Дмитрий Ольшанский о Pussy Riot: "Их просто тихо топят адвокаты"

Публицист Дмитрий Ольшанский о решении Екатерины Самуцевич сменить адвоката, стратегиях защиты, прощении и том, что должен был бы сделать председатель Синодального информационного отдела РПЦ Владимир Легойда, если бы он был настоящим христианином.

Дмитрий Ольшанский facebook

RFI: На вашей странице в Facebook вы написали в открытом доступе, что Катя Самуцевич не хочет сидеть, и это раскол стратегии защиты. Значит ли это, что у Нади и Маши  какая-то совсем другая позиция, и они согласны сидеть ради чего-то, чего мы понять пока не можем?

Дмитрий Ольшанский: Этот термин «раскол стратегии защиты» - просто цитата из выступления адвоката, потому что один из адвокатов сказал, что то, что Самуцевич хочет сменить адвоката – это раскол стратегии защиты. Адвокат так выступил – я цитирую его термин. А что реально происходит, мы не знаем, естественно, и, наверное, не узнаем.

Когда людей обвиняют по политическим или идеологическим статьям, традиционно  есть два варианта поведения. Один вариант – это пытаться как-то оправдать подсудимых или, по крайней мере, смягчить их наказание, усложнить дело для обвинения, используя моральные приемы защиты, которые система может воспринять как адекватные, разные воздействия, разные аргументы и т.д.

Совершенно другая стратегия защиты – просто политические цитаты, когда вы выходите и говорите: «пусть, вы считаете, что они виновны, но я плюю в лицо вашему суду!». Это такое сугубо героизирующее, театральное поведение, смысл которого в том, что подсудимые должны быть в тюрьме, и это хорошо, потому что они будут канонизированы в качестве виновных перед заведомо лживой системой.

Такое впечатление, что адвокаты Pussy Riot выбрали эту стратегию и так провели процесс. На мой взгляд, они приняли не меньшее участие в том, что этих девушек посадили. И возможно, мы не можем знать точно, одна из них, Екатерина Самуцевич, может быть, просто хочет как-то избавиться от этой стратегии защиты, которая заключается в том, что она должна сидеть в тюрьме. И она вместе со своими адвокатами, со всеми заинтересованными лицами будет вот таким знаменем борьбы. Может быть, ей просто хочется выйти на свободу? Ей хочется адвоката, который на этих кассациях как-то по-другому представлял ее интересы, так, чтобы найти какие-то резоны как-то смягчить приговор.

RFI: Но ведь Катя навечно «влита» в этот образ Pussy Riot, который сформировался здесь, на Западе. Даже если у нее будет какой-то менее «активный» адвокат, все равно, она навечно в этом образе, в котором мы ее привыкли видеть.

Дмитрий Ольшанский: Наверное, да. Не знаю, как она к этому сама относится. Это, в общем, ее личное дело, и бессмысленно, неправильно гадать. Может быть, ей просто хочется на свободу, ей не хочется сидеть в тюрьме, быть знаменем борьбы в этой ситуации. Может быть, у нее есть какие-то родственники, дела, и ей вообще не очень хочется сидеть. Я допускаю эту ситуацию, потому что их просто тихо «топят» адвокаты. Потому что адвокаты просто ведут войну с судом. Естественно, что суд отвечает им тем же. Там все хороши.

Собственно говоря, нечто подобное мы видели недавно на процессе российского бизнесмена Алексея Козлова. Был такой довольно шумный процесс, и его жена – видный общественный деятель Ольга Романова – сделала, на мой взгляд, все, чтобы Козлов продолжал сидеть в тюрьме. Хотя формально она его защищала, но она его защищала путем демонстративной и очень грубой атаки на правосудие. Можно сколько угодно говорить о том, что это правосудие не очень-то и право, мягко говоря, но, понимаете, тут одно из: «либо шашечки, либо ехать» - либо мы критикуем судебную систему, либо мы хотим кого-то вытащить.

Если мы хотим кого-то вытащить, то надо так себя вести, высказывать такие аргументы и, в целом, строить такую линию поведения в суде, которая произвела бы хорошее впечатление на людей, которых мы так презираем, ненавидим и т.д. А если мы хотим сказать, что презираем и ненавидим, то тут другой жанр, и он не предполагает, что кого бы то ни было отпустят.

RFI: По поводу вчерашнего заявления главы Синодального отдела РПЦ Владимира Легойды: Церковь выступила с очередным пожеланием раскаяния совершившим осквернение и т.д. Почему, как вы считаете, РПЦ продолжает гнуть эту линию, хотя все мы знаем, что в начале, еще когда только начались слушания дела по существу, все обвиняемые по этому делу принесли извинения тем верующим, чьи чувства они могли оскорбить?

Дмитрий Ольшанский: Во-первых, нужно разделить два понятия, потому что РПЦ как религиозный организм – это очень большое целое, и в нем есть очень разные позиции. Есть много верующих людей, членов церкви, которые не занимают обвинительной позиции по данному вопросу. А Легойда – это, прежде всего, чиновник. А, понимаете, чиновники, члены номенклатуры, аппаратчики, они всегда так устроены: они гнут жесткую линию и говорят то, что хочет начальство.

У господина Легойды оно абсолютно ужасное, по-моему. Оно лукавое, оно не имеет ничего общего вообще с христианским духом. Потому что слово «христианство», в принципе, является идеей, что мы прощаем человека, и мы призываем к любви и милосердию потому, что мы внутренне сами этого хотим, а не потому, что он раскаялся. Попросил прощения, написал заявление в двух экземплярах за подписью и печатью, что он нас умоляет его простить. На самом деле нам и не надо, чтобы он раскаялся, хотя и надо, и мы хотим, но нам необязательны его просьбы униженные о помиловании. Мы готовы его любить и миловать сами. Вот в этом идея христианства.

Простить человека, который умоляет о прощении, может и глава мафии, например, если он считает, что преступление не очень тяжкое, и необязательно этого человека убивать. А вот простить самим – это и есть христианство. И, конечно, господин Легойда абсолютно не понимает, что такое христианство и как настоящий чиновник он его и не должен понимать, потому что логика чиновника не имеет ничего общего с христианством. То есть, первое, что должен был бы сделать Легойда, если бы он был настоящим христианином, это бросить к чертовой матери все свое чиновничество и в ужасе убежать из Синодального отдела.

RFI: При этом сам Патриарх Кирилл пока никакой четкой позиции не озвучил.

Дмитрий Ольшанский: К сожалению, да. К сожалению, я не могу сказать, что я слышал от Святейшего Патриарха те слова, которые мне лично хотелось от него услышать. Но это так.