Абсурд по-русски: на экранах каннский фильм Кирилла Серебренникова «Петровы в гриппе»
В прокат вышли «Петровы в гриппе» Кирилла Серебренникова — наш единственный фильм, отобранный в этом году в конкурсную программу Каннского кинофестиваля. Он — российско-французский с участием Германии и Швейцарии. Официальных призов фильм не удостоился. Но получил неофициальную награду за лучшую операторскую работу Владислава Опельянца. Впрочем, «Петровы» достойны призов и за работы художника и костюмера, и, конечно, режиссерские достижения. Вместе с тем отношение к фильму двойственно. Почему, разбирался кинообозреватель RFI Юрий Гладильщиков.
Опубликовано:
Фильм Кирилла Серебренникова основан на романе «Петровы в гриппе и вокруг него» писателя из Екатеринбурга Алексея Сальникова, который стал четыре-пять лет назад сенсацией в интернете, а потом лауреатом либо фаворитом главных отечественных литературных премий. Мнения наиболее авторитетных критиков по поводу романа разделились. И понятно, почему.
С одной стороны, читать его — удовольствие. Давно не встречался с таким хорошо по-русски написанным романом, где стилистически прописано все до малейших деталей, метафор и ассоциаций, где просто-напросто использовано своеобразие русских слов, многие из которых уже забыты современными поколениями. И — огромное количество культурных отсылок, от литературных (в спектре от классики до массолита) до киношных (упоминается даже последний фильм Алексея Германа-старшего про арканарскую резню — вы знаете про такой фильм? Если нет — вам минус).
С другой стороны, безумная популярность романа — странна. Потому что читать его — то радость, то мука. Не случайно оценки произведения Алексея Сальникова радикально противоположны.
Фабулы в привычном понимании слова, считайте, что нет. Все — рефлексии, воспоминания персонажей, опрокидывания то в прошлое, то обратно в сегодня и их то ли реальные впечатления, то ли фантазии, причем зачастую больные. И одно трудно отделить от другого: вся семья главных персонажей Петровых — муж, жена и сын-младшеклассник — накануне Нового года заболела гриппом.
Проблема не в том, что во время чтения трудно отделить реальность от воспаленных гриппозных фантазий. Проблема в том, что маньеризм романа (маньеризм не в классическом понимании XVI века, а в версии 1980-90-х годов, маньеризм как изысканность) регулярно превращается в манерность. В пусть легкое, но все же авторское самолюбование. Несколькими страницами описывать разными прекрасными словами содержание домашней аптечки Петровых? Извините, но при чтении хочется отключиться от романа, включить телевизор и посмотреть что угодно — пусть даже новости Газпрома.
Отчего столь изысканный (хотя и весьма многостаночный: не пересчитать все его театральные и кинопостановки) режиссер как Кирилл Серебренников взялся именно за роман «Петровы в гриппе и вокруг него»? Бог весть. Чужая, а особенно режиссерская душа — потемки. Но рискну предположить. Во-первых, Серебренников тоже всегда оставался маньеристом, то есть любителем стиля и формального совершенства. Во-вторых, потому, что роман Алексея Сальникова, конечно, попытка объяснить сущность современной провинциальной, то бишь абсолютно всей (если отрезать власть) обыденной человеческой России.
У романа Сальникова — масса трактовок, в которых используются модные нынче, но еле знакомые советской интеллигенции (которая тоже героиня романа и фильма) термины типа «хтонь» или — прилагательное «хтонический». Гёте, Гофман и Булгаков поперхнулись бы от этого застрявшего во рту под небом слова, хотя часто описывали именно что «хтонь», существ из мира Аида и ада.
Так вот есть версия, что главный персонаж «Петровых» Петров — единственный реальный. Всех остальных он болезненно выдумал. Есть противоположная идея: Петров уже умер — и описываются его посмертные фантазии. Или же он — персонаж романа своего друга-писателя, которому он по его требованию (якобы?) помог совершить самоубийство, чтобы тот стал известным посмертно. Может, все так.
Но, в любом случае, в фильме Кирилла Серебренникова, при очевидном сочетании в нем реалистического и сюрреалистического, все обостреннее.
