Болотное дело: продолжается допрос потерпевших

Болотный процесс идет вяло, но неумолимо. Обвинение продолжает демонстрировать суду своих потерпевших – омоновцев, получивших царапины или синяки в схватках с демонстрантами 6 мая прошлого года на Болотной площади.

(©Reuters)

Судебным процессом это можно назвать с большой натяжкой. Судья Никишина настолько подыгрывает обвинению, что ни о какой состязательности сторон говорить не приходится. Тем не менее, защита и сами подсудимые отстаивают свою правоту так, будто у них действительно есть какие-то надежды на российское правосудие.

12 сентября судебное заседание началось с того, что адвокат Фарид Муртазин заявил судье Никишиной отвод, обосновав его самым подробным образом. Он перечислил многочисленные нарушения уголовно-процессуального законодательства, допущенные судьей в прошлом судебном заседании. Главные из них – отказ подсудимым в возможности задать вопросы потерпевшему. Это уже далеко не первый отвод, заявленный Никишиной в этом процессе. Обязанность следовать закону оказалась настолько утомительной для судьи, что, грубо нарушая правила уголовного процесса, она вообще отказалась этот отвод обсуждать и выносить по нему решение.

В похожем стиле проходил и допрос потерпевшего Евгения Бездеткина, бойца ОМОНа, разгонявшего митинг на Болотной. Показания омоновца мало чем отличались от показаний его товарищей, данных ими суду в предыдущие дни. Отвечая на вопросы адвокатов, Бездеткин пояснил суду, что он задерживал тех, кто кричал и бунтовал. Из лозунгов он вспомнил только один: «Путин – вор». Кропотливыми усилиями защиты от него удалось добиться признания, что погромов и поджогов не было, что холодного или огнестрельного оружия он у демонстрантов не видел. Причины задержания он гражданам не объяснял, служебное удостоверение не показывал. Он жаловался, что в руку ему попал кусок асфальта, отчего из руки у него пошла кровь, и она опухла. Целую неделю после этого он был нетрудоспособен.

Допрос вел в основном адвокат Вячеслав Макаров. На большинство вопросов, даже самых простых, потерпевший омоновец отвечал: «не видел», «не знаю», «не помню», «не слышал». Глядя со стороны, можно было бы подумать, что у человека в детстве были проблемы с развитием. Однако сам потерпевший улыбался, обе прокурорши довольно хихикали, и было видно, что они издеваются над судом. Судью эту совершенно не смущало. Наоборот, она делало все возможное, чтобы вопросов к потерпевшему было как можно меньше. Повторные вопросы она снимала, чтобы потерпевший не запутался во лжи. Трудные для потерпевшего вопросы она снимала «в указанной формулировке», а разъясняющие – как не имеющие отношения к предмету доказывания.

В перерыве судебного заседания я попросил адвоката Макарова высказать свое мнение о потерпевшем. Он оказался к нему весьма снисходителен.

Невзирая на столь терпимое отношение к своему процессуальному противнику, Макаров продолжал задавать вопросы почти до самого конца заседания. Выглядело это примерно так. Макаров спрашивает, была ли омоновца с собой сумка. Вопрос снимается. Адвокат спрашивает, почему у Бездеткова был с собой противогаз. Вопрос снимается. Макаров спрашивает, предупреждали ли омоновца на инструктаже, что в отношении митингующих может быть применен газ. Полицейский говорит, что нет. Макаров возвращается к вопросу о том, зачем был нужен противогаз. Вопрос снимается.

В самом конце судебного заседания защита ходатайствует об оглашении показаний, данных Бездетковым на предварительном следствии, так как они противоречат нынешним. Судья Никишина ходатайство отклоняет.

Можно только позавидовать терпению и упорству адвокатов, работающих в условиях, абсолютно непригодных для отправления правосудия.