«Спички, свечка, сахар»: как донецкие старики получают гуманитарную помощь

За несколько дней до назначенных в самопровозглашенной «народной республике» выборов, в Донецке стало «чуть тише». В некоторых районах по-прежнему слышны звуки разрывающихся снарядов. В центре спокойнее. Сразу в нескольких точках города работают пункты раздачи гуманитарной помощи. Спецкор RFI пообщалась с пенсионерами в очереди за продуктовыми пайками от благотворительного фонда местного олигарха Рината Ахметова в донецком спортивном комплексе «Олимпийский».

Старики в очереди за гуманитарной помощью возле СК «Олимпийский в Донецке, 30 октября 2014 RFI

06:42

«Спички, свечка, сахар»: как донецкие старики получают гуманитарную помощь

Анна Строганова

«Эту крупу, я ее не ем, — быстро говорит пожилой мужчина в кепке из искусственной кожи и яркой синей куртке, из-под которой виднеется затертая байковая рубашка. — Пусть лучше бы тыщу восемьсот давали, я пошел бы селедки купил и поел». «Да никто тыщу восемьсот давать не будет. Никто не будет», — хором возражают стоящие рядом пенсионерки. У каждого — по большому белому пакету. Мужчина в кепке, представившийся Валерием, привязал свой к металлической тележке. Все это гуманитарная помощь от фонда Рината Ахметова.

«Давали тушенку, да что-то была гнилая какая-то, — сокрушается пенсионерка в бежевом берете, показывая нам содержимое пакета. — Каша. Масло. Пряники. Чай. Килька. Макароны. Сгущенка одна. Рис один. Овсянка. Гречка.  Мука, два килограмма. Спички. Свечка. Сахар. Все». Следующий такой паек они получат через две недели.

Любовь Ивановна, моложавая синеглазая женщина в красивой черной шляпе, пришла полчаса назад, но боится уйти ни с чем. Паек здесь могут получить только люди, достигшие 65 лет, а ей 64. «Я на пенсии, не работаю», — рассказывает она. «А что, вам нет 65?», — живо реагирует стоящая рядом с нами женщина. «Нет», — признается Любовь Ивановна. «Не дадут», — со знанием дела утверждает наша собеседница. Пенсию им не платят последние несколько месяцев. «Немного, как говорят, гробовых было. Берем там», — с усмешкой говорит  женщина в берете.

Валерий рассказывает, что родился в Донецке и 38 лет проработал  «на обогатительной фабрике». Сейчас ему 69. Живет в частном секторе возле железнодорожного вокзала. «Сижу дома как в берлоге, охраняю», — с горечью говорит мужчина. Бросать дом не хочет: «через день приедешь, его обворуют». У женщины в берете дом «разбили». «Осталась без крыши, — жалуется она. — Все пропало. И шторы, и люстры. Я живу в Киевском районе возле аэропорта, у нас там  поселок разбитый». Теперь они живут с мужем «у чужих людей».

В очереди обсуждают, стоит ли ехать оформлять пенсии в соседние города, вернувшиеся под контроль украинских властей, как это сейчас делают некоторые пенсионеры. «А на что я туда поеду?», — сразу же говорит Валерий.

Любовь Ивановна ехать в другой город боится: «Я знаю, что едут в Мариуполь, в Красноармейск, но потом тут, в Донецке, уже не дадут. Просто уже идут разговоры, что банкоматы выплевывают эти карточки».

Почти все старики уверяют, что пойдут голосовать на выборах самопровозглашенной республики 2 ноября. Валерий — один из немногих, кто не видит в этом смысла. «Что это за власть, — раздраженно рассуждает он. — Даже пригласительных не прислали». «Заварили эту кашу, — говорит мужчина, щурясь от солнца. — Жили при Януковиче. Все они воруют, но хоть что-то он давал, пенсию чуть-чуть повышал. Нормально жили? Нормально. А теперь отсоединиться, присоединиться. Я хочу, чтобы как жили, так и жили. Украина должна быть единой». Такое здесь услышишь едва ли. Остальные хотят верить, что новая власть что-то сможет изменить.

Если отъехать чуть дальше, по направлению к аэропорту, вдоль дороги стоят изуродованные снарядами дома, среди них — разрушенный краеведческий музей. В глубине пустых дворов, устланных сухой листвой в перемешку с осколками выбитых стекол, виднеются опустевшие пятиэтажки. Перед одной из них, на улице Буслаева, одинокий старик без четырех пальцев на одной руке собирает ветки. По двору ходят кошки.

Слышно, как где-то поблизости постоянно разрываются снаряды. Но пожилой мужчина плохо слышит, спрашивает, стреляют ли. Он с трудом рассказывает, что его зовут Николай Сергеевич, он «участник войны», остался здесь один — остальные жильцы разъехались. Только соседка иногда заглядывает. Отопления нет, ночью очень холодно, так что приходится спать в одежде. За гуманитарной помощью к СК «Олимпийский» Николай Сергеевич уже ездил. Улыбается: «Я на троллейбусе, мне ведь бесплатно».