Перейти к основному контенту

Старые стили на площади Бастилии

В начале недели Петр Павленский опять зажег. На этот раз — Банк Франции, что в Париже на площади Бастилии. И по уже укоренившейся привычке снялся на фоне пламенеющего здания. Его посыл совершенно ясен. Накануне столетия революции художник таким образом протестует против непомерной власти денег в современном мире. Хоть убейте — но мне замысел Павленского нравится, хоть я и истый противник левацких идей. В этой акции есть что-то детское, наивное, даже туповатое, отчего сам порыв видится прозрачно-искренним. Слишком даже искренним и слишком туповатым, учитывая территорию, на которой он совершен.

Художник-акционист Петр Павленский, Москва, 8 июня 2016.
Художник-акционист Петр Павленский, Москва, 8 июня 2016. REUTERS/Maxim Zmeyev
Реклама

08:32

Старые стили на площади Бастилии

Екатерина Барабаш

Если бы не было поджога двери ФСБ на Лубянке два года назад, «французскую» акцию можно было бы считать офигительной. Конечно, Павленский — тертый калач по части акционизма, и представить себе, что он сам себя не проконтролировал и попался на автоплагиате, — трудно. Понятно, что поджог банка — продолжение акции, начатой на Лубянке, и аналогия «банкиры — ФСБ» — на поверхности. Но знаете, что настораживает? Что повтор не смутил художника. Цикл циклом, серия серией, но Павленский раньше не был замечен в пристрастии к долгоиграющим проектам. Так что мысль о самоповторе сама собой закрадывается.

Если такой яркий и пассионарный персонаж, как Павленский, вдруг начинает топтаться на месте — это говорит не о том, что ему нечего сказать или вдруг у него отказала фантазия. Это говорит о том, что повторение в современной культуре становится трендом.

Повторение — это не только копирование уже имеющегося. Повторы и самоповторы в культуре вылезают то в виде якобы циклов, как у Павленского, то в виде ремейков, то в виде экранизаций. Разве экранизация, если говорить начистоту, — не повторение чужого замысла, даже если режиссер создает на основе чужого литературного произведения свое собственное кино- или театральное? Да-да-да, конечно, собственное, однако идея-то чужая, и даже самый классный сценарист пускается в написание сценария, отталкиваясь ногами от твердой основы чужого замысла.

Мода на экранизации, особенно в России, она ведь не просто так нас накрыла. Вопреки заверениям создателей экранизаций и чиновников, которые щедро их финансируют из нашего кармана, что экранизации свидетельствуют об интересе к литературе, они свидетельствуют об одном — о глобальном кризисе идей в искусстве. Художники словно не успевают вынашивать замыслы — скорость современной жизни требует повышенных скоростей от искусства. Еще Бердяев замечал, что в былые времена культура была статичной — живопись, архитектура, литература, — а с техническим прогрессом и искусство ускорило свой бег, появился кинематограф, в литературе и живописи принялись плодиться разные течения. «Все становится динамичным и все статически-устойчивое разрушается», — сетовал Бердяев в своей работе «Кризис искусства» еще сто лет назад. Даже страшно представить себе, что бы сказал он сейчас…

Бесконечная гонка, в которой мы все живем — и культура в том числе, — как стадо слонов, вытаптывает художественную идею как таковую. Нет ни времени, ни особой необходимости самому рождать новые смыслы. И правда — зачем, если все давно сказано? Были ведь Шекспир, Толстой, Чехов, Данте, Леонардо Да Винчи, Моцарт, Вагнер. Сонм гениев выработал столько идей, что только успевай подхватывать. Действительно — зачем придумывать что-то про роковую любовь, если уже написана «Анна Каренина»? Можно взять роман, перенести действие в современность, что-то добавить-убавить — будут смотреть как миленькие. Толстой — это, извините за выражение, бренд. Его можно подавать всегда и всюду, надо только правильно приготовить. Нам, правда, каждый раз пытаются объяснить, что это от любви к Толстому, а это — от неспособности придумать что-то самому.

А бесконечное количество ремейков, поразившее современный кинематограф? Мы даже не всегда знаем, что тот или иной успешный и любимый фильм — ремейк старого, не такого известного. Одним из первых ремейков был, как ни странно, фильм «В джазе только девушки». Сюжет про двух музыкантов, которые в поисках заработка переодеваются в девушек и идут работать в женский оркестр, сначала сняли во Франции в 1935-м, а потом в Германии в 1951-м, но оба раза неудачно. В 1959 году за этот сюжет взялся Билли Уайлдер — и получилась одна из лучших комедий мирового кинематографа.

Такие известный картины, как «11 друзей Оушена» Стивена Содерберга, «Талантливый мистер Рипли» Энтони Мингеллы, «Ванильное небо» Кэмероона Кроу, «Запах женщины» Мартина Бреста, «Игры джентльменов» братьев Коэнов, «12 обезьян» Терри Гиллиама, «Лицо со шрамом» Брайана де Пальмы, «Отступники» Мартина Скорсезе — это все ремейки прежних картин, не получивших известности. Разумеется, никому и в голову не придет упрекнуть авторов этих ремейков в отсутствии фантазии, но когда целое созвездие режиссеров-классиков берут за основу своих фильмов чужие сюжеты, справедливо будет назвать это тенденцией.

А российское кино и вовсе поставило это дело на поток — у нас теперь не продохнуть от ремейков старых советских фильмов. «Карнавальная ночь», «Служебный роман», «Кавказская пленница», «А зори здесь тихие», «Королева бензоколонки», «Веселые ребята» и многие другие провалились в прокате, но кинематографистов это не останавливает — нам обещают новые прочтения старых фильмов. Не расслабляемся. Причем если в американском кино, как правило, берутся за ремейк, если первоисточник забыт, то в России — наоборот — режиссеры паразитируют на популярных картинах.

Недавно в интернете разразилась агрессивная дискуссия о сериале «Спящие» Юрия Быкова, в котором доблестные сотрудники ФСБ расправляются с внутренними и внешними врагами — продажными блогерами, американскими наймитами, засланными цээрушниками, пособниками террористов. Сериал действительно гаденький — этакая экранизация программы «Время» с ее распятыми мальчиками. Но меня даже больше, чем само содержание и интонация фильма, убила неспособность авторов придумать что-то новое, свое. Понятно, что механизмы пропаганды не менялись со времен Геббельса, но вот ты смотришь и понимаешь: тебя ничтоже сумняшеся отбрасывают на сорок лет назад, к какому-нибудь «ТАСС уполномочен заявить», где если антисоветчик — то непременно подлец, если американец — то ноги на столе, если продажный журналист — то глазки бегают, а если наш, лубянский, — то открытое лицо и искренняя улыбка. А не фальшак какой-нибудь. Ребята, ну придумайте уже что-то новенькое, не позорились бы на всю страну.

Вспомним, как после войны появился итальянский неореализм, оплодотворивший весь мировой кинематограф, всю мировую драматургию. Это была мощная художественная идея, которая выражалась в том, что так называемый простой человек может быть объектом исследования искусства, он самодостаточен и интересен сам по себе, он сам — вселенная. На экранах появились машинисты, похитители велосипедов, женщины, стоящие в очередях. Эта идея гуманизации, идея самодостаточности частной жизни распространилась по всему миру, на нее у зрителей, естественно, возник мощный спрос. У нас все это совпало с 20-м съездом, с оттепелью. В итоге была сформулирована некая художественная идея, которая и взывала к художникам. Потом пришла французская новая волна, вторая волна неореализма, независимое американское кино — все это было следствием той самой новой художественной идеи.

А потом — она себя постепенно и долго исчерпывала и в конечном итоге сгорела в том огне, на фоне которого снялся Петр Павленский. В этом смысле последняя акция ему очень даже удалась.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.