Уходит век стального романтизма. Не стало Василия Ланового

Василий Семенович Лановой умер от последствий коронавируса, едва отметив 87-й день рождения. Отмечал он его уже в больнице, куда вслед за ним переселилась и Ирина Купченко, хотя у нее и не было симптомов.

Василий Лановой на акции «Бессмертный полк» AP - Alexander Zemlianichenko

Лановой родился с проклятием — выдающейся внешностью. Его точеным чертам лица, романтическому мужественному образу позавидовал бы не только хрестоматийный Ален Делон, но и весь Голливуд во главе с Полом Ньюманом, Шоном Коннери и Джорджем Клуни. В любом другом кинематографе такая внешность стала бы подарком, но только не в советском — с такими чертами лица, с таким открытым рыцарским взглядом Лановому было суждено стать символом эпохи, воспевавшей революцию. Красавец в буденновке — таким старшее поколение навсегда увидело и приняло октябрьский переворот, и других символов ему было не надо. Миф о Павке Корчагине искупал жестокость и миллионы жертв беспощадного «красного колеса» — революция с таким лицом не могла быть ни жестокой, ни кровавой.

Корчагин стал третьей ролью в кино Ланового, и жертвой именно этой роли мгновенно стал молодой актер. После Корчагина представить себе Ланового в роли кого-нибудь не стопроцентно нашего, правильного было уже нельзя. Советский кинематограф был неумолим — единожды попав в государственный фавор, выбраться оттуда было непросто. Так преследовала в свое время Максима Штрауха и Бориса Щукина роль Ленина, после которой им были заказаны пути к неоднозначным ролям. Но Лановой, надо сказать, и не особо сопротивлялся — его, судя по всему, устраивала роль живой легенды, а искусства он искал в театре.

Роль Корчагина стала вторым проклятием Ланового после внешности. Отныне он был обречен играть хороших парней. После роли Артура Грея в «Алых парусах» в Ланового влюбились те, кто не успел влюбиться после «Павла Корчагина», — его герой был квинтэссенцией благородства, красоты и чистоты помыслов. Потом была пара удачных ролей — в фильмах «Иду на грозу» по повести Даниила Гранина и «Коллеги» по повести Василия Аксенова. Алексей Сахаров и Сергей Микаэлян все-таки захотели и сумели увидеть за рекламной внешностью личность актера. В жизни артиста таких режиссеров были единицы — все-таки его внешние данные, как правило, становились решающим фактором выбора Ланового на роль. Даже такие крупные режиссеры, как Сергей Бондарчук и Александр Зархи, в своих экранизациях «Войны и мира» и «Анны Карениной» делали ставку исключительно на красоту Ланового. Ни Анатоль Курагин, ни Алексей Вронский не получились в этих фильмах живыми людьми.

Василий Лановой в роли Вронского в «Анне Карениной» Александра Зархи © DR Youtube prinscreen

Зато когда Василия Семеновича спрашивали о его самой любимой роли, он (конечно, во многом в шутку, но все же) называл безымянного персонажа из «Полосатого рейса». «Красиво плывут… группа в полосатых купальниках».

Это был слом шаблона. Нет сомнения, что ухватись режиссеры за способность Ланового к лицедейству — его жизнь в кино сложилась бы иначе с точки зрения отдачи искусству. А так он отдался одному образу, который и пронес через всю жизнь. Спихнуть с себя имидж хорошего парня ему почти так и не удалось — даже в картинах, где ему доставались образы, а не функции. Как в легендарных «Офицерах», например, любимом фильме советских женщин. «Есть такая профессия — Родину защищать», — говорил его герой Иван Варавва, тоже рыцарь октябрьского переворота, и женщины тут же тащили своих сыновей в военные училища.

Но настоящего Ланового надо было смотреть в театре — за 64 года работы в Театре им. Евг. Вахтангова он сыграл десятки ролей, многие из которых оказались превосходными. Кто видел, например, «Чудо святого Антония» Метерлинка — тот не даст соврать. Кто смотрел «Каменного гостя» — тот запомнил Дон Гуана в интерпретации Ланового — закомплексованного красавца, чем-то похожего на Леонида Шервинского из «Дней Турбиных», такого же нежного самовлюбленного вруна. А как он читал Пушкина в последнем своем спектакле — «Пристани»! Его очень особенный, глуховатый голос словно следовал каким-то слышным ему одному указаниям самого Пушкина, и в исполнении Ланового Пушкин всегда звучал необычайно трагично.

Да, путинист. Да, крымнашист. Да, не любил Украину, откуда сам родом. Много в нем было намешано всякого. И как актер он многим не нравился — он действительно не был лицедеем, не был на все руки мастером, если по справедливости. Но Лановой — это огромная часть нашей культуры, нашего кино и театра. Он также был и остался частью мифа, того мифа, о котором нам хотелось бы поскорее забыть как о страшном сне. Это был миф, воспевавший кровавый переворот и милитаризировавший сознание, но он был, и он был красив. От этого никуда не деться.

Лановой ушел, но легенда осталась.