Чего ждать от второго тура президентских выборов в Турции? Обсуждаем с французским экспертом

О чем говорит сам факт второго тура президентских выборов в авторитарной Турции? Чего от него ожидают? Как возможная победа кандидата от оппозиции изменила бы подход страны к российско-украинской войне и отношения между Анкарой и Москвой? Эти вопросы обсудим с руководительницей программы «Современная Турция и Ближний Восток» во Французском институте международных отношений (IFRI) Дороте Шмид (Dorothée Schmid).

Предвыборный баннер Реджепа Тайипа Эрдогана в Анкаре, 13 мая 2023 г. © REUTERS/Cagla Gurdogan

RFI: Сам факт второго тура президентских выборов в авторитарной стране — о чем он говорит? Значит ли, что в системе Эрдогана, контролирующей и суды, и медиа, и центральный банк, и так далее — выборы все-таки остаются работающим и не выхолощенным институтом?

Дороте Шмид: Да, выборы работают. Критике всегда подвергается очень неравное распределение времени, отданного кандидатам на телевидении, во время предвыборной кампании. Но Турция остается страной, где борются разные политические силы. И сейчас мы увидели оппозицию, намного более организованную, чем на прошлых выборах. Но это только третий раз, когда в Турции проходят всеобщие президентские выборы (до этого президента в Турции выбирали депутаты парламента — RFI). Было только три кандидата, потому что один из кандидатов, изначально баллотировавшийся, снялся с гонки. То есть это все еще немного экспериментальные выборы. Турки еще не в полной мере привыкли к президентским выборам.

Стоит ли остро в турецком обществе вопрос доверия к результатам выборов, которые объявляет Электоральный совет? Каков уровень недоверия к ним?

Турецкое гражданское общество самоорганизовалось для наблюдения за выборами с 2017 – 2018 годов, когда прошел референдум о трансформации институтов, затем президентские выборы, а в 2019 году — муниципальные. На этих выборах были высказаны сомнения в результатах, хотя обычно выборы в Турции «чистые».

На нынешних выборах гражданское общество тоже сорганизовалось. Политические партии имеют право отправлять наблюдателей на избирательные участки и они могут передавать это право общественным организациям. Гражданская мобилизация по контролю за выборами была очень сильной, поэтому вероятность махинаций довольно низка.

Третий кандидат, набравший в первом туре около 5%, ультранационалист Синан Оган, сказал, что поддерживает Эрдогана во втором туре. Это сможет сыграть решающую роль или есть другие факторы?

Эрдоган в первом туре и так имел довольно значительное преимущество над Кемалем Кылычдароглу, ему не хватило 0,5% голосов для того, чтобы победить в первом туре.

Были некоторые сомнения относительно кандидата-ультранационалиста Синана Огана, который является выходцем из MHP (Партии националистического движения — RFI), партии-союзницы Эрдогана. Я думаю, что теперь оппозиции будет сложно наверстать отставание. Кстати, есть ощущение, что Кылычдароглу практически не ведет кампанию между двумя турами.

Как вы это объясняете?

Я думаю, что началось сведение счетов в оппозиционной коалиции, которая является очень разношерстной, собравшейся по принципу «все кроме Эрдогана». Они надеялись на лучший результат в первом туре. Лидерство Кемаля Кылычдароглу не такое уж естественное в этой коалиции. Я думаю, что после второго тура мы увидим еще более явное сведение счетов в оппозиции.

Может ли голосование за границей сыграть значительную роль во втором туре? Явка за границей в первом туре была на уровне 56%, а в других странах голосуют миллионы человек.

Явка за границей традиционно довольно низкая. Обычно она на уровне от 30 до 50% в зависимости от выборов. В этот раз явка была высокой как в самой Турции, так и за границей. Так или иначе они голосуют за Эрдогана, но я не думаю, что Эрдоган нуждается в их голосах для победы.

Какова вероятность того, что турецкие курды в большей степени мобилизуются во втором туре в поддержку кандидата от оппозиции?

Этот фактор был важен в первом туре. А сейчас, когда Кылычдароглу ведет кампанию очень националистического характера и отчасти антикурдскую, я не знаю, как будет позиционировать себя курдский электорат во втором туре. Я не вижу, как сейчас они могут голосовать за кандидата оппозиции, чтобы это было последовательно с идеологической точки зрения.

Часто можно слышать, что Эрдоган и Кылычдароглу выступают за две очень разные модели общества, которые борются в Турции и поляризируют общество. Почему сейчас турецкое общество настолько расколото?

Это наследие истории. Когда Кемаль Ататюрк создал Турцию на руинах Османской империи, он полностью трансформировал страну. Эта форсированная трансформация «просыпается» в воспоминаниях в Турции. Весь «естественный» электорат Реджепа Тайипа Эрдогана, консервативный, традиционалистский, религиозный электорат Центральной и Восточной Анатолии, считал себя «брошенным» ататюркистами, Республиканской народной партией, которая сегодня является партией Кемаля Кылычдароглу.

Но есть ли такой уж раскол? Мы сегодня видим, что кандидат от оппозиции пытается укрепиться в тех вопросах, где Эрдоган и так занимает экстремальные позиции: как по вопросу курдов, так и по вопросу с сирийскими беженцами. Я не уверена, что это две антагонистические модели общества, которые сейчас представлены избирателям.

Часто эти выборы представляют как схватку между консервативной, националистической, в высокой степени исламизированной Турцией Эрдогана — с одной стороны — и светской, обращенной на Запад, стремящейся к демократизации Турцией Кылычдароглу. В какой мере это корректное прочтение?

Это немного упрощенное прочтение. В оппозиционной коалиции есть по крайней мере одна исламистская партия, Saadet, две партии, вышедшие из AKP, то есть из партии Эрдогана. Речь идет о партиях (бывшего премьер-министра — RFI) Ахмета Давутоглу и (бывшего министра иностранных дел — RFI) Али Бабаджана. Коалиция позаботилась о том, чтобы включить в свои списки множество женщин, носящих мусульманские платки. Они не хотели выглядеть стигматизирующими консервативный электорат.

И с другой стороны — Эрдоган, показывающий себя модернистом, который обеспечил экономический прогресс, и хвастающий проектами, трансформировавшими Турцию.

За выборами в Турции внимательно следят в Москве и в Киеве. Как потенциальная победа кандидата от оппозиции изменила бы подход Турции к российско-украинской войне?

Я не вижу, как оппозиция могла бы полностью изменить этот подход. У Турции слишком много связей с Владимиром Путиным, чтобы она могла себе позволить полностью проукраинскую позицию. Турция продолжила бы поддерживать этот своего рода баланс, который является обязательствами с обеих сторон, что было изначальным выбором Турции.

Реджеп Тайип Эрдоган — сам является создателем отношений с Владимиром Путиным и Владимиром Зеленским. В случае прихода к власти новой команды был бы момент неясности. Пока рычаги управления у Эрдогана — тот же курс продолжится.

Если Эрдоган выиграет выборы и останется у власти, что ждет Турцию? Усугубление той же линии? Еще больший авторитаризм, еще более тяжелые экономические проблемы? Или режим Эрдогана может трансформироваться в нечто иное, сам себя реформировать?

Такая трансформация маловероятна. Эти выборы показали, что турецкое общество разделено примерно 50 на 50 относительно поддержки Эрдогана. Поэтому продолжится авторитарная линия. Какая-либо либерализация сложно проглядывается. Но сложно представить, как эта система может стать еще более авторитарной. Все возможности уже и так закупорены для оппонентов Эрдогана. Я не думаю, что здесь будет ужесточение.

Но явно встает экономический вопрос. Известно, что Турция обескровлена, партия AKP опустошила кассы, чтобы питать свои клиентелистские сети перед выборами. Большой вопрос — как турецкая экономика пережила бы переизбрание Эрдогана, стамбульская биржа уже падает. Поэтому у Эрдогана хорошие отношения, в частности, с Владимиром Путиным, но теперь также с монархиями Персидского залива. Это страны, которые могут согласиться на отсроченные платежи, в данном случае — на российский газ, или имеют денежные средства, которые могут быть потрачены в Турции, чтобы удержать Турцию в равновесии, потому что они знают, что это страна, ставшая ключевым игроком.