Перейти к основному контенту

Андрей Курков: «Украинская элита поняла значение собственной культуры»

Самый известный на Западе украинский писатель о драматизме реальности, впечатлениях от поездки в зону АТО, законе о декоммунизации, Приднестровье № 2 и жизни, которой уже не будет.

Украинский писатель Андрей Курков в студии RFI, 13 апреля 2015
Украинский писатель Андрей Курков в студии RFI, 13 апреля 2015
Реклама

RFI: Вы приехали в Париж буквально на несколько дней — представить вашу новую книгу «Львовская гастроль Джимми Хендрикса», которая вышла по-французски в издательстве Liana Lévy. Это уже восьмой роман, который выходит у вас на французском языке. Поскольку в последнее время вам приходится отдуваться за всю Украину, я хотела бы тоже начать с вопроса о политике. Этот год поменял ход истории Украины. Каким он стал для вас?

Андрей Курков: Как и прошлый год — довольно тяжелым, насыщенным и политизированным. Не только для меня, для всей страны. Намного острее стоит вопрос о будущем Украины. О том, как и какой она выйдет из нынешней ситуации. Думаю, этот вопрос волнует всех — не только меня.

Для меня самым тяжелым вопросом остается, когда я вернусь к художественной прозе. С ноября позапрошлого года я практически пишу только эссе, статьи, колонки (политические больше, чем культурные) и чаще участвую в политических конференциях, дебатах и круглых столах, чем в литературных встречах.

Такие острые политические события, этот абсурдный контекст не дают вдохновения для художественных текстов?

Нет. Это тот случай, когда реальность намного драматичнее и богаче, чем любая возможная фикция. Никакого вдохновения как прозаик от этой ситуации я не получаю. Наоборот, я намного острее ощущаю реальную драму. Недавно я провел несколько дней на Донбассе, в зоне АТО. Встречался там с местными жителями, со студентами и с военными. И остался там душой.

Тут, действительно, можно найти много виноватых, но одной из виновных сторон является собирательная политическая элита Украины, которая не занималась консолидацией общества все двадцать три года существования независимой страны. Думали, что все будет расти как трава, ничего не делали для того, чтобы люди ощущали, что они живут в своей стране. Получился такой парадокс — люди жили в Украине, рассчитывались украинскими гривнами, следовали украинскому законодательству, смотрели российское телевидение, а душой и мыслями были в Советском Союзе. Это драма региона и драма всей страны.

В этой связи, законы, которые были приняты на днях Верховной Радой — запрет на пропаганду коммунистического и нацистского режимов и их символики — как вы смотрите на них в контексте того, что вы говорите?

Дело в том, что общество консолидировано войной, общим врагом, общей опасностью. Такого всплеска патриотизма, желания участвовать в строительстве государства раньше не было. Мы можем говорить о том, что появилось подавляющее большинство желающих жить по законам, без коррупции, жить по-европейски не обязательно внутри Европейского Союза. Но остался остров — как аннексированный «остров Крым» — «остров Донбасс». Там нужно много работать, потому что там есть активные граждане пророссийской, пропутинской направленности, активные проукраинские и пассивное большинство, которому все равно, кто будет править, лишь бы платили пенсии и снабжали какими-то благами и социальными гарантиями. Сегодня разделять, даже умственно, Украину на восточную и западную нет смысла. Этого разделения больше нет. Есть Донбасс, есть аннексированный Крым и есть вся остальная Украина.

Будем честными: часть Харьковской области думает так же, как Донбасс. У части Днепропетровской области такие же настроения. Все равно мы говорим о довольно маленьком отрезке украинской территории, которая думает иначе. Но думает иначе, потому что никто с ними никогда не вел ни диалога, ни дискуссии о том, что такое Украина, для кого она служит, чье это государство и как сделать его цивилизованным, чистым, безоблачным и комфортным для всех граждан.

Но не стала ли эта война предлогом для властей заниматься мутными схемами, продолжать их?

Нет. Я пристально слежу за всем и вижу, что все, что делает власть — это вынужденно. Возвращаясь к вопросу о декоммунизации, мне кажется, что этот закон не продуман, будет меняться много раз и принят для того, чтобы выпустить пар из чайника националистически настроенных сил, которые всегда боролись против коммунистических символов, советских названий улиц и т.д.

По сути, речь идет о десталинизации. То, что коммунистическая идеология не обязательно является сталинской, доказать невозможно, потому что у нас разные истории коммунистических мечтаний с итальянскими, греческими и французскими коммунистами.

Попытка такой борьбы с идеологией — это популистский шаг. Мне сложно технически представить себе, как можно, следуя этому закону, менять названия городов. Улицы, ладно. Улицы традиционно меняют свои названия раз в десять лет. Бог с ним. Я думаю, что в ближайшие два-три года будет понятно, что с этим законом произойдет, будет ли он как-то работать или будет просто инструментом успокоения для тех, кто пострадал от сталинизма.

«Я жертва коктейля. Коктейля, замешанного Сталиным еще до моего рождения. Этот напиток вообще-то и пить нельзя, но СССР проглотил его, не поморщившись», — написали вы десять лет назад. Быть может, эта война и то, что сейчас происходит в Украине, — это и есть последние корчи СССР?

Для Украины — может быть. Для России, я боюсь, что нет. Россия за последние годы практически сознательно вернулась к советской однопартийной системе и одновременно вернулась к традиции монархии. Я боюсь, что России придется пережить еще много трагедий прежде, чем она вернется к демократии и станет страной, с которой можно будет говорить, не опасаясь, что за словами о демократии прячется опять что-нибудь сталинское.

В прошлом году, когда еще не было войны, вы написали книгу «Дневник Майдана». Повлияли ли события на востоке Украины на ваше восприятие Майдана?

Я писал дневник, ежедневно описывал, что происходило и на Майдане и в моей обычной жизни. У меня нет никаких проблем с тем, что эта книга была издана. Я бы не писал иначе, даже если бы я знал, чем все закончится.

Можно анализировать сами события на Майдане, но из-за того, что они запустили исторический механизм, который вовлек в водоворот несколько стран, если не несколько десятков в стран, Майдан быстро отошел в прошлое. Он стал частью истории. После этого была аннексия Крыма Россией. После этого начался конфликт, который Россия все-таки пыталась превратить в гражданскую войну. Он не стал гражданской войной, но все равно стал довольно сильным и кровавым военным конфликтом. Конечно, есть люди, которые говорят: «вот если бы не было бы Майдана, не было бы аннексии, не было бы войны». Но тогда нужно продолжать — был бы Янукович, была бы мирная сдача украинских интересов и тотальный переход под контроль российской политики, были бы более низкие цены на газ, была бы Белоруссия № 2. Было ли бы у Украины в этом случае нормальное будущее? Думаю, что нет.

Вы один из самых известных на Западе русскоязычных писателей. Вы сами говорите, что ваши приезды сюда теперь не столько литературные, сколько политические. Какой вы видите свою роль здесь? Что вы считаете нужным в первую очередь объяснять людям, с которыми вы здесь встречаетесь?

Дело в том, что многие люди не хотят знать детали, не хотят знать предысторию происходящего. Тем же, кто хочет знать, у меня есть, что рассказать. Я внимательно следил за украинской, да и за российской политикой, начиная с независимости, советскую историю очень люблю и хорошо знаю, много о ней писал. Скажем, такие вещи, как соперничество между коммунистическими элитами Донецка и Днепропетровска в советское время за право сделать карьеру в Москве — в этом тоже кроется часть причины, почему возник этот военный конфликт и почему Днепропетровск не пустил его расшириться до своей территории и дальше на Одессу. У каждой детали нынешней истории есть причина. Может быть, не очень давняя, но ее можно найти.

Повторю, что здесь виноваты многие. Нельзя сказать, что виновата только российская сторона или искусственные пророссийские партии в Крыму, которые де-факто не существовали, получали из Москвы деньги на свое развитие, а вся их деятельность сводилась к тому, что, например, крымская партия «Единство России» ставила возле вокзала три микроавтобуса, украшенные российскими флагами. Проследить их историю тоже интересно — это смесь любви к советскому прошлому с любовью к монархии в православной упаковке.