Если в первых главах романа Петров, просто наблюдая в гриппу за другими, едет в троллейбусе и в паре предложений, после разговора двух старичков о том, что власти надо ставить к стенке, представляет себе перед стенкой Путина и Росселя, то в фильме этот расстрел-фантазия — отдельная сцена. Путина в расстреле нет, но патриоты в балаклавах заставляют Петрова палить из автомата по гнилым олигархам.
Если из романа так до конца и не понятно, в реальности ли экс-жена Петрова мочит ненавистных ей аморальных мужиков, то в фильме все натурализовано. Причем так, что отдыхают боевики с Джейсоном Стэтемом.
Что говорить? Серебренников лучше Сальникова понимает: в коротком пространстве кинематографа важно сразу привлечь зрителя эффектными деталями. Хотя «Петровы в гриппе» — фильм не столь уж и короткий: почти два с половиной часа.
Петров — Семен Серзин. Петрова — Чулпан Хаматова. В других ролях Юрий Колокольников, Юлия Пересильд, Иван Дорн и многие другие.
Согласитесь или нет, но Серебренников с помощью работы оператора (движение камеры, имитирующее перескакивание больного взгляда, сам больной траурный черно-серо-зеленый-унылый цвет экрана) и сценарно-режиссерских находок сумел отразить стиль романа Алексея Сальникова. Стиль, в котором соединяются социальный реализм, социальная же сатира, ирония, рефлексия, лирические отступления и печаль по беспробудно уходящей жизни.
Это обусловлено и тем, что оба самых главных персонажа романа и фильма — Он и Она — натуры безусловно творческие. Он вроде бы автослесарь, но при этом рисует комиксы (судя по деталям из фильма — очень классные) в духе японских комикку, они же манги. Она — библиотекарь. И не просто скромный работник сферы культуры с низкой зарплатой, а очень много читающий.
При этом в фильме, даже по сравнению с романом, зашкаливает количество драк. Дерутся все. Даже поэты после заседания их клуба в библиотеке, где и служит героиня Чулпан Хаматовой. Конечно, эти драки тоже надо воспринимать не как реальные, а как метафорические.
Я иногда включаю телевизор. А сейчас там повсюду рекламы партий, стремящихся победить на выборах в Госдуму через неделю. Я — в восторге. Подобной комической драки я не видел давно. Реальность + абсурд + фантазии. Прямо как у Серебренникова. Рекламные ролики почти всех партий самопародийны. Три фразы — и все ахинея. Расчет исключительно на то, что победят не они. Поэтому народу можно обещать любые золотые горы. А потом будет оправдание: нам победить не дали.
Но Господь с ней, с политикой. Одна из важнейших тем в романе и фильме: катастрофа быта, кошмар обыденной жизни. В СССР ценили писателя Юрия Трифонова. Достать его романы было почти невозможно. И из-за их популярности, и потому, что власти ограничивали их тираж, считая Трифонова потенциальным диссидентом. Инсценировки романов Трифонова «Обмен» и «Дом на Набережной» породили два знаменитых спектакля самого популярного и недоступного московского театра — на Таганке Юрия Любимова.
Кто теперь из нестаршего поколения знает имя Трифонова? А ведь он был не только бытописателем, в том числе — как в «Доме на Набережной» — недавней истории, но и филигранным прозаиком. И забвение прозы Трифонова — это тоже проблема современной культуры.
Так вот Трифонова в СССР ругали. А он возмущался: его много переводили на Западе, и никто там не мог понять, что означает важное для него слово byt — быт. Быт — обыденность для большинства населения Земли. Быт, приводящий людей к отторжению от семьи и общества, четыре стадии которого: замкнутость — ненависть к близким — атрофия чувств — деградация. Петровы замечательны тем, что при всех то ли реальных действиях, то ли фантазиях они — типичные и обыденные. Хотя Она, возможно, реально убивает.
Фильм «Петровы в гриппе», несмотря на его, извините, хтонь, про то, как человеку в быту человеком остаться. Так что все мы немного Петровы.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться