Александр Гарин (центр им. Маршалла): ШОС остается на позициях XIX века

Профессор стратегии национальной безопасности Европейского центра по изучению вопросов безопасности им. Джорджа Маршалла Александр Гарин комментирует статью российского президента Владимира Путина в «Жэньминь Жибао» о роли ШОС .

Президент России Владимир Путин и президент Китая, Ху Цзиньтао во время торжественной церемонии для ШОС, Китай, 5 июня 2012 REUTERS/Mark Ralston/Pool

RFI: Владимир Путин в своей статье говорит, что "ШОС обрела авторитет, ее голос уверенно звучит на международной арене". Он подчеркивает, что есть какие-то общие антинаркотические стратегии ШОС, а также стратегии по борьбе с терроризмом, сепаратизмом и т.д. Одновременно с этим, Узбекистан уже выразил свою обеспокоенность тем, что, когда силы НАТО уйдут из Афганистана, там начнет бушевать терроризм и наркотрафик увеличится, и все это должно хлынуть к границам Центральной Азии. И теперь есть соглашение между НАТО и Центральной Азией о выводе сил из Афганистана через ЦА. Значит ли это, что позиции ШОС не такие серьезные, как об этом говорит Владимир Путин, и означает ли это, что Центральная Азия ослабила свою зависимость с Россией, видя то, что она сейчас сотрудничает с НАТО?

Александр Гарин: Два слова надо проронить насчет того, откуда ШОС появилась. Это, действительно, весьма позитивная организация в том смысле, что эта организация обеспечила мир по совместной границе с Китаем. Если мы вспомним советские времена, то именно там были просто венные действия Советского Союза и Китая друг против друга, в которых гибли люди. И граница была не лимитированная, и Китай много раз говорил о несправедливых договорах между царским правительством и Китаем в свое время.

Положение было, конечно, латентно, потенциально взрывоопасным. Организация ШОС, ее начало, прежде всего, состояло в том, что она объединила страны по совместной границе, тысячи километров, и обеспечила то, что там по этому поводу нет никаких проблем.

А дальше начинается, как всегда, жизнь организации имеет свою динамику. Раз возникнув, и раз она имела смысл для поддержания мира между собой, дальше организация начинает выдумывать, чем бы заняться еще, чтобы не прекратить свое существование.

И, в принципе, конечно, друг с другом говорить, любые региональные организации выполняют позитивную роль, если они не направлены против каких-то других региональных организаций.

Так что ШОС в этом смысле прошла известные стадии, как я говорю, рождения, очень даже разумная, а затем участники этого ШОСа, которые там оказались объединенными именно соседством с Китаем, прежде всего, то есть, Центральная Азия, страны Центральной Азии, Россия и Китай дальше стали думать о том, что придумать еще.

Но у Китая готовый рецепт, как он всегда хорошо формулирует, это три зла: терроризм, сепаратизм и экстремизм, сюда же относятся, конечно, наркотики и всякие неприятные вещи.

Если регулировать свое взаимное сотрудничество по этому поводу, то, конечно, это хорошо. Дальше – Казахстан, который просто геополитически где-то в середине, с помощью своего геополитического положения, если было бы взаимное сотрудничество, мог бы играть роль транзитной страны. Во все времена транзитные страны на этом хорошо зарабатывали.

Кроме этого, Назарбаев всегда, ввиду именно этого своего положения, смотрел на пример Европы, единой Европы, и всегда ставил этот пример Европы как образец образования Евразийского сообщества. Тенденция в эту сторону. То есть, это означает, что совместные военные учения происходят, как всегда, формально говоря, против террористов оправдание этим учениям. Почему бы не упражняться совместно на большом пространстве?

Реальная, конечно, проблема, о которой вы сказали, это выход НАТО из Афганистана в 2014 году. Это сложнейшая логистическая операция. Путь через Пакистан закрыт, поэтому эта взаимная договоренность с Путиным о том, что провести можно будет (и с центральноазиатскими, конечно, государствами), выводить войска эшелонами через мирную территорию. Здесь нет никакого противоречия.

Естественно, что самая большая проблема после выхода возникнет именно для стран, которые входят в ШОС, а не для НАТО: что будет на границе?

Соответственно, военные структуры ШОС к этому готовятся, в июне будет очередное учение на территории Таджикистана, там будет участвовать ряд стран.

И, конечно, они должны ломать себе на эту тему голову. В данном случае, когда мы посмотрим на этот пункт, он не вызывает каких-то возражений или  или какого-то напряжения.

Проблемы начинаются там, где мы говорим о ценностях. То есть, во имя чего объединяются страны. Если мы сопоставим это с НАТО и с Европейским Союзом, то страны, объединившиеся в эти две организации, имеют положительные ценности.

Это демократия, это правовая защищенность граждан, это гармонизация военных структур, военного законодательства в НАТО, это гармонизация государственного законодательства в странах Европейского Сообщества. Есть нечто, что их объединяет в качестве ведущей цели.

ШОС, в этом смысле, это классическая организация такого вестфальского типа, это значит, базирующаяся на суверенитете. И к чему стремится, кроме того, что уважает друг друга, - по минимуму координировать свои действия в некоторых областях экономики или в военной сфере. На этом заканчивается, собственно, представление о том, куда идти.

Но статья Путина и высказывания его как раз делают из этой нужды добродетель. Они говорят, что это новая модель. Это не новая модель сотрудничества, это совершенно старая модель, новая модель – это Европейский Союз.

Путин говорит о том, что мы должны строить снизу по кирпичику, базируясь на экономических связях. И если мы сопоставим это, опять-таки, с Европейским Союзом, то мы видим, что такая тактика, такое направление имеет свои пределы даже в Европейском Союзе.

Сегодняшний финансовый кризис показывает, что снизу по кирпичику – очень трудно, не хватает как раз общих структур, и о них идет речь. Но в Европейском Союзе, как раз речь идет о том, что, ради высших ценностей – демократии и прочих – жалко возвращаться назад, впадать в ренационализацию политики, в то, что мы видели в XIX веке. Ну, а ШОС как раз в этом времени и остался.

Поэтому, конечно, если посмотреть попристальнее и убрать всякие слова, которые свидетельствуют, как говорят по-английски «wishful thinking», т.е. «желаемое мышление», то что мы видим? Мы видим, конечно, прежде всего, экономическую реальность.

Россия ясно имеет, что предложить – нефть, и куда предложить, ищет – именно Китай. Потому что в Европе из-за финансового кризиса – спад потребления энергетических ресурсов намечается. А Россия зависит от нефти целиком в своем бюджете, в составлении своего бюджета – цена на нефть не должна бы упасть ниже определенного уровня. Поэтому Китай мог бы быть рынком сбыта для России.

С другой стороны, Китай сейчас – это всемирная мастерская, повсюду продает свои товары. И, конечно, Китай был бы заинтересован в том, чтобы Россия открылась китайскому производству, что может, конечно, уничтожить все зачатки своего производства в России. Так что здесь есть некая напряженность. И обе эти стороны конкурируют за центральноазиатские рынки.

Как я сказал, Казахстан, хоть и имеет свою нефть, тем не менее, он заинтересован в транзите. А вот Киргизстан и Таджикистан, малые страны с очень маленькими ресурсами, они – между молотом и наковальней.

То есть, Россия предлагает помощь, но она предлагает помощь, конечно, в том смысле, что мы будем брать 51% ваших акций всего. То есть, мы вас купим.

Китай тоже предлагает свои вещи, но тоже он входит туда со своим суверенным капиталом, со своими рабочими, выполняет полностью проекты и т.д. Проблемы ШОС с такими странами, как Китай, это обратная сторона того, что нравится Путину: суверенитет, уважение к своей культуре.

Обратная сторона  в том, что они ужасно боятся экспорта революции с Запада. Они боятся, что движение к демократии, как раз к этим высшим ценностям, науськивает всякие «пятые колонны», всяких диссидентов в борьбе за демократию, и это кончается сменой режима. Вот тут они стоят намертво. Никакой смены режима в Сирии, например. На это они смотрят отрицательно.

Проблема, конечно, для западных стран в том, что если мы стремимся к прогрессу по линии ценностей – не грубым образом, конечно, не экспортируя свою модель демократии, а, по крайней мере, требуя соблюдения определенных стандартов прав человека и прочего – то Китай как раз в своем экономическом сотрудничестве с разными странами это игнорирует.

То есть, он входит в Африку, и, если западные страны готовы давать помощь при условии соблюдения определенных мер приличия, то для Китая это – наплевать, он входит туда, просто скупает земли, со своими проектами, его главная задача – это получить ресурсы. То же самое – энергетические ресурсы из Ирана. И вот это – вопрос. Здесь есть некая напряженность.

Но если захотеть вычитывать пожелания российского МИДа делать из ШОС некую организацию, которая противостояла бы западному обществу, то это была бы большая натяжка, потому что Китай и Россия имеют все-таки слишком расходящиеся перспективы для своего развития. Можно там искать, конечно, и нужно искать общие какие-то моменты, но, тем не менее, Китай настолько погружен, настолько зависим от американского рынка и западноевропейского рынка, что просто разыгрывать ШОС против НАТО невозможно.

С другой стороны, на Западе, конечно, всевозможные первоначальные опасения о том, что ШОС может стать какой-то организацией, которая была бы направлена против НАТО, на мой взгляд, она уже испарилась. Эти опасения испарились, и более или менее нужно признать, что чем больше региональных организаций, тем лучше.

Разница между западными организациями и ШОСом именно состоит в том, что одни из них стремятся к определенным ценностям, а другие остаются на позиции XIX века.