Максим Кац о Free Pussy Riot Global Day в Париже

Депутат муниципального собрания района Щукино г. Москвы, Максим Кац - гость парижской студии RFI. Оказавшись случайно в Париже, Максим Кац вышел на акцию в поддержку Pussy Riot на площади Стравинского.

Депутат муниципального собрания района Щукина, г. Москвы, Максмим Кац, Париж 17 августа 2012 Elena Servettaz / RFI

RFI: По данным организаторов, на парижскую акцию в поддержку Pussy Riot  собралось более 500 человек, что для акций, которые проводит здесь русская община редкость. Самая большая акция, которая прошла в декабре, кстати, тоже на площади Стравинского, собрала чуть менее 500 человек. У нас уже есть первые реакции на дело Pussy Riot посольства США, Госдеп тоже не долго молчал.Евросоюз тоже выразил глубокую обеспокоенность этим делом и назвал приговор «несоразмерным». Максим, как получилось, что вы вдруг, или не вдруг, оказались на этой акции?

Максим Кац: Я случайно оказался в Париже. История того, как я здесь оказался, совершенно неуместна. Был в Париже и, конечно, пришел.
 

RFI: Перед поездкой вы писали в твиттере: «Мы будем с Варламовым в Париже и устроим что-нибудь здесь». Когда вы увидели, что именно устроили все эти международные правозащитные организации, вас это впечатлило?

Максим Кац: Здорово! Хорошо, что кто-то думает снаружи о том, что у нас там происходит. Единственное, я на этой акции не понял, много ли там было русскоязычных людей, потому что вся она проходила на французском. Я не понял, что там говорили. Не знаю, сколько там было россиян и русскоязычных людей, но, тем не менее, это очень здорово.

RFI: Человек 500 всего было участников, а прессы, мне кажется, человек 60.

Максим Кац: Французов много было, которые не особо имеют отношение.

RFI: Кэтрин Эштон, например, озабочена судьбой Pussy Riot, министр культуры Франции тоже говорила, что следит за этим делом. Сейчас ждем реакции от французского МИДа. Думаем, что она не замедлит. Но какое впечатление производит эта акция по сравнению с российскими акциями? Более организованная?

Максим Кац: Не знаю. Российские акции, на которых я был, были намного больше, они массовые. Поэтому трудно сравнивать. Но что интересно, было довольно много полиции. Если сравнивать с российскими подобными акциями, полиции, я думаю, было больше. Но она была очень хорошо спрятана за углами, в переулках. Мы походили, посмотрели, поснимали. Но ее вообще было не видно. Они совершенно незаметные, не создают никакого ощущения, что есть какой-то контроль, но они близко, чтобы появиться, если что-то пойдет не так. У нас-то все не так происходит. Обычно вся эта полиция – прямо на площади в оцеплении и ужасно страшно выглядит. В этих своих автобусах. Никогда не понимал, почему их нельзя возить в общегражданских автобусах. Их привозят на каких-то грузовиках военных. Это такое сильное отличие от наших акций. Мне заметное.

RFI: Вы следили за тем, как оглашали приговор, через твиттер. Когда вы услышали эту меру пресечения – 2 года колонии общего режима – что ты подумал? Навальный уже сказал, что никто не ожидал ничего сверхъестественного от Хамовнического суда.

Максим Кац: Так и есть. На самом деле я не знаю, что здесь сказать. Я всегда очень злюсь, когда есть какие-то ситуации, на которые очень хочется повлиять, но никак не возможно. Ну, да. Вот такая ситуация с судебной системой в России, и все работает. В тех местах, где можно было как-то на это повлиять, я пытался на это влиять: делал штаб помощи задержанным, адвокатов в ОВД посылали. Ну а тут, что сделаешь?
 

RFI: Говорили о том, что раз приговор перенесли на эту пятницу 17 августа, хотя все ожидали, что приговор будет оглашен в прошлую пятницу, раз власть взяла такой перерыв в неделю, это значит, что власть раздумывает, взвешивает, и за эту неделю много чего произошло – еще такой виток мировых знаменитостей вступился за Pussy Riot, вчера Пол Маккартни письмо им написал – у многих появилась какая-то надежда. А у вас этой надежды не было?

Максим Кац: Я не знаю, у кого появилась надежда. Среди российских моих коллег, знакомых и прочих, все понимали, что обязательно будет обвинительный приговор, непонятно только было: год, два или три. Про условный тоже речи никакой не было. Власть мыслит совершенно другими категориями.

Продолжение интервью слушайте в аудиофайле.