Возвращаясь к вопросу об ответственности украинской политической элиты. Любое государство — это набор национальных пространств. Финансовое пространство обозначает, где используется валюта государства. Главное — это политические границы. До сих пор закон о демаркации границ между Россией и Украиной не подписан. Не подписан почему? Потому что комиссия по демаркации не работала, а не работала она, потому что, я думаю, ее тормозили из России. Россия никогда, особенно со времен Путина, не хотела признавать реальную границу с Украиной, как не признаны российские границы с Эстонией и Белоруссией.

Есть еще информационное пространство и культурное пространство. Если они не совпадают с политическими границами, значит, та часть, где нет информационного национального пространства, попадает под влияние иностранного информационного пространства. Так получилось, что и Донбасс и Крым рассчитывались в магазинах гривнами, а слушали российское радио, читали российские газеты и смотрели российское телевидении и жили параллельно в двух мирах. Но больше — в том мире, чью информацию они получали.

Зная историю и понимая сложность всех этих процессов, каким вы видите будущее этого региона?

Оптимизма нет, потому что Донбасс России не нужен. Хотя Россия платит и будет платить, но платит, как за аренду военных баз. Она превращает Донбасс в военную базу, кормит и сепаратистов и население, отправляет гуманитарную помощь, которая почему-то продается, а не раздается и в Луганске, и в Донецке и в Горловке. Это значит, что де-факто эта территория уже является Приднестровьем № 2.

Если военные действия замрут, замерзнут на этой огромной линии фронта — между территорией, контролируемой украинской администрацией, и территорией, которая контролируется сепаратистами, — пройдет год-два тишины прежде, чем начнется какой-то диалог. Диалог может  вяло течь несколько лет. Но все, конечно, будет зависеть от России и от тех 200 километров украинской границы, непризнанной Россией, которая контролируется сепаратистами и российской армией. То есть, если как написано в договоре «Минск-2», эту границу будет контролировать ОБСЕ и украинские пограничники, тогда можно будет легче прийти к мирному решению и лет через десять, а, может и раньше, вернуть Донбасс к нормальной жизни. Но той жизни, что была раньше, там уже не будет. Как и во всей Украине.

Та роль, которую играет Запад, те действия, которые он совершает, — их достаточно? Или, по-вашему, Запад слишком вяло реагирует на происходящее?

Запад не хочет слишком глубоко заходить в этот конфликт, потому что чем глубже зайдешь, тем дольше останешься. Запад понимает, что и откуда происходит на Донбассе. Это хорошо. Хорошо, что они понимают, кто несет ответственность, кто поставляет оружие и т.д. Будет еще лучше, если они действительно пришлют миротворцев под эгидой ООН, которые смогут ускорить реальное прекращение огня и реальное прекращение поставок оружия, снарядов и боеприпасов сепаратистам. И тем, которые контролируются Донецкой и Луганской республиками, и тем, которые не контролируются.

В Украине уже много лет подряд проходит фестиваль «Французская весна». В Париже в этом году впервые проходит большой фестиваль украинской культуры. Как события на Майдане и война в Донбассе повлияли на экспорт украинской культуры на Запад и в частности во Францию?

На самом деле, экспортом украинской культуры сами представители культуры занимались без помощи государства уже лет десять. Они добились определенных успехов. Особенно писатели. Больше десяти украинских писателей и поэтов регулярно издаются на немецком, польском, финском и французских языках. Говорить, что это началось только сейчас, наверное, неправильно.

Сейчас возникает новый акцент. У всего, что связано с Украиной, возникает привкус такой «гуманитарно-поддерживающей» линии, когда страна принимает у себя украинское искусство.

Культурная интеграция — это то, чем должна была заниматься Украина двадцать лет назад. Культура убивает страх между народами. Когда человек знает культуру соседнего или другого народа, он не боится его, он готов разговаривать с его представителями, интересуется их жизнью. Возникают торговые отношения, совместные экономические проекты, а потом политическое сотрудничество. Без культурного сотрудничества, без культурной интеграции никогда не будет нормальных политических отношений.

Мне кажется, украинская элита только сейчас наконец поняла значение собственной культуры для того, чтобы пробить Украине дорогу к западным партнерам. Даже не пробить, а проложить — красивую и интересную дорогу, которая поможет поддерживать эти отношения на нормальном уровне. Любые — и экономические, и политические и даже военные.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.