Французский политолог о сближении Марин Ле Пен и Кремля: «Дело не только в деньгах»

В конце ноября французский портал «Медиапарт» опубликовал расследование о кредите в 9 млн евро, который глава французских крайне правых Марин Ле Пен получила от Первого Чешско-Российского Банка. Эксперт французского Института международных и стратегических отношений (IRIS) Жан-Ив Камю (Jean-Yves Camus) рассказал RFI о том, как Кремль спонсирует Нацфронт в ущерб своим традиционным союзникам среди французских правых и почему эта стратегия может оказаться провальной для Москвы.

Французский политолог, специалист по крайне правым из Института международных отношений и стратегий (IRIS) Жан-Ив Камю iris-france.org

09:59

Французский политолог Жан-Ив Камю о сближении Марин Ле Пен и Кремля: «Дело не только в деньгах»

RFI: В прошлом году отношения между «Национальным фронтом» и Кремлем не так афишировались. Как вы объясните перемены, произошедшие в 2014 ? Можно ли сказать, что маски сброшены?

Жан-Ив Камю: Что послужило причиной перехода на новую ступень в отношениях между некоторыми российскими провластными структурами и «Национальным фронтом», я не знаю. Впрочем, по-моему, трудно не заметить последствий, прежде всего, связанных с разногласиями между Францией и Россией в вопросе поставки «Мистралей». Во-вторых, есть еще и более общие разногласия между Россией и Евросоюзом из-за санкций.

Однако, на мой взгляд, было бы неверно видеть в этом сближении только последствия кризиса [в отношениях между Россией и Западом]. Многие забывают, что Нацфронт и некоторых представителей Москвы связывает подлинная близость взглядов. В частности, в вопросах общественного устройства. «Национальный фронт» делает свои заявления и поет дифирамбы делам и идеям президента Путина не потому, что взял кредит в российском банке, а потому что у них есть общность идей. И эта общность идей появилась гораздо раньше, чем российская власть дала отмашку на предоставление Нацфронту кредита [в Первом Чешско-Российском банке].

То есть, вы хотите сказать, что у Марин Ле Пен есть не только финансовый, но и идеологический интерес?

Конечно, интерес Нацфронта не только финансовый. Интерес Москвы, впрочем, тоже заключается не только в предоставлении денег некому движению, а движению, к которому она испытывает определенное уважение. У Марин Ле Пен и Владимира Путина схожее видение манеры правления, вертикали власти, предполагаемого заката Западной Европы, однополых браков, равноправия людей, работы неправительственных организаций. Не считая того еще, что Марин Ле Пен находится под обаянием «сильной власти», которую воплощает собой президент Путин.

Что касается российской стороны, полагаю, не надо недооценивать сигнала, посылаемого Москвой французским правым. Предоставление кредита «Национальному фронту», регулярный прием в России его партийных руководителей, это сигнал: вы — «Союз за народное движение» и «Союз демократов и независимых» — когда вы были у власти, то были близки с Россией. А сейчас вы сползаете в сторону все большего атлантизма — все большего равнения на США и НАТО, и нам это не нравится. Таким образом, это один из способов оказать давление на правых консерваторов не только во Франции, но и в других странах Европы, где подобная поддержка оказывается движениям, которые напрямую конкурируют с этими традиционными правыми консерваторами.

Однако и среди французских правых консерваторов есть люди, которые продолжают всецело поддерживать линию Кремля…

Вот это-то и проблематично в отношении российской позиции. На месте российских правителей, я бы сказал: в конце концов, почему мы ищем в Нацфронте то, что есть у фракций СНД и СДН? Стратегически это трудно прочитывается.

Похоже, что в Москве полагают, что такие люди, как депутат Тьерри Мариани (Thierry Mariani, депутат Национального собрания Франции от правой партии «Союз за народное движение», сопредседатель ассоциации «Франко-российский диалог». — RFI), у которого существует подлинная близость с Россией, больше не являются достаточными гарантами для передачи сигнала. Что есть потребность в открытии дополнительного канала для обеспечения будущего.

Это, впрочем, ужасно неосторожно. Несмотря на то, что в глазах все большей части французского общества «Национальный фронт» становится «нормальной» партией, он все равно остается партией с очень слабыми шансами победы на президентских выборах. Так что, для имиджа России это слишком очевидное и далеко заходящее сближение — не очень-то хорошая афера.

Может быть, это еще и вопрос личных связей, а не только просчитанного стратегического интереса? Мы же видим, что кредит Марин Ле Пен получила благодаря участию двух посредников: евродепутата Жан-Люка Шаффхаузера с французской стороны и единороса Александра Бабакова — с российской.

Действительно, другой вопрос заключается в том, чтобы понять, до какой степени стратегия сближения проанализирована президентом Путиным. Я не думаю, что это кредит Нацфронту исходил лично от него. Мы даже не уверены, что все это делается с его благословения. Поскольку структура российской власти сложная, возможно, в определенное время были индивидуальные инициативы, которые помогли крайне правым получить этот кредит. Однако, поскольку речь все-таки идет о значительной сумме, очевидно, что на высшем уровне власти было дано негласное разрешение.

Кстати, в самом Нацфронте существует единомыслие по поводу российского финансирования?

В принципе, да. Однако, на мой взгляд, в партии есть две конкурирующие личные позиции. Это позиция Жан-Люка Шаффхаузера (Jean-Luc Schaffhauser, евродепутат. — RFI) и позиция Эмрика Шопрада (Aymeric Chauprade, евродепутат и советник Марин Ле Пен по международным вопросам. — RFI). Они, похоже, имеют каждый свои контакты в России и свое видение вещей. Видение Шопрада более геополитическое. Позиция Шаффхаузера основана в большей степени на прежней близости с российскими деловыми кругами в результате его консалтинговой деятельности (он работал международным консультантом для французской компании Dassault Aviation. — RFI).

Эмрик Шопрад недаром ездил в Москву, чтобы выступать там против французского закона об однополых браках. Шопрад ощущает подлинную близость с российскими властями в борьбе с упадком западного общества — общества потребления, разлагаемого американскими ценностями, все более ориентированного на американскую внешнюю политику, а значит, все более враждебного России и роли, которую она может играть.

В своем расследовании «Медиапарт», говоря об этом кредите, упоминает о возможном вмешательстве во французскую политическую жизнь Франции. Оправданы ли эти опасения?

Вообще-то, да. Некоторые журналистские источники называют цифру куда больше, чем 9 миллионов евро, которые подтвердили в Нацфронте («Медиапарт», в частности, писал, что кредит составил 40 миллионов евро. — RFI). Если это подтвердится, то, конечно, это свидетельствует о стремлении России обеспечить себе больший вес во французской политической жизни.

Однако в истории Франции были периоды, например, между 1945 и падением Берлинской стены, когда США, во времена антикоммунизма, также всеми средствами защищались посредством финансирования правых движений. Можно говорить, что в определенный момент Соединенные Штаты тоже вмешивались в политическую жизнь Франции.

Так что, обращая особо пристальное внимание на эти связи между Россией и Нацфронтом, не стоит забывать о том, что чем больше мы будем «маргинализировать» Россию, усиливать санкции против России, чем больше мы будем изолировать Россию, тем сильнее будет риск вызвать со стороны России определенную конвульсивную реакцию, которая будет следующей: «Ну, раз так, мы обратимся к другим политическим партиям, альтернативным системе», одной из которых неизбежно будет «Национальный фронт» — «братская партия» в Западной Европе.