Поклонитесь и не кшеситесь, богохульники!

Обижать княжну Поклонскую запретил нашему человеку еще Ролан Барт. Или не так. Не обижать княжну Поклонскую завещал русскому человеку сам Ролан Барт. Популярность французского философа в 1990-е годы не была случайной. В годы, когда мещане-москвичи и аристократы-ленинградцы предавались буржуазному разврату с так называемой демократией, настоящая Россия, как теперь выясняется, ждала свою Жанну д’Арк и своего Савонаролу. И дождалась.

Акция против фильма Алексея Учителя «Матильда» в Москве, 1 августа 2017 г. Mladen ANTONOV / AFP

Вместо того, чтобы причитать, что, мол, кликушество заливает, что даже Пуссирайты замяукали голоском товарища Энтео, вы лучше подумайте вот о чем. Сегодня противостоят друг другу старая, заскорузлая, во многом еще советская авторитарная Россия, воплощенная в фигуре, в самом имени и творчестве режиссера Алексея Учителя, и Россия новая, аристократическая и монархическая, но вместе с тем и такая свежая, народная, освещенная этим с поволокой взглядом княжны Наталии Поклонской. Не случайно ведь так впились в образ крымской вооруженной прелестницы японские самураи, делающие с ее коварно похищенной мангой свое таинственное караоке.

Самые современные и просвещенные, внутренне просветленные русские люди не случайно почувствовали в княжне Поклонской воплощение чаемой России, отринувшей, ради светлого будущего, примитивное раскольничество, не дающее всем нам упиться святостью как недавнего, так и чуть более отдаленного прошлого. Когда-то, в далекие советские года, словом «матильда» пользовались только шахматисты-любители: для них это было обозначение победного мата. Многие уж и позабыли, что Матильдою звали госпожу Кшесинскую. А уж о том, что каким-то боком под конец своей жизни с нею связан был вовсе не страстотерпец Николай Александрович Романов, а сам вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ульянов-Ленин, никто и не вспоминает. А загогулина знатная!

Некоторые горячие головы обвиняют княжну Поклонскую в безумии. Да вы тогда всю Россию обвините в безумии, охальники. Святую, державную Русь! Прямо так и скажите, что, мол, у всех россиян крыша поехала. Напали, мол, на соседнюю Украину, которой сама княжна даже и присягу давала на прокурорскую верность. А она вам — бац! — туза козырного на стол. Дедушка Ленин! Вот он лежит, весь такой скромный, на Красной площади в Москве. Рассказывает сама княжна:

— Я еще когда в первый свой приезд в Москву, только-только Крым вернулся в логово зверя, т. е., я хотела сказать, конечно, в лоно России. И сразу — к Ленину, в мавзолей. Владимир Ильич, шепчу вождю, узнаете?

— Наденька?

— Нет, Владимир Ильич, я…

— Инесса? Душа моя…

— Да я Поклонская.

— Кшесинская?! Матильда Феликсовна?

— Ой, Владимир Ильич, родненький, неужто правда?

— Что правда, Матильда Феликсовна?

— Что вы тогда с балкончика моего выступали и студента Агабабова просили особняк мой вернуть, чтобы со мной там тайно встречаться?

— Матильда Феликсовна, ну кто ж не хотел с вами встретиться тогда, в революционном Петрограде?

— Из-за меня, Владимир Ильич, вы, наверное, и государя прежнего нашего страстотерпцем сделали?

— Ну, Матильда Феликсовна, не прямо из-за вас, конечно. Но народ освободить от чар духовных и уз экономических хотели, не без этого.

— Но как же теперь, Владимир Ильич? Догадывались ли вы, вождь мирового пролетариата, что с вашей эпохою минет…

— А вот минета давненько мне не делали, Матильда Феликсовна, правда ваша. Все больше макияж, все эти пионеры с горнами, но это ведь совсем не мой профиль. Где — я, и где этот старый пердун Зюганов, Матильда Феликсовна!

— Открою тайну: я не Матильда Феликсовна, я — княжна Поклонская, Владимир Ильич! И пришла просить за Государя нашего. Великого примирения алчет в моем лице вся наша богомерзкая сволочь, все вчерашние чекисты и ныне причекищенные, в Православном Государстве зачекиненные и Святому Колу причащенные!

— Голубушка, так вы — дочь Феликса Эдмундовича? Узнаю железного Феликса! Так подсобите же, давно не имел удовольствия.

— А обещание примириться с Государем-страстотерпцем дадите? С Николаем Александровичем Романовым?

— С Николаем Ивановичем Бухариным? Так вы и Бухарчика нашего знали? Шалунишка! Ну давайте уже, милочка, не томите.

— Владимир Ильич, вы доведете меня до слез! Неужели вы не понимаете, что в моем лице, от моего лица, от моего имени, т. е. я сейчас сама не своя, поскольку выступаю от имени всей богомерзкой России! Давайте уже помиримся с Ники, Владимир Ильич! Вока!

— Да я бы и рад, милая княжна. Но меня подстрелила Фанни Каплан.

— Да, они такие, Владимир Ильич! А сейчас им помогает в этом Учитель. И это явный псевдоним!

— У нас у всех псевдонимы!

— А он-то Лерер небось или даже Меламед!

— Неужели Коба стал учителем? Присвоил себе наши с Львом Давидовичем идеи и учительствует?! Мой вам совет, деточка: бегите отсюда. Меня-то не тронут. Ваши русские по миновании советской власти не только минет разучились делать, но и совсем рассудок потеряли. Я у них теперь и дедушка Ленин, и невинно убиенный Зевс Кроныч Уран-Хаотический, воплощаю неизбывную стихийность русской души и являюсь мощнейшею скрепой державы. Эти дегенераты из чистого суеверия к мавзолею и приблизиться побоятся.

— Но что же будет со мной, Владимир Ильич? Я девушка православная, богобоязненная. Куда же мне податься?

— Во-первых, от православных подальше. Хоругвеносцы-борода-лопатою ведь не кресту поклоняются, а колу осиновому, и как только они поймут, что вы, милочка, самураечка, — я ж мангой японскою тут пробавляюсь, а что делать? В загробном-то царстве? — как только поймут черносотенцы, так вас же Жанной д’Арк и назначат. Или Савонаролой.

— И Николай Александрович не спасет? Оттуда, сверху?

— Матильда Феликсовна, виноват, Инесса! Товарищ Крупская, княжна Поклонская! Вы бы перед визитом ко мне хоть Ролана Барта почитали. Ведь дети малые уже над нашей с вами мифологией в кулачок смеются.

— В какой кулачок, Владимир Ильич?

— В детский кулачок, дорогуша! Вы ацидофилин-то пьете? Кисленький такой?

— Попиваю, Владимир Ильич, без ацидофилина никуда.

— Вот. А мне нельзя. Доктора говорят, может к жизни вернуть. Нет уж, пусть Николай Алексаныч расхлебывает.

— Что же мне передать русским людям, о вождь и учитель всех времен и народов? Будет нам на счастье примирение ваших мощей с государевыми?

— Ну какое примирение, деточка? Скажите людям, мол, бес вас попутал. Что товарищ Учитель кино про вас всех заснял, это понятно. Дерзость художника. Из всех искусств для нас важнейшим является кино про то, как Ники тараканил Матильду!

— Неужели и вы готовы оскорбить чувства верующих?!

— Эх, Матильда Феликсовна, княжна Поклонская. Как могу я оскорбить чувства русского человека? Который ни во что не верит. Да и дворян, поляков и царей народец ваш не любит крепче, чем евреев и кавказцев, помяните мое слово. Ступай, богохульница! Поклонись и не кшесись!

С этими словами простился со мною Владимир Ильич, и вот я, простая русская княжна, передаю вам теперь с трибуны государственной думы завет вождя:

— Поклонитесь и не кшеситесь, богохульники!

*** Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.