Попрыскаться шипром, чтоб никто не заметил?

У Владимира Вишневского много замечательных одностиший. Например, такое: "Да, ел чеснок... А как вы догадались?"

Этот наивный вопрос задают друг другу многие люди, привыкшие обмениваться мемами и прочими формулами, в смысл которых никогда раньше не вдумывались. Не додумывали сказанное до конца. Да, наш шипр – это ведь ихний Кипр. Вот вам еще примеры таких речений: "Риск благородное дело". Есть еще и совсем плебейский вариант этого присловья: "Кто не рискует, тот не пьет шампанское". Хотя рискуют вовсе не для того, чтобы пить шампанское.

Обычно это выражение повторяют люди, которые как огня боятся всякого риска. Тем самым, надо признать, они не имеют ни малейшего понятия о "благородном деле". Рискнуть значит всегда преодолеть обычный, вовсе не обязательно постыдный страх. Например, рискует своим здоровьем человек, грызущий лесные орехи. И орех не разгрыз, и зуб сломал. Сначала – больно и бессмысленно, потом – очень больно и очень дорого.

Вывод: риск бывает, наверное, и благородным делом. А бывает делом для дурака. Но и про дурака есть присловье. "Заставь дурака богу молиться – он и лоб расшибет". Как перевести это выражение на обычный, повседневный язык? Однозначно – не получится. Здесь ведь не просто об излишнем усердии дурака сказано, но и о том, что, может, только в царствии небесном дураку хорошо ("блаженны нищие духом"), а здесь, в обычной жизни, нам, дуракам, ой как тяжело приходится.

К числу таких, редко додумываемых до конца, выражений относится и фраза, которой блеснул намедни глава российского правительства Дмитрий Медведев, фраза, введенная в обиход Лениным как "перевод с латинского" известного выражения "экспроприация экспроприаторов": "грабь награбленное". Вот как об этом писал Карл Маркс:

"Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 772—73).

Ленин, объясняя действия большевиков, предпочитал более понятную простому русскому человеку формулу – грабь награбленное! Значит ли это, что родина нашего одеколона следует заветам Ленина, как думает премьер-министр России?

Эта процедура однажды определила вектор развития Европы и Азии. Весь Восток – от России до Китая – поднялся под этим лозунгом и уничтожил на какое-то время частную собственность. Надо признать, что в одном пункте это произошло вопреки марксистской теории.

Маркс и Энгельс ожидали, что в странах, где эксплуатация осуществляется без образования собственности, где богатые и вооруженные насилуют население просто так, как сейчас бы сказали – из одних понтов, как это делалось в России, что в таких странах настоящая пролетарская революция произойти не может. Но она все-таки произошла. Возможно, теоретически она была не пролетарской, а партийной – произошла в интересах банды, организовавшей ограбление.

Тем временем, в Европе и вообще на Западе, видя наши эксцессы, задумались о более мягких способах экспроприации экспроприаторов. Все то, что в постсоветской России презрительно называют сегодня "социализмом", это всего лишь мягкая форма недопущения совсем уж беспардонного ограбления трудящихся, неимущих и слабых.

А поскольку в постиндустриальном обществе сам продуктивный труд становится привилегией, то и просто для невезучих нужно найти достойный способ существования. Эта система работает со сбоями, у нее масса недостатков, но пока она работает. Она-то и встроена в современный либерализм. Она держит в узде рискующих.

Рискнуть в современном обществе – значит поставить на кон свое имущество. И – внимание! – быть готовым поделиться со всеми своей самой большой удачей. Или отдать то, что Фортуна у тебя отняла.

Рискует артист, заработавший своей физиономией и своим талантом много денег. Ему надо либо расплатиться с обществом менее удачливых сограждан по высшей налоговой ставке, либо потерять это самое лицо.

Рискует государственный чиновник, который решает обмануть всех, включая самого себя, и сыграть казенными деньгами на бирже. Именно так рискнули российские чиновники, перепрятав казенные деньги в кипрских банках. Централизовали свои средства производства – а вы на Кипре именно деньги в этом качестве использовали! - и попались с большими деньгами к несколько более мелким жуликам, которые вложили ваши деньги в свои делишки.

И тоже попались – в лапы к тем, кто лучше понял открытие великого экономиста Карла Маркса. Здесь, деточки, награбленное грабят. И не потому, что в Европе социализм, а в России – благородный либеральный капитализм. А потому, что не надо думать, что тот, кто больше всех украл, самый умный и есть. Это верно и для глав государств и правительств.

Нужно признать, что для населения России последствия государственного авантюризма с кипрскими вкладами будут, возможно, куда более болезненными, чем для самой олигархической верхушки. Но тех, кто рискнул чужими деньгами, и за язык никто не тянет: зачем же самим признаваться, что на Кипр вывозили награбленное? Рискнули – и потеряли.

Вместо облитого шипром поросенка, уклонившегося от налогов, из Парижу надо было завести специалистов по Карлу Марксу. В Ленинградском госуниверситете имени товарища Жданова политэкономию капитализма читали, наверное, какие-то вредители.

Хотя кто его знает, может, без Маркса оно и лучше: покорное, туповатое и тоже вороватое население покряхтит, да и расплатится за воров покрупней. Не впервой.