Блокбастер для самых юных. «Мастер и Маргарита» в постановке Робера Лепажа на сцене Театра наций
Канадский режиссер Робер Лепаж, один из главных сегодня мировых театральных режиссеров, выпустил в Москве, в Театре Наций, спектакль по роману Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».
Опубликовано:
Судьба у постановки сложилась непростая в первую очередь из-за ковида — Лепаж с командой приехать не мог, но было решено не откладывать репетиции, и актеры репетировали по зуму. Что, конечно, на первый взгляд выглядит даже несерьезно, но с другой стороны — добавляет солидности проекту. Через тернии — к звездам.
Начинается спектакль. На заднике — фото Патриарших прудов. Для убедительности даже прогромыхает трамвай — как то ружье, что обязано скоро выстрелить. На переднем плане — скамейка с Берлиозом и Бездомным. Все максимально приближено к действительности, настолько приближено, что после недлинных раздумий — что же это так отчаянно напоминает? — понимаешь, что все сильно смахивает на экранизацию того же романа Владимиром Бортко. Как, впрочем, и на все его экранизации — аккуратные, «близко к тексту», все чинно-благородно, никаких тебе авторских капризов.
Появление Воланда и беседа его с Берлиозом и Бездомным ставит в сомнениях точку: перед нами — аккуратное, хрестоматийное прочтение одного из самых любимых литературных шлягеров на просторах бывшего СССР. Тот, «кто вечно хочет зла, но совершает благо», в исполнении Виктора Вержбицкого местами инфернален, моментами лиричен, кое-где предсказуемо брутален. Таким он видится обычно юным читателям, впервые открывшим роман. Черный плащ. Благородная седая шевелюра. Невозмутимый профиль. Раскатистое саркастическое «Ха-ха-ха!» — ну чем не князь тьмы? Правда, хочется подойти к нему и потрясти — ау, ну что-то же еще должно быть, кроме этого. Но режиссера, похоже, эта детская хрестоматийность не просто устраивает — он словно всеми силами пытается уйти от минимальной трактовки исходного материала.
Правда, потом дело чуть сдвигается с полумертвой точки, когда несчастный Бездомный бросается в погоню за Воландом. Простая, но эффективная декорация-гармошка открывает и закрывает коммунальные квартиры, ванные комнаты, коридоры, по которым мечется обезумевший поэт. (Который, кстати, до того обезумел, что вдруг перестает говорить с украинским акцентом — «хто», «шо» да «хде» — и возвращается к среднерусской фонетике). Каждое булгаковское слово иллюстрировано, ничто не забыто. Жизнь московских квартир детализирована донельзя — на переднем краю сцены время от времени появляется стена трехэтажного дома со светящимися окнами, в каждом из которых — своя жизнь.
Чем дальше вглубь спектакля, длящегося пять с половиной часов, тем дороже и богаче становится оформление — появляются зеркала и стекла, с помощью которых герои проделывают симпатичные, хоть и нехитрые, трюки, то повисая на кресте, то летя по небу, то беседуя с видимым зрителю, но не видимым герою собеседником (сценография Женевьев Лизотт, видео Луи-Робера Бушара, медиахудожник Лука Дюбе-Кантен).
Сцена бала у сатаны и вовсе щекочет воображение громоздкими блестящими костюмами мертвецов-негодяев, отвратительно карнавальными масками и выпирающими трупного цвета животами и голыми грудями (художник по костюмам Виктория Севрюкова). Во-первых, это красиво. Наверное, так мог бы выглядеть голливудский блокбастер под условным названием «Самый красивый в мире Булгаков». Поэтому когда Воланд обращается к голове Берлиоза, из которой вот-вот сделает кубок, «Михаил Александрович! Все сбылось, не правда ли?» — невольно ждешь, что сейчас на зов откликнется другой Михаил Александрович — Булгаков — и проворчит: «Нет, ребята, все не так».
Пять с половиной часов густонаселенного спектакля отрабатывают всего шестнадцать артистов. Скучать тут никому не приходится — на каждого по несколько ролей. Только Воланд остается всегда Воландом. И то слава богу — одного дьявола более чем достаточно. Евгений Миронов, играющий Мастера, появится заодно и в роли Никанора Ивановича, и в роли профессора Кузьмина. Чулпан Хаматова из Маргариты материализуется в буфетчика Сокова с его осетриной второй свежести, Александр Новин, временно покинув обличье Иванушки Бездомного, станет Левием Матвеем. Андрей Смоляков вынырнет из образа Понтия Пилата, чтобы сыграть финансового директора варьете Римского. Дмитрий Сердюк из чистого Иешуа превратится в грязного Степу Лиходеева. Роман Шаляпин (Коровьев), Леонид Тимцуник (Азазелло), Наталья Павленкова (Штурман Жорж), Виталий Довгалюк (Бегемот), Гурген Цатурян (Жорж Бенгальский) — каждый примерит на себя еще по несколько образов, включая массовку.
Если в этом и есть какой-то специальный замысел, то он так и останется неведомым. Как останется неведомым по своему назначению самый, наверное, смешной момент: в глубине сцены появляется длинный стол, за которым неподвижно в живописных позах расположились артисты, изображая «Тайную вечерю». Картина оживится — и апостолы окажутся литераторами, членами МАССОЛИТа, собравшимися на заседание. Зал хохочет. Смысл недоступен.
Насчет любой постановки «Мастера и Маргариты» есть незыблемое правило: если ты не во состоянии придумать сценический (или экранный) образ кота Бегемота — сразу отказывайся от затеи инсценировать роман. В разных театральных инсценировках и экранизациях Бегемота обычно играли актеры в человеческом обличье — Юрий Смирнов на Таганке, Евгений Сытый/Артем Волобуев в МХТ им. Чехова, Игорь Войнаровский в Мастерской Петра Фоменко, Виктор Павлов у Юрия Кары и Александр Баширов у Владимира Бортко. В фильме югославского режиссера Александра Петровича «Мастер и Маргарита», соединившем в себе сразу два булгаковских произведения — «Мастер и Маргарита» и «Театральный роман», — роль Бегемота исполнял обычный бессловесный черный кот. Он, правда, был лишен знаменитых бегемотовских шуток, но придавал сюжету необходимую и неповторимую инфернальность. Робер Лепаж пошел самым простым путем — одел актера Виталия Довгалюка в мохнатый черный костюм кота, отчего персонаж стал похож на уличного зазывалу. Более неудачного решения придумать было нельзя. Даже удивительно, как маститый визионер Лепаж сумел сделать из яркого персонажа такое неудобоваримое зрелище.
И все это могло бы быть не слишком существенно, если бы Робер Лепаж не пренебрег авторской трактовкой в принципе, нашел бы хоть один свой, не раскрытый еще смысл в романе. А так-то — красивых иллюстраций к «Мастеру и Маргарите» мы и до него видели множество. Ладно — пусть будет еще одна. Лепаж все-таки…
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться