Павел Костомаров: «Страшно, что мне уже привычно жить в такой России»

26 марта в киевском Доме кино состоялся показ эпизодов российского проекта «Срок» режиссеров Павла Костомарова, Александра Расторгуева и журналиста Алексея Пивоварова. «Марш миллионов», «Русский марш», обыски, задержания и просто жизнь современного гражданского общества России запечатлены в эпизодах проекта. Один из авторов фильма в интервью RFI рассказал о продолжении проекта «Срок», о том, что его пугает в сегодняшней России, и почему стихла волна протестов.

Кинорежиссер Павел Костомаров RFI/Elena Gabrielian

RFI: Изначально вы планировали делать свой документальный фильм в течение двух лет, а потом проект поменялся, и появилось такое каждодневное кино, у которого нет конца. Можно ли в «Сроке» ставить точку или это многоточие?

Павел Костомаров: В «Сроке» можно ставить многоточие, потому что «Срок» как таковой закончился – закончился с обысками у нас и с попытками власти изъять у нас какие-то материалы. В этот момент мы перестали его выпускать, и дальше начала выпускаться «лента» - проект, гораздо более широкой темы.

Вообще редакция «ленты.ру» ищет формы и предлагает разные другие пути. Здесь мы уже работаем на заказчика. Но «Срок» продолжается в том смысле, что фильм мы не сделали. Съемки, которые мы ведем для «ленты», мы можем использовать в своем фильме, когда тема, которая снимается для «ленты», нам интересна. И для фильма мы снимаем себе и им.

Закончим в каком-то классическом виде этот проект, и в результате будет какой-то фильм. Но когда он будет, это неизвестно. Я думаю, нам не надо торопиться, а подождать, может быть, еще год. Он снимался таким подспудным, неспешным образом.

RFI: Может ли такой фильм и такие видеоматериалы попадать в России на какой-то другой носитель, кроме интернета?

Павел Костомаров: Нет. Федеральные каналы это не показывают или используют ролики для того, чтобы перемонтировать, переврать, исказить. Они просто используют материалы. Так было у нас с «Анатомией протеста»: они забрали у нас материал – просто взяли его из YouTub’а. Так же было с Мамонтовым, который делает пропагандистские провластные фильмы – использует там тоже наши кадры, и мы ничего не можем с этим сделать. Закон на их стороне, они, собственно, его и пишут.

RFI: Вас удалось напугать этими обысками или придало вдохновения продолжать делать политические материалы?

Павел Костомаров: Мы никогда не были оппозиционерами, никогда не занимались пропагандой оппозиции. Мы просто снимали что происходит, как мы это видим. С этими обысками стал приоритетным принцип «не навреди», как в медицине. Если ты не знаешь, как они могут использовать то, что ты снимаешь, то, что ты снимешь завтра, не будет ли это использовано властями против тех, кого ты снимал, с которыми у тебя хорошие отношения…

RFI: То, что протестные настроения утихли, и вы признали, что это было все-таки поражением оппозиции, может как-то повлиять на проект, на его успех?

Павел Костомаров: Я думаю, что нет. Но интерес к теме упал. Но что такое успех? Мерила успеха разные. Нам просто важно и интересно сделать хороший фильм, для этого нужно снимать – материала недостаточно. Мы не вышли в финал, у нас не накопилась критическая масса. У нас много роликов, но для фильма, мы чувствуем, материала еще недостаточно. Поэтому просто дальше должны снимать. Дальше смотреть, что будет происходить в стране, в обществе и – снимать.

RFI: Вы снимаете в формате «без комментариев», когда показываете реальность такой, какая она есть. Оппозиционеры, которые могут позволить себе материться и т. д. При этом они пытаются как-то на вас повлиять, попросив вырезать, например, какой-то момент, чтобы создать какой-то свой положительный имидж?

Павел Костомаров: У нас с некоторыми героями есть договоренность, что мы им показываем ролик прежде, чем опубликуем. Иначе они просто отказываются сниматься.

RFI: А кто эти герои?

Павел Костомаров: Я не буду их называть. К сожалению, извините.

RFI: ОМОНовцы, которых вы показываете, которые бьют, заталкивают в автобусы – кажется, что это просто образ России, власти, которая бьет свой народ. Есть среди этих людей более человечные, снимающие форму люди, которые становятся просто такими же гражданами России, как те, которые на площади?

Павел Костомаров: Я думаю, среди ОМОНовцев есть нормальные люди, и с ними надо вести диалог. Я думаю, многие из них просто выполняют приказ как военные, но в душе не всегда за тех, кого они защищают. Но у меня конкретного общения, разговора, к сожалению, не происходило ни разу, не удалось ни с кем познакомиться, снять подробно. Жаль.

RFI: Получается, что Россия имеет этот образ страны, где бьют, где есть это противостояние власти и народа. Создается ли на самом деле такой образ, имидж России или это страна, в которой на самом деле так и происходит?

Павел Костомаров: Мне кажется, так и происходит. Власть действует кнутом и пряником. Просто, когда у нее кончатся пряники, разворуют все пряники, у нее останется только кнут. А на кнут будет ответ – тоже кнут. Я не знаю, что ждет нас.

RFI: Вы оптимистично настроены?

Павел Костомаров: Не особенно. Власть отказывается, исключает любые способы диалога, ей не нужно. Она считает это проявлением слабости, поэтому я не знаю, что будет. Но думаю, что волнения впереди, и будут опять всплески социального негодования. Будет продолжаться.

RFI: Вам страшно жить в такой России?

Павел Костомаров: Я боюсь, что страшно не то, что мне страшно жить в такой стране, страшно то, что мне уже привычно жить в такой России. Наверное, вот это страшно. Но вообще, конечно, страшно. Занят все время чем-то конкретным и не думаешь о каких-то вещах вообще. Очень много конкретной работы, конкретных дел, поэтому не думаешь об этом часто.