990-е в русскоязычном пространстве случилось землетрясение. Опоры репрессивной школьной системы подломились: людям перестало быть ясно, зачем учить все эти склонения. Тем временем на всех свалились новые — и совсем новые иноязычные, и старо-новые казенные числительные.

В моем словаре идеологем, вышедшем в 2003 году в издательстве «Три квадрата», есть слово «шестисотый». Источник его — шестисотый мерседес, культовая у постсоветских нуворишей немецкая машина. Слово тут же вошло и в блатной обиход. «Шестисотой» в 1990-х могли назвать красивую девушку краснопиджачника или красную икру высшего сорта. Говорят, икру эту даже стали фасовать в банки по 600 г, чтобы оправдать эту самую шестисотость.

Журналист Иван Яковина напомнил 26 августа в своем ролике, что это слово въелось и в лексикон главного антигероя нашего времени по фамилии Путин. Давно уже мерседес выпускает другие машины под другими номерами и именами, а гражданин, когда-то шутивший о несостоявшейся карьере таксиста, продолжает бубнить о «шестисотом мерседесе» — мечте ленинградских гангстеров начала 1990-х.

Война в Украине, начатая мечтателем о шестисотом мерседесе, оживила многие слова конца советской эпохи. Самое страшное из таких старо-новых было расчеловечивающее слово «двухсотый». Потом «трехсотый» — тот, который не убит, а только ранен. Буквально в последние дни, через полгода после начала бесконечно-бессмысленного преступления, всё больше слышим о «пятисотых» — отказниках, не желающих возобновлять контракт с министерством обороны, или дезертирах-срочниках, отказывающихся выполнять преступные приказы начальства. В казенной советской номенклатуре под «грузом 500» понимали медикаменты и перевязочный материал, но, судя по сегодняшним разговорам в соцсетях, сегодняшние «пятисотые» — это именно разнообразные дезертиры.

В той же официальной номенклатуре «груз 600» это военнопленные, «груз 700» — золото и деньги, «груз 800» — химическое и биологическое оружие.

Со времени моего детства слова из песни Оскара Фельцмана на стихи Евгения Долматовского в исполнении Владимира Бунчикова и Владимира Нечаева «пор-р-рядок в танковых войсках» так и остались вытатуированными на внутренней стороне черепа. Это, определенно, тот порядок, который предусматривает превращение в металлолом и Т-55, в которые нас засовывали как октябрят, и Т-62, которые появились в Праге, и Т-72, и Т-80, и Т-90. Война в Украине развернула перед бывшими советскими гражданами всю эту боевую цифирь. Но с российской стороны и из-за границы это только числительные, а на земле Украины — это голос, звуки, смерть. 152-й калибр, С-300 и С-400, американские гаубицы 777, МиГ-25, МиГ-29, МиГ-35.

Пятого марта 2022 года украинские ПВО отметили 69 годовщину со дня смерти генералиссимуса Сталина, сбив российские самолеты СУ-34, СУ-30, Су-25 и вертолеты Ми-24 и Ми-35.

Но начавшие эту войну россияне уничтожили, может быть, еще больше советских самолетов, находившихся на вооружении Украины.

Материализовалась присказка из старого советского анекдота: «Наши у наших два самолета сбили».

Горит русско-советская числовая магия могущества — тридцать пятые и двадцать девятые, двадцать пятые и тридцать четвертые. Но и горя, эти числа ухитряются обезличивать человеческие потери. Две «сушки», два «мига», три «вертушки». Скольких они поубивали на земле перед тем, как сгореть в воздухе?

Вместе с ними уходят из памяти поколений бронепоезд 14–69, Каин XVIII, Тегеран-43, вообще вся вторая мировая война с ее частоколом цифр идет к черту, раз какие-то дегенераты «смогли повторить».

Уходит позднесоветский роман Александра Рекемчука «Тридцать шесть и шесть». Он вышел в 1984 году. Оруэлл с 1984 пришел, а Рекемчук с 36,6 ушел. Между прочим, задолго до Рекемчука другой советский поэт, возможно — главный советский поэт второй половины ХХ века, успевший забрызгать своей поэтической спермой и начало текущего века, написал эпохальное стихотворение «36,5».

Михалков, как и многие детские поэты, любит числительные. Один «Телефон» чего стоит. Но в стихотворении «36,5» ставится большой моральный вопрос:

У меня опять:

Тридцать шесть и пять!

Я быстро градусник беру

И меж ладоней долго тру,

Я на него дышу, дышу

И про себя прошу, прошу:

«Родная, миленькая ртуть!

Ну, поднимись еще чуть-чуть!

Ну, поднимись хоть не совсем —

Остановись на „тридцать семь“»!

Прекрасно! Тридцать семь и два!

Уже кружится голова!

Пылают щеки (от стыда!)…

— Ты нездоров, мой мальчик?

— Да!..

Я опять лежу в постели —

Не велели мне вставать.

А у меня на самом деле —

Тридцать шесть и пять!

Только одно в этом произведении классика русской советской поэзии ввергло меня в уныние — грубая ошибка в словосочетании «тридцать семь и два». Ну какие «два», когда следовало сказать «две» — тридцать семь и две десятых градуса?! Вот ведь как рано началась эта порча со склонением числительных, а мы с вами думали, что только в последние десятилетия.

Так что всё теперь уйдет в пропасть, разверзнутую 24 февраля 2022 года, — и Восемь с половиной, и Девять дней одного года, и Десять сталинских ударов, и Одиннадцать молчаливых и Двенадцать разгневанных мужчин, и Тринадцатый подвиг Геракла, и Четырнадцать недель тишины, и Пятнадцать человек на сундук мертвеца.

Шестнадцатая республика СССР вернется в состав Финляндии. Забыт будет и семнадцатый съезд ВКП(б) 1934 года. 22 года спустя Хрущев скажет, что из 1966 делегатов XVII съезда партии 1108 будет арестовано. Из 139 членов ЦК, избранных на этом съезде, 97 человек расстреляют за несколько дней в 1937–1938 годах.

До числительных ли нам и сейчас, спросит кто-нибудь. Да, ведь надо каждый день пересчитывать потери, вычитать мертвых из числа живых. Проклиная врага рода человеческого, правильно склоняйте числительные, иначе вас могут не услышать.