Ох уже это ваше аканье

В последние полтора-два десятилетия граждане России, отплясывающие «на лабутенах нах», вроде бы вполне сошлись на том, что историческая правда — на стороне хищников, дантесов и николаев палычей, а не беспомощных травоядных пушкиных — ни вот этого, конкретного Александра Сергеевича, убитого у Черной Речки, ни вообще.

08:25

Ох уже это ваше аканье

Гасан Гусейнов

Говорят, что желание козла Тимура баллотироваться в Госдуму – нелепая шутка. Но вот почему она возникла?

Велика вина французов перед русской культурой. Пусть не всех французов, а только наполеоновских инвалидов, но все же. Вы только вспомните:

Monsieur l’Abbé, француз убогий,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил.

Вот отсюда, от самого Пушкина все и пошло-поехало. Ни тебе дисциплины, ни морали. В редкие моменты просветления оказывается, что люди так страшно оторвались от реальности, что возвращаться к ней приходится через немыслимые буераки. Возвращаться, то и дело вытаскивая отовсюду загадочные языковые колючки и не понимая, какой черт занес нас сюда.

Собирались наши граждане-блогеры чинно погулять в Летнем саду, а угодили – куда? Кто в сирийско-турецкое пограничье, кто в Лондон, на встречу певицы Валерии и Иосифа Пригожина с красавцами Михаилом Ходорковским и Алексеем Венедиктовым, кто в семью вице-президента Очеретного, кто на выставку Серова, кто на выставку Ван-Гога, а кто и во Владивостокский зверинец, где страна вуайеристов, наконец, увидела, как тигр Амур вырвал клок шерсти с мясом из козла Тимура.

В школьные годы, а у меня это были 60-е годы прошлого столетия, все учителя-словесники делились на три категории в зависимости от того, как они декламировали «Евгения Онегина» и наставляли этому нас. Одни старались произнести написанные по-французски слова Monsieur l’Abbé по-французски. Поскольку это трудновато, и я уверен, что у меня не получилось, другие утешались произношением как бы французским, но все-таки по-русски, «мсье Лябэ». А вот в третьих просыпалась «дубина народной войны», и они произносили «мусью Лабе» или как-то еще. Скажем, не по-пушкински, а по-лермонтовски.

От того, как произносились эти слова при чтении главного русского романа, зависело и общее впечатление, и еще одна вещь – картинка прогулки по летнему саду мальчика из хорошей семьи и его прихрамывающего наставника. Мы прихрамывали на язык, а бедный француз на ногу. Вот его и прогнали со двора. Баснописец Александр Ефимович Измайлов в первой своей рецензии на начало публикации «Евгения Онегина» наметил, можно сказать, прямую, как стрела линию восприятия Пушкина как певца ног и танца – до самого Андрея Донатовича Синявского с эротическими ножками, а от него и до наших фантасмагорических дней.

Вспоминая роковые для России годы царствования Александра Павловича, Наполеоновских войн, драматического воцарения Николая Павловича, победителя Декабристов, мы радостно называем 1810-е-1830-е годы Пушкинской эпохою и смотрим оттуда на танцы нашего времени. Весь январь 2016 года прошел под удивительные танцы, схваченные вездесущим инстаграмом. Не посвященным в настоящую политику гражданам довелось наблюдать, как пляшет народ. И бальные танцы, и парные, и сольные. Весь январь люди эпохи Цукерберга видели и мощные ритуальные пляски — от глобальных защитников Рамзана Кадырова, этого главного «патриота России», до пляшущих на морозе за право увидеть, наконец, портреты Валентина Серова, ранее коварно спрятанные врагами России за дверьми Третьяковской галереи и Русского музея.

Не понимающие, что происходит в реальной политике, там, где решается их судьба, граждане приникли к замочной скважине и подсмотрели свадебный танец супругов Очеретных. Чем черт не шутит, думали граждане, вдруг у нас власть передается по женской линии, и новым царем Итаки может стать новый муж Пенелопы?

Но блогеры не стали заморачиваться и приступили к обсуждению других танцев, случившихся в ранее запятнанных полонием палатах Лондонграда. Здесь знатный оппозиционер Михаил Ходорковский танцевал па де катр с певицей Валерией, ее пригожим мужем и с другим мало пригожим и нестриженым журналистом.

Главным танцем зимы оставался, однако, тот, что плясали на Дальнем Востоке. Как бы ни чурался русский человек всякой мистики, но есть в именах танцующих Тигра и Козла что-то, что покрывает не только танцевальную, но и политическую атмосферу, распростертую над нашею эпохою. Амур – Темные Воды, или даже Река Черного Дракона, и Тимур – великий завоеватель, — сколько в этом противостоянии пошлейшего символизма. Хотя козел – натуральный, тигр – натуральный, в массовой ажитации, когда же кончатся эти «Амурские волны» и хищник сожрет в страшном танце свою травоядную ароматную жертву, есть что-то отчаянное, бесчеловечное.

И вдруг происходит неожиданное.

У Козла находятся близкие родственники на Дальнем Востоке, которые рассказывают, что тот вовсе не вражеский Тимур, а хороший семьянин. И даже имеет козлят. Раненое Черным Драконом животное спасают и выдвигают…

Но тут мы принуждены вернуться к оставленному нами танцу вокруг Валентина Серова. Все уже знают, что широкие народные массы ломанулись на выставку по зову, строго говоря, наследника первого наставника Евгения Онегина – господина Лубутэна. Того самого, чье имя произносят в России с несносным московским аканьем. Изготовленные им для жизни-танца туфли, воспетые в песне группы «Ленинград», перенесенные с выставки Ван-Гога на выставку Серова, эти дивные Лабутены с кровавым подбоем произвели на политически озабоченных граждан России то же впечатление, что двести лет назад начало «Евгения Онегина» – на баснописца Измайлова. Сам Пушкин, воспользовавшись оплошностью своего критика, в тогдашнем инстаграме — в едкой журнальной эпиграмме — сфотографировал свой па де дэ с издателем «Благонамеренного» как танец льва с ишаком:

Недавно я стихами как-то свистнул
И выдал их без подписи своей;
Журнальный шут о них статейку тиснул
И в свет пустил без подписи ж, злодей!
Но что ж? ни мне, ни площадному шуту
Не удалось прикрыть своих проказ:
Он по когтям узнал меня в минуту,
Я по ушам узнал его как раз!

Вдвойне обидно было прочитать это Измайлову – автору популярной басни «Лев и осел»!

В последние полтора-два десятилетия граждане России, отплясывающие «на лабутенах нах», вроде бы вполне сошлись на том, что историческая правда — на стороне хищников, дантесов и николаев палычей, а не беспомощных травоядных пушкиных — ни вот этого, конкретного Александра Сергеевича, убитого у Черной Речки, ни вообще.

И тут вдруг что-то человеческое мелькнуло, как говорил Алексей Максимыч Горький, в людЯх. Внезапно. Пробудилась жалость к раненому Козлу. Может быть даже надо сказать по-московски – к Казлу этому раненому. Захотелось людЯм продлить чудо спасения животного. Да, «на лабутенах нах».

Потому что так велел мсье Лябэ.

Вот почему в простом человеческом желании увидеть козла Тимура депутатом Государственной Думы России мне видится желание несколько более крупных политических перемен. Массовый танец травоядных вокруг Валентина Серова с Идой Рубинштейн противостоит бандитскому лежбищу полосатых зубастых красавцев.

И это примиряет меня с ужасным московским акцентом, которым вы поете про Лабутены.