Житие святого мученика Михаила. О фильме Вернера Херцога «Встреча с Горбачевым»

В самом начале фильма своего фильма «Встреча с Горбачевым» Вернер Херцог и Андре Сингер дарят Михаилу Горбачеву большую коробку диабетического шоколада. И почему-то сразу закрадывается подозрение, что нам сейчас покажут не биографию и не размышления над судьбой, но житие. Подозрение быстро подтверждается, но это не отменяет того интереса, с которым смотрится фильм.

Фрагмент афиши фильма Вернера Херцога о Михаиле Горбачеве DR

Херцог — известный авантюрист. Что в кино, что в жизни. Его герои — пассионарии, безумцы, порой неадекваты (вспомним «Агирре, гнев божий» или «Фицкарральдо»), да и  сам он всегда был склонен к резким, исполненным величественного смысла поступкам. Вроде пешего похода по всей Германии насквозь, которым он хотел показать единство Германии еще до падения Берлинской стены. Горбачев стал для Херцогв в определенном смысле продолжателем его дела — то, что не удалось до конца режиссеру из-за болезни, сделал Горбачев в 1989-ом.

Первый и последний президент СССР заинтересовал Херцога не только как политический деятель, изменивший мир и прежде всего — его, Херцога, любимую Германию, но и как очевидно трагическая фигура, по сути — одиночка, разочаровавшийся, разочаровавший одних и поднятый на щит другими.

На протяжении всего фильма, построенного на трех беседах с героем и документальных кадрах-воспоминаниях, режиссер ни разу не усомнится в правильности пути, выбранного Горбачевым. Впрочем, жанр жития и не подразумевает сомнений. Для создания видимости объективности с кадре появляются говорящие головы — то рейгановский госсекретарь Джордж Шульц рассказывает о просчетах Горбачева, то экс-советник Гельмута Коля Хорст Тельчик, в целом одобряя Горбачева, подкинет пару саркастических высказываний о нем.

Но режиссер влюблен в своего героя безоговорочно и даже не стесняется об этом объявить: «Я вас люблю». Его жизнь видится авторами в свете вечного нимба над головой, который может иногда чуть померкнуть, но все равно остается светить. Херцог описывает детство и молодость Горбачева как мальчика из рождественской сказки — вот он, еще почти ребенок, умеет по звуку определить неисправность трактора. Вот он вместе с отцом совершает трудовой подвиг и получает правительственную награду. Вот, уже будучи ставропольским партийным работником, отправляется пешком по области в отдаленные деревни решать проблемы.

К чести Херцога, эту интонацию он и не пытается закамуфлировать — с самого начала, с самых первых кадров он словно объявляет зрителю: «Я выбрал жанр панегирика и останусь ему верен». Ну что ж — как говорится, имеет право. Искренность художника — едва ли не важнейшая составляющая таланта, и сверхуважительное, граничащее с сервильностью обращение режиссера со своим героем даже по-своему умиляет.

Нам, прошедшим через развал Советского Союза, затем — через 90-е с их ГКЧП, приватизацией, свободой, надеждами etc., — фильм не добавит знаний. Мы только лишний раз убедимся в масштабе фигуры Горбачева, заставившего систему сначала недовольно подвинуться, а потом и вовсе рухнуть. Но как бы ни старался Херцог показать мощь этой фигуры — в фильме все равно будет явственно звучать тема предопределенности, которая не советовалась с первым и последним президентом СССР.

Мы услышим о сложных отношениях Горбачева с прибалтийскими республиками, но Херцог ни слова не скажет о крови, пролитой в Вильнюсе в январе 1991-го, когда советские танки давили людей и когда погибло 15 человек, а 900 было ранено. И о событиях в Тбилиси в 1989-м, когда погибло больше 20 человек. Все приказы о подавлении «беспорядков» шли из центра, и на ком, как не на герое фильма, лежит ответственность за гибель людей? Но ведь житие!...

Кажется, это первый фильм Вернера Херцога, в котором ничто не способно ни удивить, ни растревожить. А нет, есть. Даже два момента. Один — линия, связанная с уходом Раисы Максимовны. Глаза Михаила Сергеевича до сих пор поблескивают слезами, когда он говорит о ней. «У меня было ощущение, что меня лишили жизни», — ответит Горбачев на вопрос интервьюера, тоскует ли он еще. И крупный план рыдающего Михаила Сергеевича у гроба жены. А дальше Херцог позволяет себе небольшую шалость, которую, впрочем, мало кто заметил, а если и заметил, то не счел нужным отмечать. Вслед за сценой рыдающим Горбачевым Херцог поставил маленький эпизод, совсем коротенький — к гробу подходит Путин. Еще довольно молодой и еще премьер-министр. Но боже — каким же жалким выглядит он на фоне титана Горбачева, каким маленьким серым существом скользит он по экрану! Вот кто придет на смену этому мощному старику, любуйтесь, словно говорит Херцог.

Другой момент, когда Горбачев теряет свою сдержанность, — это упоминание Ельцин. «Надо было с ним поступить иначе», «Люди любят таких политиков», «Надо было его в другое место отправить», — экс-президент почти теряет самообладание, вспоминая своего бывшего коллегу и конкурента. Видно, болит до сих пор.

Интересно, что при всей заданности жанра, при твердом желании нарисовать на головой своего героя несмываемый нимб — Горбачев у Херцога получился очень живой и настоящий. Все-таки объективность – не самое главное качество художника. Искренность важнее.