Французский фотограф: «За двадцать лет в Москве все изменилось, только Путин по-прежнему здесь»
Репортаж французского фотографа Жюльена Даниэля о московской молодежи вышел в Le Monde во время голосования по поправкам к российской Конституции. Газета назвала его «Путин — не президент, а образ жизни». Как рассказал Русской службе RFI сам автор, портреты он начал делать в Москве двадцать лет назад, во время первого избрания Владимира Путина на пост президента. «Сейчас все изменилось — говорит Жюльен Даниэль, — только Путин на месте».
Опубликовано:
RFI: Это не первый ваш репортаж о Москве. Почему именно Москва? С чего все началось?
В России я бывал семь раз, но только в Москве, я не знаю остальной страны. В первый раз я приехал в 1999 году — преподавать фотографию в МГУ. Тогда я провел там две недели и увидел город, который мне очень понравился своей фотогеничностью. Я открывал его для себя через взгляд моих студентов: они приходили со снимками, и мы обсуждали их работы. Факультет журналистики находится в самом центре Москвы, практически напротив Кремля. Я выходил вечером, бродил с фотоаппаратом и так и полюбил город, решил над ним работать.
Как из городских зарисовок стали формироваться серии портретов?
До июля 2001 года я возвращался в Москву четыре раза. Я был молодым фотографом, мне было 30 лет. Первое путешествие было прямо после выборов, я хорошо помню дату — 26 марта 2000 года. Первая серия портретов возникла, потому что я спрашивал людей: открывается новая политическая эра, чего вы от нее ждете, чего боитесь, о чем мечтаете? Передо мной были молодые художники, журналисты, обычные москвичи. Теперь, если поднять их ответы, понятно, что они не ожидали того, что происходило потом — захвата властями медиа, установления авторитарной власти, желания вернуть гордое имя СССР, не ожидали, конечно, аннексии Крыма, войны в Украине. К новому президенту относились скорее благожелательно — как к новой фигуре, хотя и вышедшей из КГБ.
Я возвращался в Москву в разные времена года, мне хотелось, чтобы получился цикл. Обычно ее фотографируют под снегом, а тут было и лето, люди танцевали в парках и на улицах. Днем я был занят, а после работы шел снимать ночную жизнь. Тогда был ее всплеск — появлялись бары, ночные клубы. И одновременно я работал над темами, которые не имели с этой московской свободой никакой связи. Вместе с социальными работниками я ходил в детские дома, в школы на уроки по предупреждению токсикомании, на собрания с наркоманами. И город вырастал из этого контраста — между танцами в парках и спецприемниками для малолетних преступников.
С тех пор вы следили за тем, как меняется Москва или ушли в другие темы?
Работа в Москве принесла мне выставки, премии, заказы для прессы. Но потом я занялся совершенно другими темами, был 2001 год, я поехал в Америку, в другие места. Но все же регулярно возвращался, если не в Россию, то в регион — снимал оранжевую революцию в Украине, снимал Одессу. В 2005 году был в Крыму, еще не подозревая, что ждет полуостров через десять лет.
А потом мне захотелось вернуться, посмотреть, что стало с городом. В 2018 году мне помог Французский институт. Они оплатили две поездки, и я увидел совсем другой город. Первые два дня я вообще не понимал, зачем я сюда приехал, и спрашивал себя — это я так изменился или город? Он больше не вдохновлял меня, я не находил его фотогеничным, тогда как раньше каждый его уголок становился фотографией. Теперь это была обычная современная столица с ее супермаркетами и магазинами. Первая поездка была тяжелая, я искал и не находил. Потом пошел по старым местам — на ВДНХ, в парк Горького, в метро, это были мои прежние ориентиры. Я искал Москву двадцатилетней давности, это была работа археолога. Меня не привлекали широкие планы, скорее детали, фрески, статуи, углы улиц. И постепенно я нашел.
Тогда же я сделал один-два портрета. В частности, одного молодого человека. Я хотел привезти из Москвы сувенир в память о поездке, и мой двадцатипятилетний гид привел меня в антикварную лавку. Там даже не было магазина, вещи стояли прямо на лестнице, на двух этажах. Я ничего не купил, но сделал портрет сына хозяина, молодого человека — почти из вежливости. Была полночь, стол, за которым он сидел, освещала только маленькая лампочка. Вечером, когда я просматривал фотографии на компьютере, то увидел, что в этом портрете что-то есть — взгляд, глубина. И когда подошло время второй поездки, я решил сосредоточиться на портретах.
Как вы выбирали персонажей?
Это было возвращение к моей первой поездке. Владимира Путина опять переизбрали, и это единственное, что в городе не изменилось. Но я не хотел возвращаться к тем же людям, которых снимал двадцать лет назад. Я решил найти москвичей, которым столько же лет, сколько власти Путина. В феврале 2020 года я вернулся уже для серии портретов, и довольно быстро работа вошла в ритм, я встречался с тремя – четырьмя персонажами в день.
Что-то было сильное — в их взглядах, в позах. Обычно, чтобы получить портрет, нужно сделать 50 – 60 снимков, а тут этого не потребовалось. И я никому не говорил — сядьте так, посмотрите сюда. Глубина возникала сама. Может быть, потому что, прежде чем начать фотографировать, мы минут по сорок разговаривали, я задавал вопросы, записывал.
Какие вопросы вы задавали?
Сначала, конечно, самые обычные. Просил представиться, сказать, сколько лет, чем человек занимается. Одни были студенты, другие работали, третьи — и то, и другое, четвертые бросили учебу и искали.
Потом я спрашивал, родились ли они в Москве или приехали из других городов, нравится ли им город, хотят ли уехать в другую страну, и какие у них вообще планы на будущее, кем они хотят работать и где. Постепенно разговоры переходили на то, что они думают о ситуации в стране, нравится ли им то, что происходит, что они думают о власти, о Путине.
Я заметил, что им сложно говорить на политические темы. Не было такого, как во Франции, когда можно любого спросить, что вы думаете о Макроне, и вам ответят. В Москве эти молодые люди и девушки улыбались. Они, конечно, понимали, что двадцать, а может и больше лет с одним президентом — это аномалия, которая существует только в некоторых африканских и азиатских диктатурах. Но им нравилось, что страна окрепла, а город так изменился по сравнению с девяностыми.
Для некоторых эта несменяемость власти была необходимым злом. Это звучало примерно так — «ну да, мы не демократия, но президент удержал страну, позволил нам выйти из кризиса 1990-х, а сегодня город похож на другие европейские столицы, мы современная страна»,
Это молодежь, которая не читает государственных медиа, не смотрит телевизор, общается в основном в телеграмме, это для них наиболее надежный источник информации. Но уезжать не хотят, потому что Москва предлагает им определенное качество жизни. И они любят этот город.
Говорили ли вам о желании уехать из страны?
Нет. Это поколение москвичей, которому удалось поездить — с родителями или на учебу, они бывали в Лондоне, Париже, Амстердаме. Москва для них стоит в этом ряду, а переезд кажется очень сложным. Я не почувствовал желания сбежать.
Пожалуй, главное, что я ощутил в Москве, в этих разговорах — это покорность, смирение: «да, у нас Путин, от этого никуда не денешься, он никуда не уйдет, и надо дальше жить». Абсолютно все были уверены, что он не уйдет из власти, а останется до 2036 года, и это было еще до поправок к Конституции. Они родились при Путине и прожили при нем всю жизнь, он для них — как небо над головой. Le Monde назвал репортаж «Путин — не президент, а образ жизни».
Шла ли речь о конкретных событиях? О Крыме, например?
Я не задавал этот вопрос, все же моим сюжетом была Москва, а сами они почти не трогали эту тему. Один из молодых людей рассказал, что в детстве президент казался ему сверхчеловеком, ведь он занимался дзюдо, водил танк. А начиная с Крыма он стал задумываться и прислушиваться к оппозиционным голосам.
Некоторые мне говорили, что единственный выход, наверное, — революция, что в Росси всегда были революции. При этом делать ее буду не я, — говорили мои собеседники, — а следующее поколение. Как будто они уже заранее состарились. Я часто слышал имя Навального. Было понятно, что это практически единственная фигура, которая воплощает оппозицию. Но гораздо чаще говорили о митингах 2019 года во время выборов в Московскую думу. Многие ходили на эти митинги, хотя не занимались никакой активной политической борьбой. А потом пошли какие-то повседневные дела, поиск жилья, работы. Идеалы пришлось спрятать поглубже в карман. Да, очень много покорности.
Вернетесь еще в Москву?
Осенью 2021 года выйдет книга, а там посмотрим.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться