Последний фильм Ким Ки Дука. Не стало выдающегося корейского режиссера
Корейский кинорежиссер Ким Ки Дук умер в Латвии в возрасте 59 лет, сообщил в пятницу, 11 декабря, латвийский портал Delfi. По информации Delfi, в Латвию режиссер прибыл 20 ноября, в его планы входила покупка дома в Юрмале. Лауреат венецианского «Золотого льва» Ким Ки Дук умер от последствий коронавирусной инфекции. О любимце европейских кинофестивалей — странном, страшном и ужасно талантливом — в материале Екатерины Барабаш.
Опубликовано:
И еще один удар под дых мировому кинематографу — не стало Ким Ки Дука, огромного, странного, противоречивого, без которого современное кино было бы несравнимо более пресным. Он ушел неожиданно и странно — в маленькой северной Латвии, где он собирался оформлять вид на жительство и покупать дом. Кому еще, кроме этого странного корейца, могло прийти в голову искать вида на жительство на другом конце земли, в крохотной европейской стране — прекрасной, но для него совершенно чужой? Но если вдуматься — это в его стиле. Ким Ки Дук умудрился собрать в себе несобираемое — он всегда и везде был свой ровно в той же степени, в какой был и всем чужим. Он был ошеломляюще нежным в своих картинах в той же степени, в какой был в них же и до оторопи жесток. Его хотелось обожать и ненавидеть, восхищаться его выдумками и за них же упрекать до хрипоты.
Ким Ки Дук родился в простой крестьянской семье, но простые родители не хотели для сына своей судьбы — они переехали семьей в Сеул, чтобы мальчик мог нормально ходить в школу и выучиться, как им хотелось, на агронома. Для этого его отдали в сельскохозяйственную школу, но сельское хозяйство интересовало парня меньше всего — и он сначала пошел работать на завод, а потом ушел служить на флот. Отпахал пять лет, и именно там, на флоте, вдруг обнаружился у него талант живописца. После армии умчался в Париж, где довольно удачно выставлялся, долго колесил по Европе, а потом вдруг заскучал — захотелось оживлять картины, вдыхать в них жизнь, вертеть героями, зрителями и самим собой. Так написался сам собой его первый сценарий — «Крокодил» — о странном человеке (можно подумать, хоть один из его персонажей не был странным), который грабил утопленников и насиловал спасенную им девушку-самоубийцу. Впоследствии в каждом фильме Ким Ки Дука будет такой «крокодил» — человек, вобравший в себя едва ли не все пороки человечества, отвечающий за самые черные грани людской натуры.
Когда Ким Ки Дук показал сценарий «Крокодила» продюсерам, те загорелись — уж больно свежа и необычна оказалась художественная канва будущей картины. Начались переговоры о покупке сценария. «Я готов отдать вам сценарий бесплатно, но при одном условии: снимать буду я сам», — заявил новичок. На том и порешили. Так, в 1996 году, в мире появился режиссер, который перевернет представления о кино как о профессии и о человеческих пороках как пороках. Новичку было уже 36 — солидный возраст для дебюта.
В любом кимкидуковском фильме мегатонны жестокости и насилия. Но только тот, кто видит в боли только физический ужас, никогда не поймет, что такое для фильмов Ким Ки Дука насилие и жестокость. Как часто раздавалось в его адрес — ах, он эпатирует, ах, на показе «Острова» в Венеции томных барышень выносили пачками из зала на сцене выворачивания влагалища рыболовным крючком. И правда выносили. И эти барышни не увидели главного — как рыболовные крючки, которыми двое влюбленных терзают свои внутренности, соединяются в фигурку в форме сердца. Это сердечко, а не кровь и муки, и есть главное не только в «Острове», но и во всех картинах этого странного корейца.
Ким Ки Дук пел боль. Что правда то правда. Но для него боль — это лишь преодоление на пути к познанию и любви. Боль и страдания, по Ким Ки Дуку — это цепь испытаний на пути в рай, и только через боль человек может что-то понять в жизни, сможет нащупать дорогу к любви и чистоте. «Единственный способ узнать и понять что-то новое — это острые переживания. Без боли жизнь была бы гораздо беднее», — сказал Ким Ки Дук в одном из интервью. Он эстетизировал боль, считая ее важной формой диалога.
Для него кино было даже не профессией — точнее, профессией — не в первую очередь. Кино для Ким Ки Дука было религией, и это не фигура речи. Он не верил в то, что искусство способно изменить жизнь, но он знал, что молитва приближает к богу, а чем ближе человек к богу — тем он чище. Он словно молился своими фильмами — как мог, своими словами, не обращая внимания на каноны. Ким Ки Дук до такой степени верил в правоту чистого, не обтесанного профессией образа, что отваживался снимать даже без сценариев. Как-то сел, взял листок бумаги, написал на нем четыре слова: «весна»,
«лето», «осень», «зима» — и понял, что вот он, сценарий. Собрал команду из пятидесяти человек — таких же, видимо, как он, рыцарей чистого образа — и сказал, что будут снимать смену времен года. Никогда не знали, что будут снимать завтра. А получился шедевр — «Весна, зима, лето, осень… и снова весна» — кинематографический гимн буддизму, поэтичный и мудрый до перехваченного дыхания, до невыносимых приступов нежности к бытию.
Ким Ки Дук нумеровал каждый свой фильм, вызывая этим порой насмешки — мол, не иначе как гордыня владеет парнем, который всякий свой фильм начинает титром «N-ный фильм Ким Ки Дука». А для него просто важно было ставить вехи на пути. Хотя конечно, в свои почти 60 (до которых он не дожил всего-то девять дней) он, мудрый талантище, оставался тщеславным ребенком. И его неожиданный, странный уход — вдали от родины, не слишком-то, кстати, его привечавшей, — стал его последней мизансценой. Ким Ки Дук словно растворился в толпе своих персонажей, познавших жестокость мира, боль тела и вечность Духа.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться