Перейти к основному контенту
20 лет без СССР

Как я уезжал из Риги в Америку в 1992 году

Писатель и журналист Михаил Идов возглавил российский GQ и переезжает из Нью-Йорка в Москву. А о том, как он  уезжал из Риги в Америку в 1992 году,  Идов рассказал RFI в июне прошлого года.

Фото: Писатель и журналист Михаил Идов
Фото: Писатель и журналист Михаил Идов Misha Friedman
Реклама

RFI : Михаил, Вас часто представляют именно так: «американский и русский писатель», Вам подходит такое представление?

Михаил Идов: Наверное, по факту так и получается, хотя русским писателем, я стал случайно. Я все-таки на русском языке ничего, кроме журналистики не писал, а просто перевел роман с английского на русский, поэтому, наверное, американский писатель правильнее. Американский писатель, русский журналист.

RFI: Нужно напомнить нашим слушателям, что Михаил Идов недавно написал роман «Ground Up» на английском языке, сделал авторский перевод, в России книгу можно купить под названием «Кофемолка».
Михаил, вы уезжали из Риги в 1992 году. Что сегодня вы помните о том, что происходило в Латвии на тот момент, там несколько иная была ситуация?

Михаил Идов: Я не младенцем был, мне было 16 лет, так что помню я довольно многое. Что происходило в Риге? Заканчивалось уже тогда довольно, не то чтобы мучительное, но, в общем, бескровное и более-менее цивильное, но при этом бестолковое, несуразное, импровизированное отделение одной страны от другой. Со всеми вытекающими «эксцессами». Т.е. и национализм, который тогда вспыхнул во всех и совершенно разных, причудливых комбинациях, и совершенно вполне закономерное, конечно, (сейчас можно сказать) откачивание маятника в обратную сторону, когда латыши всячески притесняли русскоговорящих жителей Риги. Потом все это, конечно, устаканилось.

Все это было в самом разгаре, только-только схлынул порыв солидарности, который русскоговорящие либералы тогда ощущали по отношению к латышским националистам, ведь в «Народном Фронте» были и русские тоже. И вся моя семья в 89-ом стояла в этой людской цепи, взявшись за руки от Вильнюса до Таллинна, а в 91-ом году их уже выгоняли с работы, как «сыновей и дочерей оккупантов», хотя я был рожден в Риге и мои родители родились в Риге. Но мои бабушка с дедушкой приехали туда в 45-ом году, а не в 41-ом, поэтому, соответственно, латвийского гражданства мне было бы не видать...

RFI: А если вернуться более подробно к 1991 году: в марте 91-го года жители Латвии на референдуме проголосовали за независимость республики. Весна-лето этого года, что вы помните об этом?

Михаил Идов: Ну, опять же, вы имеете в виду, какую-то макро-картину политическую, но в основном, нас тогда волновали видео салоны, фильмы, голливудское кино и прочее. Наверное, еще девушки в какой-то своей первой «инкарнации». А если говорить о политике, то я помню такой счастливый сумбур.

RFI: Т.е. для вас этот период тоже был счастливым?

Михаил Идов: Да, конечно, потому что никто не ожидал, что все повернется так, как повернулось. Мне кажется, были какие-то очень наивные такие надежды, непонятно в общем даже на что. Мне самому, например, крайне стыдно, что я 16 лет прожил в стране и толком не выучил языка. И задним числом я понимаю, что я заслуживал некоторых притеснений за то, что я практически не говорил на латышском. Но тогда при неожиданном повороте с полного двуязычия и двукультурия к явному преимуществу одной культуры над «наносной», русской, конечно, привыкнуть к этому было не очень легко. И единственный раз, когда меня и моего отца били на улице просто за еврейскую внешность, то это делали, к нашему удивлению, коренные латыши, а не русские.

RFI: И несмотря на все происходящее, вы говорили своим родителям, что вы уезжать не хотели, как отмечалось в одном из интервьюс вами. Вы сказали родителям тогда: «как вы можете оторвать меня от языка»?

Михаил Идов: Дело в том, что вся эта большая картина, она видна все-таки с некоторого расстояния, а тогда, как я сказал, нас интересовала наша собственная жизнь, которая тогда только начиналась. В 92-ом году в мае или в июне напечатали в газете мой первый фантастический рассказ, поэтому, когда в августе 92-го мы уезжали в США, мне казалось, что я уже оставляю позади какую-то блестящую литературную карьеру, и очень по этому поводу переживал, конечно.

RFI: А еще раньше, в 13 лет вы с вашим другом Александром Гарросом сделали гениальное интервью с Анатолием Приставкиным…

Михаил Идов: Интервью, конечно, не было гениальным, оно было очень смешное. Просто тогда был модный такой писатель - Анатолий Приставкин, он написал книгу «Ночевала тучка золотая». И он, как было заведено у советских писателей, отдыхал тогда в Юрмале, и мы с Сашкой Гарросом на него вышли и вдвоем взяли у него интервью для газеты «Советская Молодежь». Газета тогда хоть и издавалась в Риге, но расходилась по всему Советскому Союзу, у нее был немыслимый тираж какой-то, по-моему, 2 миллиона экземпляров. Потому что эта газета одна из первых на Советском пространстве начала печатать всякие "утки" про инопланетян, и стала проводить конкурсы красоты. Популярная газета тогда была.

Да, и мы взяли это интервью. Анатолий Приставкин совершенно не ожидал, что его будут допрашивать два тинейджера: мне было 13, Сашке – 14. И он (А.П.) наговорил много крамолы, потому что тогда обвинять коммунистическую партию еще не было модным, это через год стало позволительно. Поэтому, когда это интервью напечатали, действительно, был какой-то резонанс. Его на радио «Свобода» или «Свободная Европа» читали вслух, поэтому мы внезапно оказались диссидентами тринадцатилетними. Но длилось это, как вы понимаете, очень недолго.

RFI: Тот самый Александр Гаррос как-то сказал, что когда его спрашивают, какой он национальности, он всегда отвечает, что он «советской национальности». Вы, когда вернулись в 93-ем в Ригу, сказали, что «Америка в вас просочилась» уже на тот момент. Согласны ли вы с Александром? И что вы почувствовали в тот момент, когда, может быть, вы по телевизору видели то, что происходило в Москве у Белого Дома?

Михаил Идов: Немножко два разных вопроса, я сначала отвечу на первый. Во-первых, Сашке легко говорить, потому что он, сам по себе, – олицетворение Советского Союза, как такового. Он наполовину грузин, наполовину эстонец, вот вам, в общем-то, размах империи в «одном флаконе». Но я знаю, о чем он говорит, и чувствую себя сходным образом, потому что даже сейчас у меня внезапно могут появиться какие-то пароксизмы симпатии или сочувствия: как будто речь идет о моих земляках, когда, я слышу, например, какие-то новости из Армении, или из Белоруссии, Литвы и т.д. Все это совершенно разные культуры, которым нет до меня дела, а мне до них. Но на каком-то глубинном уровне у меня есть ощущение до сих пор, что я из этой страны, которая объединяла Удмуртию и Азербайджан. Все это одинаково близкие мне люди и темы. Это, действительно, осталось. Но поскольку у этой империи и у этой культуры главным склеивающим звеном была все же не ее идеология, а был русский язык, то, соответственно, для меня русский язык и советское происхождение неразрывно связаны.

Насчет того, «просочилась ли в меня Америка»: меня перевезли родители в Америку, я брыкался, страдал. Мои родители совершенно гениально поступили – они позволили мне, как только я накопил на это деньги, поехать в Ригу. Т.е. в 16 лет я приехал в США, пошел работать в МакДональдс, чтобы копить деньги на обратный билет. Я их накопил и поехал обратно. К этому времени, все мои друзья уже поступили в Университет, по телевизору показывали обстрел Белого Дома, все было сумбурно, смысловые коды уже успели поменяться, бывшие герои стали злодеями.

