Левый марш. О спектакле «Левша» в Театре Наций
В московском Театре Наций прошел последний премьерный показ одного из самых модных спектаклей сезона — «Левша» Максима Диденко по вольной аранжировке лесковской повети московским драматургом Валерием Печейкиным.
Опубликовано:
Театральный сезон заканчивается, впереди — гастроли и недолгая разлука. Кому-то, впрочем, и долгая — с нового сезона театры грозятся пускать зрителей только при наличии QR-кода, а Большой театр и вовсе решил не откладывать и начать отсев необкуаренных зрителей еще в этом сезоне, на последней премьере. Пока зрителей не поделили на правильных и неправильных, продолжим итоговый обзор последних наиболее интересных театральных премьер.
В Театре Наций прошел последний премьерный показ одного из самых модных спектаклей сезона — «Левша» Максима Диденко по вольной аранжировке лесковской повести московским драматургом Валерием Печейкиным. Печейкин придумал, что Левша — монтировщик в Театре Наций. Попал в театр случайно да и остался там. Обычный маленький человек, разговорчивый и наивный. Он начинает развлекать публику задолго до начала спектакля, когда в зале едва наберется два десятка зрителей. И почти весь спектакль — это его монолог в разных местах и в разных ситуациях.
Максим Диденко — режиссер не просто модный, он режиссер одиозный, выламывающийся даже из канонов самого радикального современного российского театра. Его стиль — это разносолы в самых неожиданных сочетаниях, с самыми неожиданными приправами, от которых кого-то подташнивает, а гурманам — самое наслаждение. Своей новой работе он присвоил не виданный доселе жанр «борщ», объяснив это тем, что каждый сюда что-то бросил, и все вместе варилось, потом что-то добавлялось по вкусу, опять варилось… Представления о борще у Диденко немного странные — тогда уж лучше было назвать жанр вслед за Джеромом К. Джеромом «ирландским рагу». Но это всего лишь вопрос терминов.
Диденко с Печейкиным не стали переосмысливать «Левшу» — они просто поместили его в сегодняшний день и дали возможность рассказать от первого лица зрителю, за что он любит Россию и за что он не любит Россию, за что он любит Европу и за что он не любит Европу, чего он боится явно, а чего — тайно.
Играющие в очередь Левшу Евгений Стычкин и Александр Якин — разные, но в равной степени обаятельные. Левша Стычкина словно постарше, чуть поувереннее, поупрямее, Левша Якина — моложе и наивнее, он больше удивляется, он лиричнее. Для обоих актеров это не просто главная роль — это настоящий бенефис, который оба проводят максимально задорно.
Вторым главным героем (точнее — героиней) авторы сделали Блоху, отдав ее роль Диане Вишневой (в другом составе — солистка Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко Ксения Шевцова). Мы видим Блоху словно через окуляр микроскопа, танцующую в круге над сценой. Блоха — изящное беззащитное существо в белом парике. В этом круге она словно в клетке, где ей сначала вполне удобно и уютно, но со временем круг сжимается, Блоха темнеет, скукоживается и в конце превращается в простую деревенскую бабу в ватнике и платке.
На сцене — Россия и Англия сменяют друг друга (сценограф Мария Трегубова). Россия представлена в форме горы, Англия же умещается в безликом тесном помещении. На горе пасутся персонажи российской истории — вот выскочил Ленин в кепке и с протянутой рукой. Поскакал-поскакал, поплясал-поплясал — да и сгинул в ближайшей яме. То есть в Вечности. В Небытии. Там же, в той же Вечности до этого оказались Александр Первый и Николай Первый. После Ленина на горе появляется Сталин и вскоре, пританцовывая лезгинку, исчезает в той же яме. Чета Горбачевых — единственные персонажи, кому не суждено провалиться в эту яму Небытия — их просто куда-то уводят. Какой милый знак уважения! На ретро-автомобиле въезжает атаман Платов, и стоит ему отойти от машины, как ее тут же растаскивают на запчасти. Словом, все приметы русской жизни мелькают, как в слайд-шоу — узнаваемые и привычные, лишь облеченные в причудливую форму современной театрализованной байки.
Англия же, куда попадает Левша, — коллекция всех страхов зомбированного телепропагандой российского обывателя. Тут и геи всех мастей, и страшная резиновая кукла-монстр с жирными бедрами и громадными до отвращения сиськами, и сонм бесполых кикимор, и все они с автоматами, потому что, по мнению опять-таки зомбированного обывателя, Европа только и мечтает, чтобы на нас напасть. Хотя в России Левше не намного краше — тут даже царь по-русски не говорит, а любимую песню пьяных студентов «Черный ворон, что ты вьешься над моею головой…» поет по-французски. А атаман Платов — не тот боевой казак, каким его всегда представляют, а страшный бандюгообразный злодей. Над всем этим воздушно танцует Блоха, олицетворяя недостижимый идеал. Да и тот, как известно, в конце стухнет.
Композитор Иван Кушнир и хореограф Владимир Варнава дополняют сказочно-притягательный и сказочно-отталкивающий мир остроумно поставленными танцами под очень уместную музыку, в которой и перепевы известных народных песен, и масса лирики, и даже эпические обобщения. Все вместе — получается яркое, смешное и жутковатое действо с мимимишной концовкой. Патриотизм-то никуда не девается — помотавшись по заграницам, Левша взбирается на склон той самой горы (на вершине которой успела материализоваться беленькая православная церковь) и, одолев непростую дорогу к храму, укрывшись рулонным слоем родной земли, тихонько умирает.
Тут и сказочке конец. Все очень просто по сути, даже проще, чем хотелось бы, и беспредельно остроумно и ярко по форме. Некоторый диссонанс не отпускает — форма с содержанием кажутся не слишком повязанными, но фонтан фантазии свое дело делает: глаз и ухо радуются безмерно, и пусть кто-то скажет, что этого мало.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться