Мне псевдорусского зазнайства дороже сдержанность нанайца

В переплетении корней современного русского колониального национализма постоянный автор RFI филолог и историк культуры Гасан Гусейнов обращается к советскому корню этой идеологии — поэзии второй половины 1970-х годов — времени, когда СССР готовился к очередному расширению границ России — к походу на Афганистан.

Евгений Евтушенко AP - Dave Pickoff

О том, что Советский Союз в остальном мире называли для краткости Россией, а всех советских — русскими, многие знали, но не считали это чем-то важным. Важным — и смертельно опасным для многих — это знание стало сегодня, через три десятилетия после роспуска Советского Союза и накануне возможного роспуска уже и следующей фигуры разбираемой матрешки — Российской Федерации.

Многие и внутри постсоветского мира, и за его пределами отказываются верить своим глазам, сообщениям с места преступления, настолько оно кажется лишенным всякого смысла. Разве это не абсурд — сначала клясться себе и другим, что мы, русские, один народ с украинцами, а потом на этот самом основании превращать в руины украинские города, убивать население этих городов без разбора?

На уточняющие вопросы отвечать: «Мы убиваем только украинских националистов, которые мешают настоящим украинцам снова стать русскими».

В субботу 30 апреля в московском институте культуры прошла презентация книги, вышедшей накануне вторжения РФ в Украину в питерском издании «Алетейя». Автор книги Юрий Кот, малороссийский публицист, перебравшийся из Украины в Российскую Федерацию. Называется его произведение «Украинцы! Мы — русские! Какой восторг!»

Адресат книги — украинцы, «поддержавшие майдан», а теперь бросающие «страну, как безумная мать-алкоголичка своего больного туберкулёзом ребёнка! Он хрипит, кашляет, харкает кровью, но всё ещё дышит. Он заболел этой гадостью, потому что вы, мать-алкоголичка, таскали его по притонам и мусорникам. Он умирает, но он жив!»

Юрий Кот оказался, очевидно, одним из тех идеологов антимайдана, которые, наконец, докричались до россиян в РФ. И вот уже войска перешли границу «моей… нашей Родины — малой части нашего большого русского Отечества». Пошли «возвращать всем нам нашу любимую русскую Украину: мирную, богатую, хлебосольную, дружелюбную и большую».

Но почему же в ходе этого «возвращения» русской армии приходится уничтожать и разграблять города, насиловать жителей? Если это — «наша любимая русская Украина», почему у вас не получилось договориться с нею добрым словом?

В 1977 году в издательстве «Детская литература» вышла поэма Евгения Евтушенко «Просека». © DR

Один из ответов на этот вопрос — в старом советском языке, в его противоречивых формулах. В 1977 году в издательстве «Детская литература» вышла поэма Евгения Евтушенко «Просека». Написано было это произведение в сентябре—декабре 1975. Место написания обозначено так: Трасса БАМа — Лондон — Москва. Русский советский поэт Евгений Евтушенко представлял в Лондоне — Россию. Именно там, в Лондоне, родились строчки этой поэмы, впоследствии породившие едкие эпиграммы и пародии справа и слева: «Моя фамилия — Россия, а Евтушенко — псевдоним».

Когда я говорю: «Россия»,

то не позволит мне душа

задеть хоть чем-нибудь грузина,

еврея или латыша.

Я видел Грузию на БАМе!

Там, как в тбилисской серной бане,

от пота ярого мокры,

грузины строили посёлок

без причитании невесёлых

в кусачих тучах мошкары.

Шагая даже по трясинам,

грузин останется грузином!

Как и всегда, был он большой

гостеприимный дух грузинства,

а из семян всходила киндза

в обнимку с нашей черемшой.

О, витязи в медвежьих шкурах,

изящные, на перекурах!

Когда их с треском грозовым

пожары пламенем прижали —

бежали робкие пожары

от наших доблестных грузин.

Переведем дух и спросим себя — о чем хочет сказать нам здесь Евтушенко? Грузины ведь остались грузинами? Остались. Но как строители БАМа, шагавшие вместе с нами по трясине, они чуть-чуть по-нашему переоделись, была барсова шкура, а стала еще и медвежья. Вроде бы остались еще грузинами, а стали уже и немного русскими. Вот почему, когда я говорю Россия, я не хочу обидеть грузина.

Я был сознательным ребёнком.

«СССР» — я октябрёнком

нёс на детсадовском флажке.

Я рос в содружестве великом,

но я пишу не на безликом —

пишу на русском языке.

Мне псевдорусского зазнайства

дороже сдержанность нанайца,

но я горжусь, России сын,

с наследным правом невозбранным

Кремлём, как Матенадараном

гордится каждый армянин.

Это наполнение позднесоветской формулы «русский советский поэт» мешает, однако, самому Евтушенко понять, а что думает о нем, широком и большом, этот самый «сдержанный нанаец» (у которого нет ни Кремля ни Матенадарана) или тот же армянин (у которого есть Матенадаран, а от щедрот советской власти еще и Кремль). Готовность русского поэта щедро поделиться Кремлем с нанацйем и армянином жила в нем всегда, со времен «Хотят ли русские войны?» Но вот вопрос, а есть ли и у армянина и нанайца желание делить с русским поэтом общую советскую родину, даже не возникает.

Тем более, что у Евтушенко тоже есть своя, не делимая с другими народами СССР, историческая родина.

Встают за мной Донской Димитрий,

и Аввакум в опальной митре,

и Ферапонтов монастырь.

За мной — Кижи, скитов избушки.

за мною — Пётр Великий, Пушкин,

за мной — Ермак, за мной — Сибирь,

Мы будем, словно Пётр в Гааге,

учиться — только не отваге,

не щедрости, не широте,

и мы в духовные холопы

Америки или Европы

не попадём по простоте.

Чему мы, русские советские, будем учиться, «словно Петр в Гааге», сегодня можно сказать с уверенностью — самооценке и воцарению права предстоит учиться. Но, как видно, и тогда, в позднем доперестроечном и предафганском Советском Союзе антизападническая идейная линия уже раскалена. Мы — старшие, мы — главные! Сибирь — наша! Русский царь — всем царям царь!

И русский русским остаётся,

когда в нём дух землепроходства.

Дай твою шапку, Мономах, —

у нас в ушанках недостача!

Мы сбросим груз камней лежачих,

обломовщину обломав!

Благословляю все народы,

все языки, все земли, воды,

всё бессловесное зверьё.

Все в мире страны мне родные,

но прежде всех моя Россия —

ты, человечество моё!

Сегодня даже трудно поверить, что Евтушенко, за поколение до перестроечных либералов открывший для себя Запад, с такой силой воплотил колониальный русский дух. В 1975 он еще и не догадывается, что этот «русский дух землепроходства» всего четыре года спустя захлебнется в афганском походе. А с 1989 года, когда десятилетнюю афганскую войну остановит Михаил Горбачев, начнется и большой двойной закат империи — и советской, и Российской.

В конце жизни Евтушенко окажется между двумя мирами — Соединенными Штатами, чьим студентам он объяснял Россию, и Российской Федерацией, большим обрубком СССР, в котором уже никому ничего не пытался объяснить.

Ненька предков моих — Украина,

во Днепре окрестившая Русь,

неужели ты будешь руина?

Я боюсь за тебя и молюсь.

Когда читаешь эти последние, 2015 года, строчки Евтушенко, понимаешь, почему в «Просеке» 1975-го упомянуты армяне и грузины, латыши и евреи с нанайцами, а вот украинцы — нет, хотя фамилия Евтушенко как раз-таки вполне украинская. И украинский язык он знал, и песни украинские и польские пели старшие женщины в семье, а стихи Шевченко Евгений Евтушенко, по собственному его признанию, выучил наизусть прежде, чем выучил Пушкина. Вот почему в стихах «Просеки» украинцы не упомянуты. И в 1970-х Евтушенко понимал, что как раз обидел бы Украину, если б включил родину своей бабушки и матери в состав щедрой поэтической России: грузин или латышей не русифицируешь, а вот с братьями-славянами в позднем СССР происходило именно это.

Для русского поэта стать советским было просто — нужно было только обнять по-братски грузин, евреев и латышей, пустить их в русский мир.

Для грузина или латыша стать советским — значило потесниться для русского.

Вот почему после кончины Союза ССР десоветизация во всех бывших республиках проходила под знаком дерусификации.

А что же Украина? А Украина остановилась на пол-пути. Русским казалось, что еще чуть-чуть, и она русифицируется так же, как Беларусь.

Где либерал и советский космополит испытывает отвращение к колониальному привкусу, там захваченный обидой так и не состоявшийся советский имперец переживает прямо противоположные чувства. Для него все эти славяне, не захотевшие остаться с РФ в одной нашей общей великой России, — предатели, а особенно — те, кого не успел русифицировать до конца Советский Союз.

Вот и «малороссийский» публицист Юрий Кот, открывший в себе настоящего русского, накануне 24 февраля 2022 года признается: «Во-первых, мы русские. Во-вторых, мы сами уничтожили Украину своим безумием и желанием выдумать реальность, где ложь вместо правды определяет все процессы бытия, начиная с истории и заканчивая перспективами будущих моделей существования на континенте».

Книга Юрия Кота вышла за несколько месяцев до войны, но автор правильно пишет в прошедшем времени. Армия РФ сегодня уничтожает Украину ради не утоленной обиды за колониальную империю, за прошлое, которое что-то пообещало, но обмануло.