Я на эти 10-11 месяцев выпал их этого контекста и внезапно понял, что пока я сидел и ругал Америку в Кливленде, все-таки к каким-то американским условиям я привык. Я забыл о том, условно говоря, какие могут быть чудовищные туалеты при государственных заведениях, какие-то элементарные вещи. Я внезапно понял, что пока я сидел и клеветал на американцев в той же газете «Советская молодежь», я пользовался достижениями американской цивилизации. Потом, как я помню, в своем романе Гаррос и Евдокимов вывели образ такого человека, который съездил в США на шесть месяцев, и вернулся «веселым, здоровым и чуть поглупевшим». Я тогда очень сильно обиделся, увидев в этом скрытый выпад против себя, но я ни разу не говорил об этом ни Сашке, ни Лешке. Это первый раз звучит, эксклюзив.

RFI: Ну вот, теперь-то они узнают наконец!

Михаил Идов: Так что вместо того, чтобы как-то зависнуть в Латвии, через несколько недель я понял, что надо вернуться обратно в США.

RFI: И еще есть такой вопрос: видя то, что вы были автором в журнале «Сноб», где вывели, если можно так сказать, новый смысловой код «Global Russians». В своей последней статье, но уже в журнале «Афиша» вы как раз про «Global Russians» пишите, говоря о Михаиле Прохорове. Чтобы понять, о чем речь, еще процитируем Владимира Яковлева (гл. ред. журнала «Сноб»): «На протяжении многих лет для успешных в своей профессии русских интеллектуалов выбор заключался в следующем: быть «совком» или стать иностранцем. Те, кто уезжал из страны, чаще всего это делали, чтобы больше никогда сюда не вернуться и перестать быть совками, а стать американцами/французами/англичанами, то есть принять корни и культуру тех стран, куда они переехали. Последние 5-10 лет формируется совершенно иная модель поведения. Это модель поведения человека, который легко живёт одновременно и в России, и в других странах и при этом не пытается перестать быть совком или стать иностранцем». Михаил, а вы могли бы объяснить по-своему это понятие?

Михаил Идов: Все очевидно. Настоящие «Global Russians», мне кажется, в понятии «Снобском», они есть. Просто мне кажется, их человек двести, из которых человек 80 уже работают на журнал «Сноб», и пишут статьи про остальные 120. «Global Russians», в целом, это - оксюморон скорее, потому что сам термин предполагает, что русские настолько отделены от всего остального мира, что русские, которые более-менее комфортно чувствуют себя за границей, это какая-то особая группа. Почему речь не идет о «глобальных ирландцах», например?

RFI: Да, именно поэтому мы и задаем вам этот вопрос. Например, если французу сказать, что-то о «Global Russians», он, конечно, переспросит: «Это кто, олигарх?». То есть люди не понимают, о чем речь.

Михаил Идов: Это просто маркетинговый термин, позиционирующий еще и целевую аудиторию и людей, который на эту аудиторию работают. Настоящие «Global Russians» - это 25-летние ребята, которые делают в Москве такие сайты, как Look At Me или Village, которые сидят в фейсбуке и пишут туда на прекрасном английском, которым совершенно не нужно метаться по свету, чтобы чувствовать себя комфортно в виртуальном, в реальном, глобальном культурном пространстве. То есть, мне кажется, это гораздо более интересный феномен, чем состоявшиеся в России бизнесмены, которые теперь проводят время в Куршевеле. Настоящим триумфом будет тот факт, когда людей перестанут выделять в какую-то категорию, это станет просто нормой.

RFI: Очень позитивный у нас финал, по-моему. На вопросы RFI отвечал Михаил Идов, американский писатель и русский журналист.

Интервью было сделано в рамках программы «Воскресный вечер на RFI»
 

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.